Предыдущая публикация
ИСТОРИЯ, ЭТНОЛОГИЯ И АРХЕОЛОГИЯ Общие проблемы
Научная статья
УДК 93/94(470.6)
DOI: 10.31143/2542-212X-2022-3-15-40 EDN: AQGGBU
ПРОБЛЕМА «ЭТНИЧЕСКОГО» И «ПРОСТРАНСТВЕННОГО»
В РЕГИОНАЛЬНОМ ИСТОРИЧЕСКОМ НАРРАТИВЕ: «СЛУЧАЙ» КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ В СВЕТЕ ДАННЫХ ЭТНОГЕНОМИКИ
Аслан Хажисмелович Боров
Кабардино-Балкарский научный центр Российской академии наук, Наль- чик, Россия, aslan-borov@mail.ru , https://orcid.org/0000-0001-8396-6422 Аннотация. На подступах к построению обобщающей истории Кабардино-Балкарии в профессиональном сообществе историков региона так или иначе должно быть выработано общее представление о соотношении дифференцирующих (этнических) и интегрирующих (социо-пространственных) измерений регионального исторического процесса. Предлагаемая работа имеет целью составить предварительное представление о соотношении «этнического» и «пространственного» в истории Кабардино-Балкарии на основе систематизации и анализа данных о генофонде современных кабардинцев и балкарцев. Обзор результатов исследова- ний филогенетики и геногеографии показал, что на генетической карте Северного Кавказа они образуют особый интер-этнический ареал или кластер популяций, характеризуемых внутренней гетерогенностью своих генофондов и одновременно взаимной близостью гене- тических структур. Его формирование является результатом территориального соседства эт- но-социальных единиц и наличия плотной сети регулярных социальных взаимодействий между ними, воспроизводившейся на протяжении длительного исторического времени. Ис- торический нарратив, предметом которого является становление этого ареала, должен ориен- тироваться на выявление всех факторов и форм социальных изменений, не замкнутых в гра- ницы прошлого и границы этноса. Первым шагом вхождения частных этноисторий в обще- историческое пространство является их интеграция в региональный исторический нарратив. Пространственный подход позволяет полнее, чем подход, сосредоточенный на этничности, представить в нарративе народы региона в качестве агентов исторических изменений той внутренней и внешней среды, в которой они существуют. В результате самостоятельного ис- торического творчества кабардинского и балкарского народов сложилась Кабардино- Балкария, как историческая область, в которой они осуществляют свою жизнедеятельность и упорядочивают взаимные отношения. В этом состоит их вклад в историю Северного Кавказа, России и мира.
Ключевые слова: Северный Кавказ, Кабардино-Балкария, региональная история, этно- геномика, этнический подход, пространственный подход, синтез.
Для цитирования: Боров А.Х. Проблема «этнического» и «пространственного» в ре- гиональном историческом нарративе: «случай» Кабардино-Балкарии в свете данных этноге- номики // Электронный журнал «Кавказология». – 2022. – No 3. – С. 15-40. – DOI: 10.31143/2542-212X-2022-3-15-40. EDN: AQGGBU.
___________________ В литературе, посвященной проблемам общей интерпретации истории России отмечается, что ее сложный этнокультурный ландшафт объективно по- рождает попытки смотреть этнически обособленным – разделяющим – взгля- дом на принципиально неделимое историческое прошлое страны, причем «эт- низированные» исторические дискурсы зачастую находятся в жесткой полеми- ке не только с общероссийским, но и друг с другом [Зубков 2016: 49, 53].
No 3/2022
16
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
Для региональных историографий это порождает своего рода ситуацию «развилки», выбора одной из двух несовместимых культурных традиций в изу- чении региональной истории. Одна из них абсолютизирует локальную и этни- чески детерминированную перспективу в интересах конструирования этниче- ского самосознания. Другая традиция направлена на реализацию научной пара- дигмы локально-региональных исторических исследований. Применяя теории, методы и концепции смежных дисциплин она служит как бы противоядием «этнизации прошлого» и «национализации истории» [Реконструкции... 2017: 43, 45, 46].
Нарратив, служащий формированию и поддержанию исторической иден- тичности группы, с неизбежностью несет начало этноцентризма. Дело в том, что коллективная идентичность всегда предполагает различение себя и других, «своих» и «не-своих», «чужих». Без такого различения нет идентичности [Со- бытие... 2017: 9-10]. При этом она наделяет собственную индивидуальность позитивным ценностным значением, удовлетворяя тем самым естественную потребность людей в самоуважении. В результате логика этноцентризма в ис- торическом мышлении отдает приоритет культурной сепарации, а не интегра- ции и несет тенденцию негативного восприятия инаковости «других». Вторым элементом этой логики выступает представление о телеологической непрерыв- ности произрастания идентичности из ее архетипического начала. Вся история подчиняется истоку, который наполняет ее смыслом и значением. Речь при этом идет всегда о происхождении только своего народа, «другие» имеют дру- гое происхождение. Третьим элементом исторической логики этноцентризма является ассоциация народа с определенным территориальным центром, ис- ключающим присутствие в нем кого-либо другого, и структурирующим про- странственное видение исторического мира [Rüsen 2004]. Географический ре- гион оказывается явлением производным от этнической общности.
В противоположность этому для научной парадигмы регионально- исторических исследований логическим «ядром» идентификации региона вы- ступает природно-географическое своеобразие территории, а все виды истори- ческой жизнедеятельности людей в масштабе региона обусловлены процессами самоорганизации общества, в которых география изначально играет определя- ющую роль [Зубков 2004: 39]. Внутреннее единство региона как «сообщества людей в пространстве» определяется не просто его этно-лингво-культурной го- могенностью, а всей сетью регулярных социальных взаимодействий с учетом как интегрирующей деятельности «центра», так и собственного интегративного потенциала локальных структур. В свою очередь агентами этих взаимодействий выступают далеко на только этнические общности. «”Опутывая” пространства разных уровней и масштабов, эта непрерывно флуктуирующая сеть, в которой реализуется все реальное многообразие социальных связей, формирует соеди- нительную ткань социального целого» [Реконструкции... 2017: 46]. Структур- ные связи и отношения воспроизводят региональную интеграцию во времени, но она неизбежно постепенно насыщается новыми признаками и свойствами, исторически изменяется. Это требует от историка применять в исследовании
17
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
региональной истории комбинацию структурно-логических и историко- генетических методов [Зубков 2004: 40].
Фундаментальную значимость имеют различия в характере применения историко-генетического подхода в региональном историческом нарративе. В исторической логике этноцентризма историко-генетический подход воплощает взгляд «вперед» из прошлого, из архетипического исходного пункта в настоя- щее, в сегодняшний день [Rüsen 2004]. В этих случаях «национальные исто- рии», выступают как линейный, однонаправленный «большой нарратив», плот- но «упакованный» отобранными фактами, не оставляющий места для конку- рентных версий и критического разбирательства [Прошлое... 2020: 21]. В кон- тексте научной парадигмы региональной истории историко-генетический под- ход воплощает взгляд «назад», из настоящего в прошлое, реконструирует про- шлое в свете актуальной ситуации и ее желаемого преобразования в будущем. История становится более открытой для альтернатив, расширяет перспективы будущего, оставляет место для большей свободы во взаимоотношениях между будущим и прошлым [Rüsen 2004].
Весьма актуальны проблемы выбора между этнически ангажированным и научным подходом к региональной истории для Северного Кавказа в целом и для Кабардино-Балкарии, в частности. В связи с началом в Кабардино- Балкарской Республике практической работы по подготовке школьных учебни- ков по истории, географии и культуре региона представители нескольких НКО обратились с предложениями к министру просвещения, науки и по делам моло- дежи КБР. Относительно учебника по истории в обращении говорилось, что «структура предыдущих учебников, разбитая тематически на хронологические исторические отрезки, нарушала принцип системности, так как не учитывала, что каждый народ прошел свой собственный долгий и уникальный для каждого этноса исторический путь». Исходя из этого, в частности, предлагалось изменить наименование учебника «История Кабардино-Балкарской республики» на «Ис- тория народов Кабардино-Балкарии». Авторы обращения еще раз подчеркивали, что «до объединения в один округ, а затем и в единую Республику каждый народ прошел свой долгий и уникальный для каждого этноса исторический путь»1.
В этой логике Кабардино-Балкария, как регион, – это только администра- тивно-территориальное образование, формально объединившее два отдельных народа, выступающие в качестве сугубо самостоятельных исторических субъ- ектов. По сути дела, в качестве основной функции истории региона постулиру- ется поддержание этнической идентичности и утверждение исторической субъ- ектности отдельных национальных групп его населения.
Если региональная историография будет откликаться только на стремле- ние той или иной этнической общности укрепить свою идентичность, в репре- зентациях «национальных историй» неизбежно усилится влияние «стратегии негативных различий». Будут сужены возможности рационального научного обсуждения проблем региональной истории, поскольку установки и мифы кол-
1 Ксерокопия обращения руководителей Нальчикского филиала фонда СРКБМ «Эльбрусоид», Кабардино- Балкарского отделения МОО «Барс-Эль», Фонда культуры им. К. Мечиева на имя министра просвещения, науки и по делам молодежи КБР А.К. Езаова от 27.07.2021 г. // Архив автора.
18
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
лективной памяти, поддерживающие претензии той или иной общности на вы- сокий статус, материальные, территориальные, политические и иные преиму- щества в настоящем, нетерпимы к каким-либо альтернативам и, тем более, к плюрализму мнений [Прошлое... 2020: 26-27]. Между тем, для таких полиэт- ничных и «двусубъектных» республик как Кабардино-Балкария невозможно построение регионального исторического наррратива, в котором так или иначе не синтезированы «национальные истории» ее народов. Это предполагает кон- центрацию на факторах и процессах, связывающих их в физическом и социаль- ном пространстве, и опору на те культурные факторы, которые позволяют ре- гулировать различия и напряженности в процессе формирования идентично- стей. Поскольку всякая идентичность имеет частный характер, универсальным основанием для этого служит категория равенства. В нарративе она воплощает- ся через принцип равной и равноценной субъектности всех участников регио- нального исторического процесса, взаимного признания и признательности различий в культуре [Rüsen 2005: 69-70; Рюзен 2001: 25]. Актуальные интересы гражданской консолидации в рамках демократического политико-правового порядка приобретают при таком подходе методологическую функцию.
Таким образом, на подступах к построению обобщающей истории Кабар- дино-Балкарии в профессиональном сообществе историков республики так или иначе должно быть выработано общее представление о соотношении этно- идентификационных (дифференцирующих) и социо-пространственных (инте- грирующих) измерений регионального исторического процесса. Решение этой задачи предполагает согласование базовых принципов (реконструкция прошло- го с позиций сегодняшнего дня, равенство и равноценность субъектов регио- нальной истории) и освоение историографического опыта различных школ ис- тории «интерактивных пространств» («перекрестная», «связанная», «включен- ная» история) [Rüsen 2004; Репина 2019]. Наряду с этим представляет интерес эмпирический анализ определенных характеристик актуального состояния народов республики, которые могут служить индикаторами синтеза «собствен- ной», этнической истории каждого из них и их «связанной», региональной ис- тории. В качестве таких индикаторов могут служить, в частности, данные гено- географии – направления популяционной генетики, изучающей географическое распространение генетических признаков в популяциях различных регионов.
Результаты исследований современной геногеографии важны для истори- ков в сопоставлении с данными палеогенетики, поскольку могут быть весьма полезны при решении вопросов этногенеза народов Северного Кавказа. Однако в контексте задач построения обобщающих трудов по региональной истории данные о современной геногеографии имеют самостоятельное значение. Сов- мещение этнической перспективы с ретроспективным взглядом из настоящего в прошлое может оказаться продуктивным в поиске методологически ясной кон- струкции регионального исторического нарратива.
Предлагаемая работа носит обзорно-аналитический характер и имеет це- лью составить предварительное представление о соотношении «этнического» и «пространственного» в истории Кабардино-Балкарии на основе систематизации и анализа данных о генофонде современных кабардинцев и балкарцев. По-
19
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
скольку работа обращена не к генетикам, а к историкам, было необходимо, что- бы используемый материал был достаточно полным и достаточно ясно пред- ставленным, а читатель имел бы возможность подвергнуть авторский анализ критической оценке без дополнительного обращения к специальным исследо- ваниям генетиков. Поэтому каждый раз, когда это было возможно, в тексте приводятся таблицы, извлеченные или составленные по данным работ цитиру- емых авторов, а также дается предварительный обзор используемых ими поня- тий популяционной генетики.
Основные понятия популяционной генетики
С конца 1970-х гг. происходит бурный рост исследований генетики попу- ляций (популяционной генетики) на основе использования ДНК-технологий. Впоследствии было отмечено возникновение в рамках популяционной генетики нового раздела – этногеномики. Она изучает особенности геномного полимор- физма и геномного разнообразия отдельных этносов и реконструирует на этой основе их генетическую историю [Хуснутдинова 2013].
Это возможно потому, что при расшифровке генома человека было выяв- лено множество своеобразных меток – ДНК-маркеров, отличающихся положе- нием в геноме, уровнем вариабельности и характером мутирования. Хранение, передачу и реализацию генетической программы развития и функционирования организма обеспечивает макромолекула ДНК, присутствующая в составе клет- ки будучи «упакованной» в особые структурные единицы – хромосомы. ДНК состоит из повторяющихся блоков органических соединений – нуклеотидов. По содержащемуся в них азотистому основанию нуклеотиды делятся на четыре вида – аденин, гунин, тимин и цитозин, которые формируют определенным об- разом упорядоченные последовательности. Полиморфизм (разнообразие) ДНК возникает, когда в результате случайных мутаций происходят изменения в по- следовательности нуклеотидов. Это может быть связано с заменой в последова- тельности ДНК одного нуклеотида другим (однонуклеотидный полиморфизм, single nucleotide polymorphisms, SNPs), с вставкой или потерей распределенных по геному копий определенных последовательностей ДНК – Alu-повторов (ин- серционно-делеционный полиморфизм), с варьированием коротких участков ДНК, состоящих из примыкающих друг к другу и повторяющихся пар нуклео- тидов (короткие тандемные повторы, short tandem repeats, STRs). Использова- ние этих маркеров в совокупности позволяет описывать генетические особен- ности индивидов и популяций.
Механизм передачи этих особенностей последующим поколениям описы- вается понятиями гена и генных вариантов (аллелей), гаплотипов и гаплогрупп. Гены – участки ДНК, включающие определенное количество нуклеотидов, рас- положенных в определенной комбинации и несущие информацию об опреде- ленном признаке или функции организма. Однако в одинаковых участках (ло- кусах) сходных по составу и строению хромосом (гомологичных хромосом) мо- гут располагаться различные формы одного и того же гена (аллели). Совокуп- ность генных вариантов (аллелей) на локусах одной хромосомы, обычно насле- дуемых вместе, определяют как гаплотип. Он несет характерный для данного
20
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
индивида набор мутаций в участке хромосомы, во всей хромосоме, во всех ма- теринских или отцовских хромосомах. Группа схожих гаплотипов, имеющих общего предка, у которого произошла мутация, унаследованная всеми потом- ками, образует гаплогруппу. Гаплогруппа может быть более широкой или уз- кой, в зависимости от выбранного гаплотипа. Если взять для рассмотрения только древние широко распространенные маркеры, такая гаплогруппа может быть у целого народа или даже у представителей нескольких народов. Если до- бавить к ним маркеры более поздних мутаций, то большая гаплогруппа разде- лится на несколько гаплогрупп. Такие подчинённые гаплогруппы или генеало- гические ветви в пределах той же гаплогруппы, все члены которой имеют не только мутацию основной гаплогруппы, но и дополнительную мутацию, об- щую только для данной ветви, обозначают термином субклад. На этой основе осуществляется классификация гаплогрупп. Так, на филогенетическом древе Y- хромосомы современного человека выделено 18 основных клад, обозначаемых буквами латинского алфавита от А до R. Эта классификация включает пример- но 250 маркеров, по которым можно выделить примерно 160 конечных класте- ров. По мере продвижения от корневой гаплогруппы к ветвям в обозначениях используются арабские цифры и латинские буквы. Например, «входная» мута- ция М207 определяет гаплогруппу R, которая далее дробится на кластеры R1 и R2, определяемые маркерами М173 и М124. R1 в свою очередь разделяется на R1a и R1b и т.д. [Степанов и др. 2006: 60]
Общий метод определения нуклеотидных последовательностей ДНК назы- вается секвенированием и применяется к изучению полиморфных вариантов всех видов ДНК: парных ДНК, которые расположены в ядре клетки и наследу- ются и по мужской и по женской линии (аутосомные ДНК); ДНК, расположен- ной в митохондриях клетки и наследуемой от матери детьми обоего пола (ми- тохондриальная ДНК или мтДНК); Y-хромосомы, которая передается только по мужской линии от отца к сыновьям (Y-ДНК) [Литвинов, Хуснутдинова 2015]. При этом специалисты указывают на особую продуктивность использования в популяционно-генетических исследования маркеров Y-хромосомы. В отличие от аутосомных хромосом мужская Y-хромосома при образовании половых кле- ток не участвует в обмене фрагментов с другими хромосомами и передается от отца к сыну в неизменном виде, если с ней не происходит случайных мутаций. А возникающие в ней мутации накладываются друг на друга. Это позволяет ре- конструировать филогенетическое дерево родства всех обнаруженных гаплоти- пов и рассчитать возраст появления каждой ветви дерева – каждого кластера гаплотипов. А поскольку разные кластеры зачастую приурочены к разным по- пуляциям, то датировки времени возникновения кластеров (филогенетика) в сочетании с данными по географическому распространению кластеров (фило- география) позволяют, при определенных условиях, реконструировать историю популяций [Балановский, Запорожченко 2016: 810-811]. Одновременно Y- хромосома чувствительна к факторам, ведущим к изменению частот гена в по- пуляции (дрейф генов, эффект основателя), а разнообразие ее последовательно- стей ниже, чем где-либо еще в ядерном геноме. Кроме того, по сравнению с мтДНК распределение гаплогрупп Y-хромосомы в большей степени связано с географией и позволяет реконструировать исторические события с большей точностью. Это обусловлено феноменом так называемой патрилокальности, ко- гда из двоих супругов, живущих до заключения брака в разных местах, именно жена переезжает к мужу, а не наоборот. Таким образом, генетический набор, наследуемый по отцовской линии, остается на месте либо перемещается вместе с популяцией, а мтДНК активно перемешивается вместе с приходом женщин в данную популяцию из других сообществ, что осложняет выделение гаплогрупп, характерных для той или иной популяции [Балановская, Балановский 2007: 158]. Другой важной особенностью филогенетически информативных поли- морфных локусов Y-хромосомы является их высокая консервативность – устойчивость к повторным или обратным мутациям [Литвинов, Хуснутдинова 2015: 506].
совокупность особей одного вида, дли- тельно (в течение многих поколений) населяющих определенную территорию, свободно скрещивающихся между собой и отделенных от других популяций этого же вида давлением изоляции. В составе вида может быть одна или не-
сколько (много) популяций [Пехов 2000: 395].
Но здесь остаются общие вопросы, связанные с соотношением биологиче-
ского понятия «популяция» и культурно-исторического понятия «этнос». В
биологии популяция определяется как
это пространственно-временная группа скрещивающихся между собой особей одного вида [Меркурьева и др. 2004: 4]. С другой стороны, этнос (этническая общность) определяется в современной этнологии как группа людей (народ), обладающая общим самосознанием (этнической идентичностью), а также об- щим языком и чертами культуры. Однако целостность этноса поддерживается факторами, выходящими за рамки культуры и психологии, а именно: характе- ром расселения, численностью, внутригрупповой брачностью (эндогамией), а также социальным и политическим статусом членов этнической общности [Тишков 2004]. Основными условиями формирования этноса являются общ-
В более сжатой формулировке –
ность территории и языка, а с
формировавшийся этнос выступает как социаль- ный организм, самовоспроизводящийся путем этнически однородных браков и передачи новому поколению языка, традиционной культуры и быта, этнической
ориентации, этнических и эстетических норм и т.д. [Козлов 1995: 151-154]
ольшинство народов эндогамны, следовательно, являются «по совмести- тельству» популяциями1. Но не все народы составляют одну популяцию, а эт- нос как популяция возникает в результате социальных процессов и полностью ими определяется [Юсупов и др. 2017: 30]. Изучение популяции позволяет за- частую понять, откуда и как пришли наши предки, но такие сложные процессы,
1
С точки зрения специалистов в области геногеографии (географии гено-
фондов) этнос сопряжен с популяцией именно за счет такого института как эн- догамия. В популяционной генетике принято, что популяция существует до тех пор, пока более 50% браков заключается в ее пределах (50% эндогамных бра- ков) [Юсупов и др. 2017: 30]. Как заметил О.П. Балановский в одном из интер-
вью, б
«Бюрократические расы не существуют, но научные-то расы никуда не делись». Интервью с Олегом
Балановским о том, имеет ли понятие расы какое-либо содержание. [Электронный ресурс]. Наука – ТАСС: сайт.
URL: https://nauka.tass.ru/sci/6820428 (дата обращения 08.06.2022).
22
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
как самоопределение и возникновение народов несводимы к биологическим факторам1.
Генетическая структура популяций кабардинцев и балкарцев
в контексте генетического рельефа Северного Кавказа
В работе 2010 г., посвященной характеристике генетической структуры
популяций Кавказа и выявлению основных паттернов распределения частот гаплогрупп Y-хромосомы, характерных для этих популяций, были исследованы 1942 образца ДНК представителей 23 народов Северного и Южного Кавказа [Кутуев и др. 2010: 19]. Изложение результатов исследования построено, в со- ответствии с поставленной целью, как обзор данных о долях отдельных гапло- групп Y-хромосомного генетического пула изученных популяций. С одной сто- роны, было установлено, что присущий автохтонным популяциям Кавказа про- филь распределения частот гаплогрупп специфичен и не встречается больше нигде в мире. Он характеризуется высокой частотой гаплогрупп G-M201 (большей частью представленной G2-P15), J-12f2 (J1-M267 и J2-M172) и R1- M173 (большей частью R1a1a-M198 и R1b1b2-M269). С другой стороны, обна- ружилось, что популяции Кавказа на основании распределения мажорных гап- логрупп можно разделить на два субрегиона. Восточная часть Северного Кав- каза, характеризуется высокой частотой гаплогрупп J1-M267 и R1b1b2-M269 (в среднем с частотой 36 и 10% соответственно). Западная часть Северного и Южный Кавказ характеризуются высокой частотой гаплогрупп G2-P15, J2- M267 и R1a1a-M198 (в среднем с частотой 44,5, 22 и 11,6% соответственно). В целом же распределение частот гаплогрупп Y-хромосомы в изученных популя- циях свидетельствовало о ближневосточном происхождении генетического субстрата, участвовавшего в формировании автохтонных популяций Кавказа [Кутуев и др. 2010: 23].
Для целей настоящей работы не менее важно обратить внимание на спе- цифические характеристики общей генетической структуры отдельных популя- ций. Выборка из приведенных в анализируемой статье данных, ограниченная популяцими автохтонных народов Северного Кавказа и сгруппированная по географическому принципу в пределах восточной, центральной и западной ча- сти региона, весьма иллюстративна [таблица 1].
Таблица 1. Распределение частот основных Источник: [Кутуев и др. 2010: 21]
Первое, что бросается в глаза – это присутствие в генофонде каждой попу- ляции нескольких гаплогрупп с количественным разбросом от трех гаплогрупп у даргинцев до двенадцати – у кабардинцев. Варьируется доля мажорных гап- логрупп в генетической структуре популяций, причем их вариативность корре- лирует с географическим распределением этносов. На востоке региона мажор- ные (наиболее крупные) гаплогруппы составляют львиную долю генофонда по- пуляции – от 94% у даргинцев до 67,9% у багаулинцев. Несколько ниже она у андийцев и табасаранцев, но и у них она превышает 50%. Иная картина видна на Центральном Кавказе. Здесь выделяются осетины, у которых мажорная гап- логруппа составляет 69,7% генофонда, но у остальных народов субрегиона – кабардинцев, балкарцев, карачаевцев, черкесов и абазин, доли мажорных гап- логрупп укладываются в промежуток между 31,9% у карачаевцев и 45,2% у черкесов. Незначительно выше она у самой западной группы, охваченной ис- следованием, адыгейцев (47,4%). Еще одна характеристика генетической струк- туры народов Центрального Кавказа – это то, что наиболее крупные гаплогруп- пы являются общими для них. Так, гаплогруппы G, J, R1a занимают соответ- ственно 83,6 и 80,1% и имеют близкие значения долей в генофонде кабардин- цев и балкарцев.
24
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
Эти показатели хорошо согласуются с результатами насколько ранее вы- полненного З.И. Боготовой исследования генетической структуры популяции кабардинцев и балкарцев. Проведенное ею сравнительное исследование рас- пределения частот видоизменений (мутаций) определенных элементов генома – Alu-повторов, а также полиморфизма митохондриальной ДНК и Y-хромосомы показало как генетическую гетерогенность, так и значительную близость попу- ляций кабардинцев и балкарцев [Боготова 2009].
Выявленные в популяции кабардинцев (обследованы 141 чел.) и балкарцев (обследовано 136 чел.) линии мтДНК в подавляющем большинстве относятся к западно-евразийским гаплогруппам (87,5 и 95%, соответственно) [Боготова 2009: 9]. Анализ полиморфизма Y-хромосомы в позволил выявить 20 гапло- групп Y-хромосомы, в популяции балкарцев – 11 гаплогрупп. Доля западно- евразийских гаплогрупп Y-хромосомы (G, Е, I, J, R1) в популяции кабардинцев составила 95,0%, а в популяции балкарцев – 96,3% [Боготова 2009: 16]. Пред- ставленная ниже таблица (Таблица 2), представляет собой выборку данных о долях западно-евразийских гаплогрупп в популяциях кабардинцев и балкарцев. Таблица составлена на основе филогенетического древа гаплогрупп Y- хромосомы, построенном З.И. Боготовой [Боготова 2009: 17].
Таблица 2. Западно-евразийские гаплогруппы в популяциях кабардин Составлено по: [Боготова 2009: 17]
Можно видеть, что обе популяции характеризуются значительной гетеро- генностью (всего автором рассматриваемого исследования в популяциях кабар- динцев и балкарцев выявлено 20 и 11 гаплогрупп соответственно). Однако при этом, на четыре гаплогруппы – G2a, G2*, J2 и R1a1, которые в обеих популяци- ях имеют долю 10% и более, приходится у кабардинцев суммарно 72,4%, а у балкарцев – 74,3%. Существенные различия присутствуют в случае гаплогруп- пы J1 (9,2% у кабардинцев, 3,7% у балкарцев) и гаплогруппы R1b1b1 (9,6% у балкарцев, 0,7% у кабардинцев).
Выше акцентировалось наличие общих элементов в генофонде народов Северного Кавказа, прежде всего, кабардинцев и балкарцев. В работах Х.Д. Ди- бировой и ее соавторов структура генофонда народов Кавказа исследовалась на основе анализа большого массива данных по обширной панели SNP и STR мар- керов гаплогрупп Y хромосомы на уровне глубокого филогенетического раз- решения с целью выявить генетическое своеобразие различных лингвистико-
Кабардин- цы
10, 0
32, 6
20, 6
11, 8
15, 6
15, 4
14, 2
26, 5
25
E1b1b1a G1 G2a G2* I1a I1b
I*
J1 J2 R1* R1a1 R1a1a7 R1b1b1 R1b1b2
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
географических регионов [Дибирова и др. 2010; Balanovsky et al. 2011; Дибиро- ва 2011]. Исследование не охватывало народы тюркской группы, включая бал- карцев, а также кабардинцев. Однако полученная в нем картина генетического рельефа Кавказа важна как фон или контекст, который может оттенить особен- ности этногеномики народов Центрального Кавказа. В статье 2010 г. результа- ты исследования систематизированы по 11 «укрупненным» гаплогруппам, а в диссертационном исследовании Х.Д. Дибировой осуществлен анализ результа- тов глубокого секвенирования, выявившего у 18 популяций автохтонных наро- дов 28 гаплогрупп.
В первом случае показано, что три четверти генофонда исследованных по- пуляций приходится на три мажорные гаплогруппы – G2, J1, J2. Кроме них бо- лее или менее заметные доли приходятся на гаплогруппы R1b3 и R1a1. Выбор- ка данных по популяциям Северного Кавказа приведена в таблице 3 (в число популяций Западного Кавказа включены и абхазы).
Таблица 3. Распределение частот гаплогрупп Y хромосом Данные таблиц 3 и 4 показывают, что и три мажорные «материнские» гап- логруппы (G2, J1, J2), и четыре мажорные «дочерние» гаплогруппы (G2a1a, G2a3b1, J2a4b, J1-M267(xP58)) четко коррелируют с лингвистико-географическими областями Северного Кавказа. Гаплогруппа G2a3b1-P303 характерна для наро- дов абхазо-адыгской языковой группы Западного Кавказа с частотой от 21% у абхазов до 86% у шапсугов, тогда как во всех других популяциях Кавказа ее ча- стота ниже 10% (в среднем лишь 2%). Гаплогруппа G2a1a-P18 является мажор- ной в генофонде осетин Центрального Кавказа, где ее средняя частота состав- ляет 67%. У других народов Кавказа эта гаплогруппа встречается с частотой не более 12% (в среднем лишь 3%). Гаплогруппа J2a4b-М67(xM92) преобладает в генофонде ингушей и чеченцев (нахская лингвистическая группа), варьируясь от 51% у чеченцев Ингушетии до 87% у ингушей. В генофонде других этносов Кавказа частота этой гаплогруппы не превышает 9% (в среднем 3%). Для наро- дов Дагестана, населяющих самую восточную часть Северного Кавказа, харак- терна гаплогруппа J1-M267(xP58): ее частота варьирует от 44% до 99%, В то время как у соседних чеченцев и ингушей составляет менее 25%, а у остальных народов Кавказа – менее 5%
[Дибирова 2011: 10].
Неравномерное распространение мажорных гаплогрупп лежит в основе
выделения четырех лингвистико-географических регионов в пределах Северно- го Кавказа: Западного (абхазо-адыгские народы) и Центрального (ираноязыч- ные осетины) Кавказа, нахской (чеченцы и ингуши) и дагестанской групп наро-
дов Восточного Кавказа [Дибирова и др. 2010: 12]. Наиболее резкая граница от- деляет Восточный Кавказ (нахско-дагестанские народы) от Западного (абхазо- адыги) и Центрального (осетины) Кавказа [Дибирова 2011: 10-11]. Что касается Центрального и Западного Кавказа, то вопреки лингвистическим и географиче- ским различиям осетин и абхазо-адыгов обнаруживается сходство их генофон- дов. Мажорные для тех и других гаплогруппы G2a и J2 имеют сходные частоты (70,9 и 59,1%; 16,3 и 14,7%). Однако анализ STR маркеров, проведенный для
27
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
гаплогруппы G2a указывает на выраженное гаплотипическое своеобразие осе-
тин [Дибирова 2010: 13-14].
В целом фиксируется высокое генетическое разнообразие внутри кавказ- ского кластера. Созданные Х.Д. Дибировой филогенетические сети для основ- ных гаплогрупп показали, что каждая гаплогруппа включает несколько четких, обособленных друг от друга кластеров гаплотипов, причем многие из этих кла- стеров оказываются приуроченными к конкретным этносам или субэтносам, но отсутствуют в других популяциях [Дибирова 2011: 19-20]. Попарное сопостав- ление генетической, географической и лингвистической дистанций между все- ми исследованными популяциям показало, что преобладающая часть Y- хромосомной вариативности объясняется лингвистическими различиями, кото- рые по меньшей мере столь же важны, как и география для формирования гене- тической структуры Северного Кавказа [Balanovsky et al. 2011: 2910-2911].
Проведенный И.Э. Теучеж анализ изменчивости Y-хромосомы в популя- циях абхазо-адыгских народов, грузин и армян показал, что значительная часть генофонда абхазо-адыгских народов представлена переднеазиатской гапло- группой G2a3b-P303 (от 53% до 86% в трех изученных субэтнических группах адыгейцев, и существенно ниже у кабардинцев, черкесов, абазин и абхазов – от 18 до 30%). У других народов Кавказа (кроме соседствующих с кабардинцами балкарцев) эта гаплогруппа редка. Доминирующая у осетин гаплогрупп G2ala- P18 была обнаружена с частотой около 10% у кабардинцев и грузин, тогда как в остальных изученных популяциях она составляет в среднем лишь 2%. Передне- азиатские гаплогруппы J2-M172 и J1-M267, мажорные на Восточном Кавказе, у абхазо-адыгских народов встречаются со средней частотой 15%. Такой же вклад вносит западно-евразийская гаплогруппа Rlal-M198, составляющая в среднем 15% генофонда абхазо-адыгских народов, отражая, скорее всего, ре- зультат влияния степных ираноязычных популяций [Теучеж 2013: 11-12].
При изучении шести тюркских народов Кавказа (карачаевцы, балкарцы, но- гайцы, караногайцы, кумыки, азербайджанцы) было выявлено 39 гаплогрупп Y- хромосомы, причем почти половина гаплогрупп (18) встречаются с частотой бо- лее 5% хотя бы в одной тюркоязычной популяции. Четыре из них охватывают две трети генофонда: гаплогруппа R1a1a-M198 в среднем встречается с частотой 24%, G2a-P15 - 16%, R1b-M343 - 14%, J2a-M172 - 13%. Таким образом, в генофондах тюркских народов Кавказа нельзя выделить одной преобладающей гаплогруппы, что отличает их от других лингвистических групп Кавказа [Скаляхо 2013: 10].
Что касается балкарцев и карачаевцев, 65% их генофонда составляют две гаплогруппы – R1a1a-M198 и G2a-P15. Гаплогруппа R1a1a-M198 встречается с частотой 36% у карачаевцев и 24% у балкарцев. Среди автохтонных народов Кавказа ее частота в среднем составляет только 6%, а наибольший уровень отме- чен у черкесов (20%) и абазин (24%). Предполагается, что наличие гаплогруппы R1а среди тюрков Кавказа является результатом древних миграций из степей центральной Евразии, а не результатом исторически недавнего потока генов от славянских и других популяций Восточной Европы [Скаляхо 2013: 11-12].
Вторая мажорная гаплогруппа – G2a-P15 – встречается с частотами 31% у карачаевцев и 33% у балкарцев. Эта гаплогруппа, характерная и для других
28
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
народов Западного Кавказа, у карачаевцев представлена двумя субветвями: G2a1*-P16(xP18) (8%) и G2a1a-P18 (20%). Однако у балкарцев субветвь G2a1*- P16(xP18) отсутствует, субветвь G2a1a-P18 встречается с частотой 11%, зато доминирует третья субветвь – G2a3b1-P303 (17%), почти отсутствующая у ка- рачаевцев. Среди других народов Кавказа наибольшая частота G2a1a-P18 (66%) отмечена у осетин. Высокие частоты G2a1a-P18, возможно, указывают на об- щий для них скифо-сарматский этногенетический пласт [Скаляхо 2013: 12].
М.А. Джаубермезов и его соавторы связывают особый интерес к изучению структуры генофондов коренных народов Северного Кавказа связывается в первую очередь со сложным процессом их этногенеза. В результате их соб- ственного исследования в популяциях балкарцев и карачаевцев было выявлено 27 гаплогрупп Y-хромосомы (таблица 4) [Джаубермезов и др. 2017: 1224, 1226]. В дальнейшем изложении я ограничусь анализом данных по балкарцам.
Таблица 5. Распределение частот (%) гаплогрупп Y-хромосомы Из данных таблицы видно, что мажорными в популяции балкарцев явля- ются гаплогрцппы G2a-P16 (22,5%), J2a-M410 (15,3%), R1a-Z2123 (16,2%), R1b-
R1b-M478
2,4
11,5
2,4
32,2
7,1
0
7,3
R1b-M412
R1b-Z2105
Всего (N)
Источник: [Джаубермезов и др. 2017: 1227].
0 1,5 592838 68
0,8 0,4 1,6 1,7 126 235
29
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
M478 (11,5%), составляющие суммарно 65,5% их генофонда.
В авторском анализе прочитывается установка на акцентирование сугубо
этноспецифических особенностей структуры генофонда балкарцев. По итогам работы делается вывод, что популяции балкарцев и карачаевцев обладают спе- цифическим паттерном распределения гаплогрупп Y-хромосомы и что в иссле- дованных популяциях представлена преимущественно дочерняя линия цен- трально и южноазиатской ветви гаплогруппы R1a – R1a-Z2123 [Джаубермезов и др. 2017: 1228-1229]. Между тем, приведенные в статье данные показывают, что гаплогруппа G2a-P16 занимает более значительную долю в генофонде бал- карцев (22,5%), а гаплогруппа J2a-M410 – почти такую же долю в генофонде балкарцев (15,3%), как и R1a-Z2123 (16,2%).
Относительно гаплогруппы R1a-Z2123 в статье отмечается, что у других народов региона она встречается значительно реже. Но ее максимальные часто- ты авторы фиксируют именно среди представителей адыго-абхазской языковой группы: черкесов (7,9%), кабардинцев (6,4%), адыгейцев (4,5%), абазин (7,9%), тогда как среди тюркоязычных народов Северного Кавказа данная гаплогруппа занимает еще меньшие доли с максимальным значением у караногайцев (3,9%). У кумыков ее частота составляет 1,4%, а в популяции кубанских ногайцев она не обнаружена вовсе [Джаубермезов и др. 2017: 1226].
Авторы другой статьи, характеризующие генофонд этнических групп Кав- каза по данным комплексного исследования Y-хромосомы, митохондриальной ДНК и полногеномного анализа, также отмечают специфичность гаплогруппы R1a (ветви R1a1a-M17(M198)) для карачаевцев и балкарцев. Хотя гаплогруппа R1a1a-M17(M198) встречается на Кавказе повсеместно, значения ее частоты в разных этнических группах варьируют в значительной степени. Карачаевцы и балкарцы демонстрируют самые высокие частоты данной гаплогруппы на Кав- казе (27.5% и 24.2%, соответственно). У кумыков ее частота составляет 12.3%. Однако и здесь фиксируется относительно высокая частота R1a1a-M17(M198) характерная для народов абхазо-адыгского круга – абазин (23%), адыгейцев (13.3%), черкесов (15.3%), кабардинцев (12%) [Хуснутдинова и др. 2012: 755].
Относительно распределения гаплогруппы G2a-P16, которая с наибольшей частотой присутствует на южных склонах Кавказского хребта, а также в цен- тральной части Северо-Кавказского региона, М.А. Джаубермезов и его соавто- ры фиксируют определенную неравномерность ее распространения в балкар- ских популяциях – от 10,2% у чегемцев до 33,3% у баксанцев. Обращается внимание на то, что субгаплогруппы, которые отмечены низкой встречаемо- стью у балкарцев – G2a-P303 (максимум 21,4% у холамцев, 6% в среднем) и G2a-U1 (максимум 10,7% у холамцев и 10,5% у безенгиевцев, 3,8% в среднем) весьма характерны для Северо-Западного Кавказа (G2a-P303 достигает в попу- ляции шапсугов 86%) [Джаубермезов и др. 2017: 1227].
Мера генетического сходства или различия популяций определяется в ге- нетике с помощью различных методов анализа: метода главных компонент, ме- тодов измерения частот встречаемости в каждой популяции тех или иных мар- керов (d – стандартная генетическая дистанция М. Нэи, Fst – индекс фиксации, многомерное шкалирование). Анализ этих методов, по существу, выходит за
30
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
рамки возможностей автора этой статьи, но в нем и нет необходимости. Для це- лей данной работы важны полученные с их помощью результаты тем более, что разные методы дают весьма близкие результаты. Расхождение показателей ге- нетической дистанции между популяциями в большей степени определяются различной глубиной филогенетического анализа, большим или меньшим чис- лом гаплогрупп, включенных в панель сравнения. Это покажет дальнейшее из- ложение результатов, полученных в разных работах.
В целом, исследователи отмечают высокое генетическое разнообразие внутри кавказского кластера, что подтверждается и анализом средних генети- ческих расстояний на Кавказе, в Европе и Передней Азии: между популяциями Кавказа они достигают d=1,33, тогда как для популяций Европы расстояния ниже почти в два раза (d=0,75), а в Передней Азии – ниже почти в 4 раза (d=0,39) [Дибирова 2011: 15, 17].
Оценка генетических взаимоотношений между популяциями кабардинцев и балкарцев с использованием метода главных компонент по частотам гапло- групп У-хромосомы в исследовании З.И. Боготовой показал, что популяции Кавказа вместе с популяциями Ближнего Востока образуют отдельный кластер, внутри которого популяции балкарцев располагаются ближе к кабардинцам, чем к другим северокавказским популяциям, включая кумыков [Боготова 2009: 21-22]. Попарное сравнение популяций кабардинцев и балкарцев по распреде- лению частот 15 Alu инсерций (хромосомных перестроек) выявило их стати- стически достоверную генетическую гетерогенность. Однако коэффициент генной дифференциации оказался равным всего 0,1%. Для четырех популяций Европы этот показатель, рассчитанный по тому же набору Alu инсерций, соста- вил 0.4%. Эти показатели являлись наиболее низкими среди изученных регио- нов мира. Оценка уровня генетических различий популяций кабардинцев и балкарцев по данным полиморфизма мтДНК показала, что степень генетиче- ского межпопуляционного разнообразия исследуемых популяций составила Fst=1,3% [Боготова 2009: 6-9].
Определяя генетические взаимоотношения популяций Кавказа по данным о распределении частот гаплогрупп Y-хромосомы, И.А. Кутуев выявил поло- жение популяций Кавказа в пространстве двух первых главных компонент. На графике мегрелы, абхазы, адыгейцы, абазины, черкесы, кабардинцы осетины, балкарцы и карачаевцы составили отдельный кластер. Кумыки и кубанские но- гайцы оказались в одном кластере с народами Дагестана. Ни в один из класте- ров не вошли армяне, ингуши, чеченцы и караногайцы [Кутуев 2010: 34-35].
Применение метода многомерного шкалирования к широкой палитре из 35 гаплогрупп дало более дифференцированную картину генетических расстояний между популяциями Кавказа, включая кабардинцев и балкарцев. На ней каждая из этнолингвистических групп (абхазо-адыгские народы, включая кабардинцев; армяне; грузины; балкарцы и карачаевцы; терские и кубанские казаки) заняли самостоятельное место в генетическом пространстве. Авторы исследования находят примечательным то обстоятельство, что балкарцы и карачаевцы четко отделяются от своих географических соседей-адыгов, с которыми они прожи- вают в одном ареале и в одной республике. При сравнении же с генофондами
31
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
Передней Азии, Балкан и Кавказа по 14 обобщенным гаплогруппам был выде- лен кластер, условно обозначенный авторами как «основной кавказский кла- стер». Кабардинцы и балкарцы вошли в него вместе с карачаевцами, осетинами, черкесам, абазинами, шапсугами, абхазами, армянами, грузинами. Этот кластер оказался наиболее генетически близким к «нахскому» (с1=0,44) и «переднеази- атскому» (с1=0,58) кластерам и максимально генетически удаленным от «даге- станского» (с1=0,94) кластера [Теучеж и др. 2013: 57-58]. Аналогичный резуль- тат получен при сравнении тюрков Кавказа с популяциями Евразийской степи и смежных регионов по более широкой панели из 24 гаплогрупп. Было выявлено четыре кластера. Балкарцы и карачаевцы вошли в «западный» кластер отдельно от всех других тюркских народов Кавказа, но вместе с крымскими татарами, кабардинцами, абазинами, черкесами, адыгейцами, абхазами [Скаляхо и др. 2013: 43, 44].
Интересные данные содержит таблица генетических расстояний между изученными в работе И.Э. Теучеж и ее соавторов популяциями абхазо- адыгских народов, грузин и армян, а также тюркоязычными и славянскими по- пуляциями Западного Кавказа (таблица 6).
Таблица 6. Генетические расстояния между популяциями Кавказа по совокупности частот Здесь прежде всего привлекает внимание неоднозначный характер соотноше- ния расстояний между популяциями в генетическом, географическом и этнолингви- стическом пространстве. Генетическое расстояние между балкарцами и абхазами почти вдвое, а между балкарцами и Терскими казаками в 7 раз меньше, чем между балкарцами и кабардинцами (0.63, 0,15 и 1,08 соответственно), а генетическое рас- стояние между балкарцами и западно-адыгскими популяциями (от 1,82 до 3,46) су-
Кубанские казаки
Источник: [Теучеж и др. 2013: 56].
1,15 0,90 0
0,94
32
Кабардинцы Абхазы
Темиргоевцы
Шапсуги прику- банские
Абазины
Черкесы
Шапсуги при- черноморские
Грузины
Армяне
Терские казаки
Балкарцы
Карачаевцы
Кубанские каза- ки
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
щественно больше, чем между ними и кабардинцами. Наконец, генетическое рассто- яние между балкарцами и карачаевцами (0,26) больше, чем между ними и Терскими казаками (0,15 и 0,16 соответственно). Эти обстоятельства в сильной степени реляти- визируют значение показателя генетической дистанции для определения степени ис- торической и даже этнической связанности различных популяций.
Проведенный Р.А. Скаляхо филогенетический анализ характерных для тюрков Кавказа гаплогрупп привел ее к выводу о значительной гетерогенности изученных тюркоязычных популяций и их этногенетических связях с иноязыч- ными народами. Так, филогенетическая сеть гаплогруппы G2a1a-P18, по ее оценке, ярко демонстрирует автохтонный кавказский субстрат в генофонде ка- рачаевцев и балкарцев и подтверждает их генетическую близость к осетинам, у которых эта гаплогруппа доминирует. Но по данным, которые приводятся в ее работе, можно видеть, что в генофонде балкарцев и кабардинцев гаплогруппа G2a1a-P18 занимает весьма близкие по величине доли – 11 и 10% соответ- ственно [Скаляхо 2013: 6, 12]. В литературе высказаны предположения, что по- вышение частоты этой гаплогруппы у кабардинцев могло быть опосредовано автохтонным населением Центрального Кавказа, вошедшим в состав и осетин, и кабардинцев, но могло произойти и за счет потока генов от осетин [Теучеж 2013: 11-12].
М.А. Джаубермезов с соавторами провели анализ Fst для оценки генетиче-
ской близости карачаевцев, субпопуляций балкарцев и других популяций Кав- каза по данным о частотах гаплогрупп Y-хромосомы. «В результате было выяв- лено, что наибольшую удаленность от других субпопуляций балкарцев показы- вают чегемцы. Низкие значения Fst наблюдаются между холамцами и популя- циями кабардинцев и абазин» [Джаубермезов и др. 2017: 128]. Иными словами, имеет место высокая степень генетической близости между ними.
Заключение
Выводы, которые следуют из приведенных выше материалов, ограничены целями статьи и не могут претендовать на решение вопросов собственно фило- генетики или геногеографии этно-социального пространства Северного Кавка- за. Равным образом в круг задач статьи не входили вопросы этногенеза народов региона. Обсуждаемая здесь проблема состоит в выяснении того, что могут дать сведения о генетической структуре современных популяций Северного Кавказа (прежде всего, кабардинцев и балкарцев) для выработки подходов к построению обобщающего труда по истории Кабардино-Балкарии.
Прежде всего, очевидны трудности и ограничения, связанные с историче- ской интерпретацией результатов исследований генетиков. Они проистекают из того, что результаты изучения генетических структур различных популяций (принадлежащих к одной или различным этно-лингвистическим общностям, географически близких или удаленных) разнятся в зависимости от глубины фи- логенетического разрешения использованных методов анализа. В доступной литературе практически не представлены результаты исследований, которые были бы в полной мере сравнимы. В частности, отсутствуют работы, рассмат- ривающие структуру генофонда кабардинцев и балкарцев по одной и той же
33
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
панели гаплогрупп на глубоком уровне филогенетического разрешения. Поэто- му важные для историков суждения, относящиеся к эволюции и генетическим взаимоотношениям популяций региона, должны формулироваться с большой осторожностью.
Вместе с тем имеются такие результаты изучения генетического рельефа Северного Кавказа, которые позволяют высказать достаточно твердые сужде- ния относительно соотношения «этнического» и «пространственного» в регио- нальном «кабардино-балкарском» историческом нарративе.
В генофонде каждого из современных народов Северного Кавказа обнару- живается целый набор гаплогрупп. Но и на этом фоне выделяются кабардинцы, как носители особо дифференцированной генетической структуры. В этом от- ношении весьма близко к ним стоят и балкарцы. Объединяют их еще две харак- терные черты: во-первых, у них отсутствуют безусловно доминирующие (хотя бы достигающие 50%) мажорные гаплогруппы; во-вторых, в их генофондах значительное место занимает общий пул гаплогрупп. Доля этого общего гене- тического пула в их генофонде весьма велика, когда рассматривается сравни- тельно узкая панель обобщенных (корневых или «материнских») гаплогрупп, а при детализированном анализе на глубоком уровне филогенетического разре- шения она снижается. Но сам набор общих гаплогрупп остается достаточно широким. При анализе на глубоком уровне филогенетического разрешения по широкой панели гаплогрупп фиксируется четкая генетическая граница между кабардинцами и балкарцами, но показатель генетического расстояния между ними ниже среднего по Северному Кавказу (1,08 и 1,33). Главное в том, что нет строгого взаимного соответствия генетических расстояний между популяциями и между этническими общностями.
Выше были представлены результаты исследования, выявившего на Се- верном Кавказе четыре лингвистико-географических региона, которые опреде- ляются доминированием одной специфической для них гаплогруппы. Такая яс- ная картина получена была, в том числе, потому, что в нем не были охвачены тюркоязычные народы и кабардинцы, а Центральный Кавказ был представлен только популяцией осетин. Представляется правомерным зафиксировать суще- ствование на Центральном Кавказе «пятого» региона, который соответствует на генетической карте Северного Кавказа особому интер-этническому кластеру популяций, отмеченных внутренней гетерогенностью своих генофондов и од- новременно взаимной близостью генетических структур. Состав этого кластера может обсуждаться и уточняться по результатам дальнейших этногеномных ис- следований. В разных работах его контуры выступают с различной степенью четкости в зависимости от глубины филогенетического разрешения. Но эмпи- рическая реальность этого кластера и присутствие в нем популяций кабардин- цев и балкарцев несомненны. Его формирование является результатом общно- сти глубоких генетических корней, территориального соседства этно- социальных единиц и наличия плотной сети регулярных социальных взаимо- действий между ними, воспроизводившейся на протяжении длительного исто- рического времени. Само по себе это положение не несет ничего нового и дав- но известно историкам. Однако оно методологически значимо для выбора от-
34
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
правного пункта при построении истории Кабардино-Балкарии, поскольку де- лает очевидной взаимосвязь «этнического» и «пространственного» измерений, актуального состояния и предшествующей эволюции во времени субъектной структуры регионального исторического процесса.
Принимая за исходный пункт первенство «этнического», историки оказы- ваются перед необходимостью сделать и второй выбор: собираются ли они пи- сать «биографию» их далеких предков, начиная с «корней», с зарождения ядра этноса (пусть даже и доводя ее до наших дней) или реконструировать историю современных, генетически гетерогенных народов-этносов республики, исходя из стоящих перед ними сегодня исторических задач. Речь идет не о порядке из- ложения материала, а об исходном пункте его целостного осмысления.
В первом случае функцию логического ядра нарратива будет выполнять наименее насыщенный историческим опытом и наиболее труднопознаваемый, «темный» период прошлого, а реальным предметом описания окажутся про- блемы этногенеза и этнической истории народов в узком смысле слова. Это вполне правомерный подход, если изучение этнических процессов ставится в качестве самостоятельной задачи в рамках исторической этнографии. Но он не может в полной мере «вместить» межэтнический и над-этнический уровни со- циальной реальности. Сведение функций регионального нарратива к подтвер- ждению и поддержанию этнической идентичности народов республики импли- цитно несло бы традиционалистскую ориентацию и сузило бы перспективы их современного развития.
Во втором случае отправным пунктом становится современность, которая несет в себе весь опыт прошлого, но одновременно доступна для эмпирического изучения и открыта для рационального поиска вариантов будущего. Предметом нарратива оказывается процесс становления современных народов Кабардино- Балкарии, решающих задачи построения общей для них институциональной сре- ды, обеспечивающей равенство прав каждого независимо от национальной при- надлежности, и освоения социальных и культурных инноваций, обеспечиваю- щих их «конкурентоспособность» в современном экономико-технологическом контексте. Подтверждение их культурно-исторической идентичности является только одной из функций такого нарратива, выражающей фактор преемственно- сти, континуитета в историческом развитии. Важнее то, что он позволяет про- следить, как прошлые образцы деятельности трансформируются, чтобы быть включенными в современные условия. Логическое ядро осмысления прошлого в таком нарративе генетического типа составляет прослеживание изменений. Не- прерывность и целостность исторического процесса обеспечивается не консер- вацией традиции, а внутренним единством прошлого, настоящего и будущего. Это ориентирует на выявление всех факторов и форм социальных изменений, не замкнутых в границы прошлого и в границы этноса. По сути, речь идет о про- блеме соотношения всякого рода частных и специальных историй с общей дис- циплиной истории и с общеисторическим процессом. Первым шагом «вхожде- ния» частных этноисторий в общеисторическое пространство является их инте- грация в региональный исторический нарратив.
35
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
Здесь происходит смыкание подхода, отталкивающегося от современного состояния народов/этносов Кабардино-Балкарии, с пространственным подхо- дом к истории региона. Нет необходимости доказывать: и генетическая струк- тура и этнический облик современных народов Кабардино-Балкарии есть функция их пространственной локализации и взаимодействия с окружающей природно-географической и социально-этнической средой на протяжении дли- тельного времени. Так что объяснительная функция исторического познания в этом случае более эффективно выполняется региональной, а не этнической ис- торией. Но в современном социально-культурном контексте важнее обратить внимание на то, что пространственный подход, как ни странно, позволяет во- плотить в нарративе историческую субъектность народов региона более полно, чем подход этно-центрированный. Субъектность предполагает особую иден- тичность, но не сводится к ней. Кто бы то ни было становится субъектом исто- рии не в силу своей самобытности, а поскольку выступает как действующее лицо, как агент исторических преобразований той внутренней и внешней сре- ды, в которой он существует. Если объектом исторического познания становит- ся пространство региона, народы его населяющие предстают как субъекты, формирующие и видоизменяющие социальный и культурный ландшафт регио- нального пространства. В результате самостоятельной исторической активно- сти кабардинского и балкарского народов сложилась Кабардино-Балкария, как историческая область, в которой они осуществляют свою жизнедеятельность и упорядочивают взаимные отношения. Социальный порядок в этой области с конца XVIII в. и его эволюция на протяжении XIX-XX вв. – продукт их взаимо- действия с российским государством. При отсутствии любого из этих субъек- тов история Кабардино-Балкарии утратила бы свой индивидуальный характер. Отдавая себе отчет в малой размерности региона как локального исторического образования, можно все же сказать, что в современной Кабардино-Балкарии воплощена историческая субъектность кабардинского и балкарского народов, их совместный вклад в историю Северного Кавказа, России и мира.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Балановская, Балановский 2007 – Балановская Е.В., Балановский О.П. Русский гено- фонд на Русской равнине. – М.: ООО «Луч», 2007. – 416 с.
Балановский, Запорожченко 2016 – Балановский О.В., Запорожченко В.В. Хромосома- летописец: датировки генетики, события истории, соблазн ДНК-генеалогии // Генетика – 2016. – Том 52. – No 7. – С. 810-830.
Боготова 2009 – Боготова З.И. Изучение генетической структуры популяций кабардинцев и балкарцев. Автореферат дисс. ... канд. биол. наук. – Уфа: ИБГ УНЦ РАН, 2009. – 25 с.
Джаубермезов и др. 2017 – Джаубермезов М.А. и др. Генетическая характеристика бал- карцев и карачаевцев по данным об изменчивости Y-хромосомы // Генетика. – 2017. – Т. 53. – No 10. – С. 1224–1231. DOI: 10.7868/S0016675817100034
Дибирова 2011 – Дибирова Х.Д. Роль географической подразделенности и лингвистиче- ского родства в формировании генетического разнообразия населения Кавказа (по данным об Y хромосоме). Автореферат дисс. ... канд. биол. наук. – М.: Б.и., 2011. – 26 с.
Дибирова и др. 2010 – Дибирова Х.Д. и др. Генетический рельеф Кавказа: четыре линг- вистико-географических региона по данным о полиморфизме хромосомы Y // Медицинская генетика. – 2010. – Т. 9. – No10. – С. 9-18.
36
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
Зубков 2004 – Зубков К.И. Региональная история: проблемное поле и методологические перспективы // Историко-педагогические чтения. – 2004. – No 8. – С. 31-41.
Зубков 2016 – Зубков К.И. Многоэтничная история России в стадиально-эволюционном измерении // Историко-педагогические чтения. – 2016. – No 20-1. – С. 48-58.
Козлов 1995 – Козлов В.И. Этнос // Этнические и этно-социальные категории: Свод эт- нографических понятий и терминов. Вып. 6. – М.: ИЭА РАН, 1995. – С. 151-154.
Кутуев 2010 – Кутуев И.А. Генетическая структура и молекулярная филогеография народов Кавказа. Автореферат дисс. ... докт. биол. наук. – Уфа., 2010. – 47 с.
Кутуев и др. 2010 – Кутуев И.А. и др. Генетическая структура и молекулярная география популяций Кавказа по данным Y-хромосомы // Медицинская генетика. – 2010. – No3. – С. 18-25.
Литвинов, Хуснутдинова 2015 – Литвинов С.С., Хуснутдинова Э.К. Современное со- стояние исследований в области этногеномики: полногеномный анализ и однородительские маркеры // Генетика – 2015. – Том 51. – No 4. – С. 503-516.
Меркурьева и др. 2004 – Меркурьева Е.К. и др. Генетика популяций. – М: ФГОУ ВПО МГАВМиБ, 2004. – 55 с.
Пехов 2000 – Пехов А.П. Биология с основами экологии. – СПб.: Издательство «Лань», 2000. – 672 с.
Прошлое... 2020 – Прошлое для настоящего: История-память и нарративы националь- ной идентичности / Под общ. ред. Л.П. Репиной. М.: Аквилон, 2020. – 464 с.
Реконструкции... 2017 – Реконструкции мировой и региональной истории: от универ- сализма к моделям межкультурного диалога / Под общ. ред. Л.П. Репиной. – М.: Аквилон, 2017. – 560 c.
Репина 2019 – Репина Л.П. История регионов, или «территория историка» после про- странственного поворота // Диалог со временем. – 2019. – No 69. – С. 5-16.
Рюзен 2001 – Рюзен Й. Утрачивая последовательность истории (некоторые аспекты ис- торической науки на перекрестке модернизма, постмодернизма и дискуссии о памяти) // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – С. 8-26.
Скаляхо 2013 – Скаляхо Р.А. Геногеография тюркоязычных народов Кавказа, грузин и армян: анализ изменчивости Y-хромосомы. Автореферат дисс. ... канд. биол. наук. – М., 2013. – 24 с.
Скаляхо и др. 2013 – Скаляхо Р.А. и др. Тюрки Кавказа: сравнительный анализ гено- фондов по данным о Y-хромосоме // Вестник Московского университета. Серия XXIII. Ан- тропология. – 2013. – No 2. – С. 34-48.
Событие... 2017 – Событие в истории, памяти и нарративах идентичности / Под ред. Л. П. Репиной – М.: Аквилон, 2017. – 400 c.
Степанов и др. 2006 – Степанов В.А., Харьков В.Н., Пузырев В.П. Эволюция и филогео- графия линий Y-хромосомы человека // Информационный вестник ВОГиС. – 2006. – Том 10. – No 1. – С. 57-73.
Теучеж 2013 – Теучеж И.Э. Генофонд абхазо-адыгских народов, грузин и армян по данным о полиформизме Y-хромосомы и фамилий. Автореферат дисс. ... канд. биол. наук. – М., 2013. – 25 с.
Теучеж и др. 2013 – Теучеж И.Э. и др. Генофонды абхазо-адыгских народов, грузин и армян в евразийском контексте // Вестник Московского университета. Серия XXIII. Антро- пология. – 2013. – No2. – С. 49-62.
Хуснутдинова 2013 – Хуснутдинова Э.К. Этногеномика // Вавиловский журнал генети- ки и селекции. – 2013. – Том 17. – No 4/2. – С. 943-956.
Тишков 2004 – Тишков В.А. Этническая общность [Электронный ресурс]. Большая рос-
сийская энциклопедия: сайт. URL: https://bigenc.ru/ethnology/text/4916954 (дата обращения
08.06.2022).
37
Электронный журнал «Кавказология» / Caucasology No 3/2022
Хуснутдинова и др. 2012 – Хуснутдинова Э.К. и др. Генофонд этнических групп Кавка- за по данным комплексного исследования Y-хромосомы, митохондриальной ДНК и полноге- номного анализа // Генетика. – 2012. – Том 48. – No 6. – С. 750–761.
Юсупов и др. 2017 – Юсупов Ю.М., Балановская Е.В., Сабитов Ж.М., Балановский О.П. Комплексные исследования этногенеза: союз геногеографии и этнографии // Вестник антро- пологии. – 2017. – No2 (38). – С. 28-35.
Balanovsky et al. 2011 – Balanovsky O. et al. Parallel Evolution of Genes and Languages in the Caucasus Region // Molecular Biology and Evolution. – 2011. – Vol. 28. – No. 10. – P. 2905-2920. doi:10.1093/molbev/msr126
Rüsen 2004 – Rüsen J. How to overcome ethnocentrism: Approaches to a culture of recogni- tion by history in the twenty-first century // History and Theory. – 2004. – V. 43. – No. 4. – Theme Issue 43: Historians and Ethics (Dec., 2004). – P. 118-129.
Rüsen 2005 – Rüsen J. History: Narration, Interpretation, Orientation. – New York and Ox- ford: Berghahn Books, 2005. – 2
Следующая публикация
Нет комментариев