Предыдущая публикация
Автор:Хельга
РАЗЛУЧЁННЫЕ. ЧАСТЬ 1
Рассказ основан на реальных событиях. Благодарю читательницу за то, что поделилась историей...
1942 год, село Ивантеево
Восьмилетняя Катя каждое утро просыпалась в поту от кошмаров. Немцев она боялась даже во сне. Снилось ей, как растворяются, будто в тумане мамка, тетка Наташа и забирают сестренок-близняшек Саньку с Сонькой. Как наяву слышала пронзительный плач малышек, которым еще и года-то не было. И некому их защитить, на папку похоронка еще осенью пришла...
- Катька, а ну уймись, чего расшумелась, - сердито прошептала Рая, мать Кати и близняшек. Она потеребила дочь за плечо, чтобы та проснулась. Опять кошмары снятся девчонке.
Катя встрепенулась ото сна и огляделась. Мама рядом, сестры мирно посапывают в люльке. Крепко спят, не разбудили их Катькины крики. Наталья уже возится около печи – стряпает тонкие, почти прозрачные лепешки на муке и воде.
Лишь на секунду девочка почувствовала облегчение. И почти сразу же тягостное ощущение вновь охватило ее. Немцы все равно придут, вон, соседи говорят, в Антоновке десятки вражеских солдат расположились в домах местных жителей. От этого каждую ночь видится ей один и тот же кошмар.
- Вставай-ка, лентяйка, - строго сказала мать, когда малыши в люльке стали покряхтывать, - каша вон уже стоит, поешь. Сегодня за няньку будешь.
- А куда ты, мам? – полюбопытствовала Катя, размазывая кашу по тарелке. До чего невкусная была эта жидкая, липкая слизь, которую называли кашей. Не было в ней ни молочка, ни сахарку как раньше. Но выбора не было. Было лишь понимание, что нужно потерпеть…
- На грушу пойдем, - ответила мать, кормя близнецов.
- На грушу! – радостно воскликнула Катя. Она бы и сама с удовольствием пошла в колхозный сад за грушами.
В сезон кто угодно мог пойти на сбор урожая – колхозу помочь и себе запасти овощей да фруктов. Четыре ведра слив надо было собрать, чтобы пятое взять себе. А вот груша – более ценный фрукт. Семь ведер в колхоз отдать нужно, чтобы единственное ведерко в семью принести.
Зато груши сладкие, почти сахарные. Это же можно лепешки не только пресные делать, но и сладость добавлять. А еще их сушить можно, чтобы зимой пирог стряпать да в кашу класть. И компоты из груши вкусные.
Рая наскоро покормила младенцев. Наталья управилась с лепешками – они всей семье вместо хлеба на обед останутся. Катя осталась в доме с детьми, и ей строго-настрого запретили таскать лепешки. Коли голодна – жди обеда и всё тут.
Женщины отправились на сбор урожая, а девочка осталась дома. Вот только сестры совсем не хотели спокойно лежать в люльке. Только возьмет Катя Саньку на руки, Сонька кричать начинает. А Соньку возьмет, так от Саньки покоя никакого нет. Как же мама с ними двумя одновременно управляется?
Так и прошло несколько часов. Катя все вокруг люльки круги наворачивала с одной из сестер на руках. А еще на лепешки поглядывала, глотая слюни. Ну не пересчитала же их мать перед уходом!
Чудо случилось – угомонились сестренки и тихо засопели в люльке. А Катя потянула руку к лепешкам – авось, не прознает мать. Но громкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
- Рая, Наташка, немцы в селе! – услышала девочка, как соседка баба Маня кричит за дверью.
- Баба Маня, мама и Наташа на сбор урожая ушли! – испуганно спросила Катя. - Что же с ними будет?
- Двери не открывай никому и сиди тихо! – крикнула соседка, и видимо, побежала дальше сообщать страшную весть.
В тот день Раиса и Наталья благополучно добрались до дома. Немецких солдат они не видели, хотя слухи о том, что они уже в селе, разлетелись быстро.
День, два, три – немцы так и не появились в деревне. Соседи грозили бабке Мане кулаком за то, что страшные слухи распустила. Кто-то, испугавшись, попрятал самое ценное. Были и те, кто, не желая делиться с немцами остатками еды, спешно забивали последних кур.
А баба Маня крестилась и божилась, что собственными глазами фрицев видела. И слышала немецкую речь.
Катя продолжала бояться. До нее доходили слухи о том, какие бесчинства творят захватчики с мирными жителями. К матери тут приходила соседка Люба. Она шепотом рассказывала про то, что творят немцы.
Поговаривают, что приезжают большие машины и увозят местных жителей туда, в Германию. Это как плен, только используют их для того, чтобы работали на предприятиях и в немецких семьях.
- Отбирают, говорят, тех, кто покрепче, - рассказывала Люба, - больных и худых не трогают, боятся, что помрут в пути, хлопот с такими больше. У кого дети малые – тоже пожалеть могут. Не хотят возиться с грудничками. Поговаривают, сельские люди больше городских подходят оттого, что привыкшие к труду и ранним подъемам.
Наталья разрыдалась. Катя, хотя и была изгнана из кухни, слышала всё до единого слова. Успокоилась она за мать – две малышки у нее. А Наташку точно не заберут – кому она нужна такая тощая и бледная?
Но всё же она думала, что невозможно бояться сильнее. Теперь же она столкнулась с еще более глубоким страхом.
***
О том, что баба Маня правду говорила, жители Ивантеева вскоре узнали. Видать заходили немецкие солдаты, не привлекая внимания, чтобы обстановку разведать. Может, и было их один или два. А через месяц жители села увидели их в таком количестве, что от серо-зеленой массы болели глаза.
Редко теперь Раиса и Наталья дом покидали – за Катьку и малых детей боялись. У Раисы еще и за сестру сердце болело. Хоть и была Наташка бледной и тощей, а все ж девица молодая.
Но дни наступили холодные, запасы еды кончались, да в домах зябко по утрам было. Потому и приходилось женщинам дом покидать, чтобы добыть что-то для еды или обогрева.
Овощей пока хватало, но Катюше безумно сладенького хотелось. Когда уходила мать с Натальей, оставляя старшую дочь присмотреть за малютками, девочка тут же начинала шарить по полкам.
«Может быть, хоть в каком-то уголке что-то сладкое осталось» - думала Катюша в надежде обнаружить сахарок или сушеную ягоду. Однако высушенные груши, сливы и малину мать прятала под замком в надежном месте. Это на кашу, да на сладкую водичку для малюток.
****
Строго-настрого мамка наказала дверь запереть и не открывать никому. Вот только задумалась девочка, а материнский наказ забыла выполнить. Всё спешила сладкое найти, пока близнецы спят.
Похолодело сердце Катюши, когда услышала она тяжелый звук от солдатских сапог и немецкую речь. Вот оно – один их её кошмаров.
Так и застыла девочка, стоя на табурете под полками. Ни она не видела солдат, ни они ее. А вот люльку точно немцы увидели. Услышала Катя, что среди других немецких слов чаще других звучало «киндер». Знала, что оно означает.
«Надо спасать Соньку с Санькой», - подумала девочка и едва не зарыдала. Страх парализовал ее, ноги стали чугунными.
Не верующей была Раиса, и Катьку без веры воспитывала. А вот покойная баба Нина веровала и нередко при внучке к Богу обращалась. Потому и зашептали Катькины губы тихонько молитву – сбивчиво и торопливо.
Видимо, услышал Господь девочку. Потоптались немцы у входа, да покинули дом. Только тогда девочка сползла на пол с табурета и побежала к двери, чтобы запереть ее.
***
В то утро Катя проснулась от страшной суеты в доме. Мать вся растрепанная, с неприбранными волосами носилась по дому. В глазах её был такой страх, которого никогда еще не видела Катя.
Наталья еще бледнее обычного забилась в угол. Сёстры отчаянно вопили в люльке.
Страшный шум, который стоял на улице, был слышен даже дома. Кричали дети, визжали женщины, в непрестанный треск сливалась грубая немецкая речь.
- Держи Саньку, Наташка! Держи, скажешь, что твоя это дочь, что молоком своим её кормишь, - сказала Раиса, протягивая одну из близняшек сестре.
- Райка, да что же теперь будет, а? – в отчаянии шептала Наталья, дрожа от страха.
- А ну не дрожи, Санька сильнее орать будет, - прикрикнула Рая, - успокойся. Там и бабы их немецкие приехали, они, говорят, кормящих матерей не берут шибко. Хлопот много.
В ту же минуту поняла Катя, что происходит. То самое, о чем тетя Люба толковала – забирают немцы к себе жителей деревне. Мужиков в селе не осталось. А баб возьмут тех, что покрепче.
Не знала Катя, что ей делать. То ли тихо сидеть, то ли матери чем-то помочь.
- Мамка, а может, убежим, а? – глядя на Раису испуганными глазенками спросила девочка.
- Ты чего, полоумная, говоришь такое, - напустилась мать на дочку, - расстреляют сразу же. И разбираться не станут.
Задумалась девочка. Будь она одна, могла бы сбежать. А вот как тут убежишь с Санькой и Сонькой на руках. Ни за что бы не бросила она своих сестренок. Права мать, заревели бы малютки, все бы и полегли.
Раздался громкий стук в дверь. Помимо четкой, грубой немецкой речи услышали и русские слова с явным акцентом.
- Выходыт! Выходыт все! – командовал кто-то за дверью, не переставая стучать.
- Бери Саньку, говорю. Быстро! – сверкнув глазами, крикнула Рая, и сестра подчинилась ей. Взяла крошку на руки и, плача, прижала к себе.
Во дворе стояла огромная машина, в которой уже сидели люди. Рядом плакали старухи, малыши - у кого-то увезли внуков и детей, у кого-то забрали мать.
Раиса встала перед немецкими солдатами. Одной рукой она держала младенца, второй крепко ухватила старшую дочь. За ней стояла дрожащая Наталья с малышкой на руках. В ту минуту решалась судьба всей семьи.
Рассеянно взглянув на Раису с двумя детьми, немецкий солдат, старший по званию, отрицательно покачал головой. И каким-то неведомым проклятием его взгляд упал на Наталью с младенцем. Он ткнул в нее пальцем и что-то скомандовал другим солдатам.
Раиса закричала и кинулась к сестре, но немец оттолкнул ее так, что бедная упала вместе с Соней. А Наталью с Саней на руках погнали к машине и затолкали внутрь. Она просила, плакала, чтобы ребенка отдали, но её будто не слышали.
***
- Полно убиваться тебе, Раечка, - ласково говорила Люба, поглаживая женщину по голове. Сердце ее разрывалось при мысли о том, как страдает мать, потерявшая грудного ребенка.
- Увели, Любка, Наташку мою увели да Санечку, солнышко мою, - рыдала Рая. Даже в этот момент она старалась плакать и говорить тише. Катя и Соня давно спали – ей не хотелось тревожить их сон. – А ведь я сама, своими руками отдала дочку. Что же я за мать такая? Никогда, слышишь, никогда не прощу себе этого!
Рая завывала, раскачиваясь из стороны в сторону.
- Коли взяли с ребенком, так в семью попадет, наверное. Женщин-то берут на кухню и в няньки. Тем более с малюткой, - увещевала Раису Люба.
Рая покачала головой. Невыносимая боль терзала ее изнутри. Перед глазами стояло худое, бледное лицо Наташи, любимой родной сестры. Умирая, мать наказывала Раисе заботиться о младшенькой. Как могли берегла девчонку Рая, а все же не смогла спасти от несчастья.
И Санечку, крошку родненькую потеряла. Каждый миг , проведенный рядом с Соней будет напоминать ей об этой потере.
***
Потянулась тяжелые месяцы. Немецких солдат расселяли по домам. Кому-то шибко не повезло – грубо и жестоко обращались порой пришлые с хозяевами домов, заставляли прислуживать, забирали последний кусок.
Раисе с ее дочками повезло больше. В её доме поселились молодые парни, которые старались не причинить неудобства хозяйке. Говорили мало, обслуживали себя сами, требуя только ночлег. Они были обычными солдатами, которые просто подчинялись приказам. Рая смотрела на них и чувствовала, что они скучают по своему дому и по своим семьям. Вон как с тоской смотрит один из них на Катюху, а один раз показал фото – там были мужчина и женщина лет пятидесяти и сам немец с какой-то девочкой. Она поняла, что это его родители и сестра.
Порой эти жильцы даже воды могли сами принести, видя, как тяжело Раисе. И не объедали хозяйку, порой сами оставляли что-то из съестного. Хотя при виде шпика, хлеба и сухой колбасы, любезно оставленными нежеланными гостями, Рая готова была швырнуть им все это в лицо.
Но видя, как с каждым днем высыхала Катька, как от голода плачет Сонька, женщина забывала о гордости. Она забирала гостинцы и сухо благодарила постояльцев кивком головы. Одна цель была у женщины – вырастить дочек здоровыми, дотянуть им всем до конца вой.ны. А тогда, может быть, вернутся Наталья с Санечкой, и заживут они все спокойно.
Следующая публикация
Нет комментариев