Предыдущая публикация
Эмпуза
Науменко Александр
Вечером улицы Вечного города заполнял гул голосов, скрип тележных колес и запахи готовящегося хлеба, пряных благовоний и пыли. Лампы и факелы освещали узкие улочки, где кипела жизнь. Торговцы уговаривали прохожих, уличные музыканты играли на флейтах, а знатные граждане в сопровождении рабов и клиентов возвращались в свои домусы после длинного дня.
Юноша по имени Марцелл шел по одной из таких улиц, направляясь к термам Агриппы. Марцелл являлся сыном сенатора, богатым и избалованным молодым человеком, который привык к жизни в роскоши. Его туника была из тончайшего льна, а пояс украшали великолепные золотые пряжки, а также дорогой кинжал. Однако сегодня его мысли были где-то далеко. Он не мог забыть девушку, с которой познакомился несколько дней назад на пиру у одного из друзей.
Её звали Клавдия, и она была необычайно красива. Длинные черные волосы, глаза цвета ночного неба и кожа, белая, как мрамор. Клавдия приехала из провинции, из далекой Галлии, где ее отец являлся крупным землевладельцем. Она была образованной, прекрасно говорила на латыни и греческом, знала поэзию и философию. Но судьба распорядилась так, что после смерти отца семья разорилась, и ей пришлось искать покровительства в Риме. Несмотря на тяжелые обстоятельства, Клавдия сохранила гордость и достоинство. Её манеры, изысканная речь и умение вести беседу сразу привлекли к ней внимание столичной знати. Однако, что-то в её взгляде и поведении говорило Марцеллу, что она не просто ищет благосклонности, но прячет в себе какую-то тайну.
Марцелл не устоял перед ее чарами. На том пиру она посмотрела на него так, словно видела юношу насквозь, и с тех пор он не мог думать ни о чем другом. А сегодня, прислав раба, Клавдия сама пригласила его встретиться в одном из районов города Субура. Это было довольно странное место для встречи. Узкие улочки с покосившимися домами, известные своими бедняками и преступниками. Но Марцелл был слишком увлечен, чтобы задавать вопросы. Да вдобавок, как раз на этот случай, он и прикрепил к поясу кинжал, хотя, конечно, по городу так ходить не особо поощрялось.
***
Когда он пришел на место, ночь уже окончательно опустилась на город, и улицы сильно опустели. Только редкие прохожие спешили по своим делам, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Вдали слышался лай собак. Марцелл остановился у заброшенного дома, где Клавдия попросила ожидать. Он хотел было войти, но внезапно услышал позади шорох.
— Значит, ты все же пришел, — раздался за спиной ее голос, мягкий, как шелк.
Он обернулся и увидел девушку. На ней была темная туника, которая подчеркивала ее хрупкую фигуру и приятную глазу грудь. В руках она держала небольшой светильник, отбрасывающий тусклый свет на ее лицо. Она улыбалась, но в этой улыбке было что-то странное. Что-то хищное.
— Конечно, пришел, — ответил он, стараясь скрыть волнение. — Но почему мы встречаемся здесь? Это место выглядит… небезопасным.
— Разве ты боишься?
Она сделала осторожный шаг, и теперь ее глаза отражали свет луны.
— Это место не лучше и не хуже любого другого.
Марцелл почувствовал, как ее слова липко обволакивают его, заставляя забыть о тревоге. Юноша смело шагнул к ней, приспуская тунику, обнажая Клавдии грудь. Та не сопротивлялась. Наоборот, девушка улыбнулась более сладко, показывая взглядом, чтобы он продолжал.
— Ты моя Венера… — прошептал он, чувствуя сильное возбуждение.
— Тогда, ты мой Марс, — выдохнула красавица, обхватывая груди, приподнимая их, как бы предлагая молодому человеку попробовать сей дар.
Одним движением бёдер Клавдия спустила тунику на землю, оставшись без ничего. Юноша стоял, задержав дыхание, наслаждаясь неземной красотой. Скольких куртизанок и рабынь он познал за свою недолгую жизнь, но такой прелести ему встречать ещё не доводилось.
— О, боги… Мне кажется, я сейчас сойду с ума!
Сильно потея, он припал к её сладким губам, после чего принялся опускаться ниже, захватывая ртом сосок, вдыхая её манящий аромат тела.
— Не останавливайся, — изогнулась девушка. — Умоляю, только не останавливайся. Сделай со мной…
Но внезапно юноша краем глаза заметил… Тень девушки на стене была… Странной. Точнее даже будет сказать, сама тень отсутствовала, чего быть, конечно, просто не могло!
— Что… — смог выдавить он из себя, выпрямляясь, указывая на стену. — Что это значит?
Клавдия нахмурилась, скривившись. Казалось, ей не понравилось то, что её любовник заметил эту странность. Лицо вмиг изменилось: глаза стали совсем черными, а губы изогнулись в неестественной усмешке, обнажив острые, как иглы, зубы.
— Ты слишком внимателен, Марцелл, — прошептала она. — Но это ненадолго. Скоро ты станешь моим, как и вся твоя семья со всеми богатствами.
— Я… Я не понимаю!
Она бросилась на него с такой скоростью, что он даже не успел отшатнуться. Светильник упал из рук и погас, оставив их в полной темноте.
— Что здесь…
Молодой человек с трудом успел увернуться, когда Клавдия прыгнула на него. Ее движения были неестественно быстрыми, словно у хищного зверя. Вонзая пальцы в его плечо, она с силой прижала его к стене. Дыхание обжигало кожу, а глаза горели тьмой, в которой больше не было ни капли человеческого.
Он дико закричал, обмочившись от страха, но его голос утонул в глухой тишине ночи. Улицы вокруг будто вымерли, и даже лай собак теперь казался далеким, как горное эхо. Клавдия наклонилась ближе, раскрывая рот, показывая вновь свои жуткие клыки. Она собиралась впиться в его шею. Возможно, разорвать горло.
Марцелл, охваченный паникой и страхом, сполз на непослушных ногах по стене, усаживаясь на задницу. Из последних сил он каким-то чудом вырвал одну руку из железной хватки чудовища. Пальцы тут же нащупали на земле что-то тяжелое, обломок кирпича или камня. Не раздумывая, он изо всех сил ударил Клавдию по виску. Раздался глухой звук, и ее хватка мигом ослабла. Она отшатнулась, издав нечеловеческий, пронзительный вопль, который эхом разнесся по узким улочкам.
— Ты пожалеешь об этом, Марцелл! — прошипела она, разбрызгивая зловонную слюну.
Ее голос был низким, почти рычащим, как у зверя. Из раны на ее виске медленно текла кровь. Она шагнула к нему снова, но юноша, собрав всю свою волю, ударил еще. На сей раз камень попал ей прямо в лицо, ломая нос, выбивая несколько зубов, превращая пухлые губы в куски мяса. Гадина рухнула на землю, смешно перекувыркнувшись через голову.
Не дожидаясь, пока тварь придет в себя, юноша вскочил и бросился бежать. Ноги скользили по мостовой, дыхание рвалось из груди, а сердце стучало так громко, что, казалось, его было слышно на весь город. Он не осмеливался обернуться, но чувствовал, как что-то темное и зловещее несется за ним, словно сама тьма ожила и преследовала его.
Марцелл наконец позволил себе оглянуться и замер в ужасе. Лицо Клавдии, еще недавно такое прекрасное, словно маска, начало распадаться и съеживаться, обнажая гниющую плоть и ещё более острые, как кинжалы, клыки. Ее глаза, прежде сверкавшие лукавым блеском, теперь горели холодным, нечеловеческим огнем. Там, где были изящные руки, теперь тянулись костлявые, покрытые пятнами когтистые лапы. Одну ногу обнажила звериная шерсть, другая казалась отростком металлического копыта, которое звонко ударяло по камням мостовой. Это была Эмпуза — существо, питающееся человеческой плотью и кровью, о котором шепотом рассказывали легенды.
Молодой человек отшатнулся. Сердце замерло на миг, прежде чем снова забиться с удвоенной силой. Он понимал, что тварь — не просто видение, не просто кошмар. Зловонный запах смерти, исходящий от нее, подтверждал реальность всего происходящего. Существо издало низкий, хриплый смех, который эхом разнесся по узким улочкам, и Марцелл понял, что она наслаждается его животным страхом.
Оцепенение длилось лишь мгновение. Он вновь рванул прочь, спотыкаясь и едва удерживаясь на ногах. Узкие ночные улицы были переплетены лабиринтом теней, и каждый поворот казался ему ловушкой. Фонари вдоль домов казались едва теплящимися огоньками, будто сами они боялись озарить путь беглеца.
Позади он слышал, как Эмпуза приближалась. Ее копыто гулко стучало по камням, а когтистые лапы царапали стены домов, словно она играла с ним, как кошка играет с пойманной мышью. Он чувствовал, что она почти здесь, готовая вонзить свои когти в его спину, разорвать и поглотить его жизнь.
И вдруг Марцелл вспомнил про кинжал, тонкий, изящный клинок, который он сегодня взял с собой. Руки дрожали, выхватывая его, но в тот момент, когда Эмпуза бросилась на него, он вскинул руку и ударил. Лезвие вошло в плоть монстра, и существо взревело, отшатнувшись назад. Из раны хлынула темная, вязкая жидкость, источавшая невыносимо отвратительный смрад.
Юноша не стал ждать, пока чудовище оправится от раны. Он развернулся и, не оглядываясь, снова рванул вперед. Узкие улицы сливались в одно сплошное пятно, дыхание сбивалось, а ноги едва держали его.
— Помогите! — наконец закричал он, когда выбежал на более широкую улицу.
Его отчаянный вопль эхом разнесся по пустынным кварталам.
— На помощь!
Но никто не откликнулся. Те редкие прохожие, что еще были на улице, лишь испуганно прятались в тени, закрывая двери своих домов. В Риме все знали: лучше не вмешиваться в то, что происходит в ночи.
Марцелл продолжал бежать, пока не оказался на форуме, освещенном факелами, с ночными патрулями. Он рухнул на колени прямо посреди площади, крича и размахивая руками, как обезумевший.
— Она… — выкрикивал он. — Она не человек! Она чудовище!
Патрульные, охранявшие форум, подошли к нему, удивленно переглядываясь. Один из них, грубоватый ветеран с глубокими морщинами на лице, схватил Марцелла за плечо и попытался успокоить того.
— Угомонись, парень, — сказал он, глядя на него так, словно перед ним был сумасшедший. — Чудовище? Ты напился чего-то дурного?
Но Марцелл только тряс головой, глядя в темноту. Ему казалось, что в тени колонн он видит очертания стройной фигуры с горящими глазами. Но когда он моргнул, фигура исчезла.
***
Марцелл вернулся домой только под утро. Его туника была разорвана, плечо ныло от боли, а в голове стоял гул. Он заперся в своей комнате и приказал рабам никого не впускать. Прошли дни, но он так и не смог избавиться от чувства, что за ним наблюдают. Каждая тень напоминала ему Клавдию, каждый шорох заставлял его нервно вздрагивать.
В один из вечеров, спустя несколько дней после той ночи, Марцелл услышал от рабов о страшном пожаре, уничтожившем домус сенатора Луция Корнелия Сципиона. Сципион был известен своим богатством и любовью к экзотическим редкостям, которые он привозил из дальних стран. Юноша невольно вздрогнул.
Шепот рабов, проникавший сквозь щели закрытой двери, становился все тревожнее. Говорили, что слуги Сципиона, пытавшиеся спасти имущество, видели внутри горящего дома странные тени, слышали нечеловеческие крики, не похожие на людские. Кто-то утверждал, что видел, как из пламени выскользнула высокая фигура с горящими глазами, оставив после себя лишь запах серы и тлена. А ещё куча фрагментов обугленных тел, оторванных конечностей.
Марцелл похолодел. Он понимал, что это была она. Эмпуза. И дом Сципиона, полный диковинных сокровищ, стал ее новой добычей.
«Хотя, быть может, именно сенатор привёз эту гадину в Рим. Как знать. Всем известно, что он коллекционировал, в том числе, и всяких уродцев».
Юноша хотел рассказать об этом, предупредить, но страх сковал его язык. Кто поверит безумным словам юноши, пережившего ночной кошмар? Его сочтут сумасшедшим, как тот патрульный на форуме.
С тех пор Марцелл больше никогда не видел Клавдию, но ее образ преследовал его до конца жизни. В снах он снова и снова переживал ту ночь. Наблюдал, как прекрасное лицо искажается в жуткую гримасу, как нежные руки превращаются в когти, а изящное тело обретает демонические черты. Он просыпался в холодном поту, с криком застывшим на губах, и долго не мог прийти в себя, ощущая дыхание Эмпузы.
Годы шли, Марцелл женился, обзавелся детьми, достиг успеха в делах. Но ничто не могло избавить его от ночных кошмаров. Он стал замкнутым и мрачным, сторонился людей, боясь, что в любой момент может снова столкнуться с ужасом, который навсегда поселился в его душе.
Иногда, в темные безлунные ночи, когда ветер завывал за окнами, а тени плясали на стенах, Марцеллу казалось, что он слышит тихий, манящий голос Клавдии, зовущий его во тьму. И тогда он зажимал уши руками, моля богов о спасении, понимая, что Эмпуза, однажды явившись, никогда не покинет его окончательно. Она останется в его памяти, в его страхах, в каждом шорохе и каждой тени, вечным напоминанием о той ночи, когда он встретился лицом к лицу с истинным ужасом.
© Copyright: Науменко Александр, 2025
Свидетельство о публикации №225010400331
Следующая публикация
Нет комментариев