https://www.youtube.com/watch?v=ONap8cuvyuA   IV. Том 4-й - "Поэмы и повести". 8). "ИЗМАИЛ - БЕЙ*(*1)".  "Восточная повесть", 1832 года 10 мая. Страница 1. - "И ты, звезда Любви моей, товарищ бурь моих суровых, послушай песни прежних дней... Давно уж нет у сердца новых; Ни мрачных дум, ни дум святых не изменила власть разлуки  - Тобою полны счастья звуки, меня узнаешь ты в других!"/. - "Опять явилось вдохновенье Душе безжизненной моей И превращает в песнопенье тоску, развалину страстей. Так, посреди чужих степей, подруг внимательных не зная, Прекрасный путник, птичка Рая сидит на дереве сухом, Блестя лазоревым крылом; пускай ревёт, бушует вьюга... Она поёт лишь об одном, она поет о Солнце Юга!.." *(*1). - /Написано в 1832 году: сохранилась тетрадь 1-го "собирателя лермонтовских материалов" В.Х.Хохрякова с "выписками из утраченной рукописи поэмы", где воспроизведена следующая помета на обложке автографа: - "Измаил-Бей. Восточная повесть. 1832 год. 10 мая". Посвящение было написано позже - не ранее октября-ноября. Содержание "Измаил-Бей" подсказано реальными эпизодами из истории Кавказа" конца XVIII - начала XIX веков. В "поэме" воссоздавались "картины народно-освободительной войны кавказских племён", в известной мере нашла отражение биография кабардинского князя Измаил-Бея Атажукина (Атажукова) около  1750-1811 годы или 1812 год) - посланного отцом в Россию "для получения военного образования".  Атажукин участвовал в войне с Турцией; за храбрость, проявленную при штурме Измаила, был награждён орденом Георгия 4-й степени. Возможно, М.Ю.Лермонтову было знакомо "народное предание" об Измаил-Бее (Исмел-Псыго). Прототипом Росламбека, по-видимому, явился двоюродный брат Измаил-Бея - Росламбек Мисостов. Черновой вариант посвящения состоял из 20-ти строк; 8 строк не вошедшие в окончательный текст. связаны, по-видимому с именем В.А.Лопухиной (о ней смотри комментарии к "стихотворению" - "К.Л. (-"У ног других не забывал..."):

Рисунок выше - /"Поэма" М.Ю.Лермонтова "Измаил-Бей" с иллюстрациями Н.Самокиша/. Часть 1-я. - "So moved on earth Circassia’s daughter The loveliest bird of Franguestan!" /The Giaour". Byron*(*3). *(*3). Так шествовала по Земле дочь Черкесии,  Прелестнейшая птица Франгистана!" /"Гяур". Байрон (англ.)/.

1.  - "Приветствую тебя, Кавказ седой! Твоим горам я путник не чужой: Они меня в младенчестве носили и к Небесам Пустыни приучили. И долго мне мечталось с этих пор всё Небо юга да утёсы гор. Прекрасен ты, суровый край Свободы, и Вы, Престолы Вечные Природы, Когда, как дым синея, облака под вечер к Вам летят издалека, Над вами вьются, шепчутся, как тени, как над главой огромных привидений Колеблемые перья, - и Луна по синим сводам странствует одна". 2. - "Как я Любил, Кавказ мой величавый, твоих сынов воинственные нравы, Твоих Небес прозрачную лазурь и чудный вой мгновенных, громких бурь, Когда пещеры и холмы крутые как стражи окликаются ночные; И вдруг проглянет Солнце, и поток озолотится, и степной цветок, Душистую головку поднимая, блистает, как Цветы Небес и Рая... В вечерний час дождливых облаков я наблюдал разодранный покров; Лиловые, с багряными краями, одни ещё грозят, и над скалами Волшебный замок, чудо древних дней, растёт в минуту;  Но ещё скорей его рассеет Ветра дуновенье! Так прерывает резкий звук цепей преступного страдальца сновиденье, когда он зрит холмы своих полей...  Меж тем белей, чем горы снеговые, идут на Запад облака другие И, проводивши день, теснятся в ряд, друг через друга светлые глядят Так весело, так пышно и беспечно, как будто жить и нравиться им вечно!.." 3. - "И дики тех ущелий племена, им Бог - Свобода, их Закон - Война, Они растут среди разбоев тайных, жестоких дел и дел необычайных; Там в колыбели песни матерей пугают русским именем детей; Там поразить врага - не преступленье; верна там дружба, но вернее мщенье; Там за Добро - Добро, и Кровь - за Кровь,  И Ненависть безмерна, как Любовь". 4. - "Темны преданья их. Старик-чеченец, хребтов Казбека бедный уроженец, Когда меня чрез горы провожал, про старину мне повесть рассказал. Хвалил людей минувшего он века; водил меня под камень Росламбека, Повисший над извилистым путём, как будто бы удержанный Аллою На воздухе в падении своём, он весь оброс зелёною травою; И не боясь, что камень упадёт, в его тени, храним от непогод, Пленительней, чем голубые очи у нежных дев ледяной полуночи, Склоняясь в жар на длинный стебелек, растёт воспоминания цветок!.. И под столетней, мшистою скалою сидел чечен однажды предо мною; Как серая скала, седой старик, задумавшись, главой своей поник... Быть может, он о Родине молился! и, странник чуждый, я прервать страшился его молчанье и молчанье скал: Я их в тот час почти не различал!" 5. - "Его рассказ, то буйный, то печальный, я вздумал перенесть на Север дальный: пусть будет странен в нашем он краю, как слышал, так его передаю! Я не хочу, незнаемый толпою, чтобы как тайна он погиб со мною; Пускай ему не внемлют, до конца я доскажу! Кто с гордою Душою Родился, тот не требует венца; Любовь и песни - вот вся жизнь певца; Без них она пуста, бедна, уныла, как Небеса без туч и без светила!.." 6. - "Давным-давно, у чистых вод, где по кремням Подкумок мчится, Где за Машуком день встаёт, а за крутым Бешту*(*4) садится, Близ рубежа чужой земли аулы мирные цвели, Гордились дружбою взаимной; там каждый путник находил Ночлег и пир гостеприимный; черкес счастлив и волен был. Красою чудной за горами известны были девы их, и старцы с белыми власами судили распри молодых, весельем песни их дышали! Они тогда ещё не знали ни золота, ни русской стали!" *(*4). - /- "Где за Машуком день встаёт, а за крутым Бешту садится..." - 2-е главные горы" (примечание М.Ю.Лермонтова)/.

7. - "Не всё Судьба голубит нас, всему свой день, всему свой час. Однажды, - Солнце закатилось, туман белел уж под горой, Но в эту ночь аулы, мнилось, не знали тишины ночной. Стада теснились и шумели, арбы тяжёлые скрыпели, Трепеща, жёны близ мужей держали плачущих детей, Отцы их, бурками одеты, садились молча на коней И заряжали пистолеты, и на костре высоком жгли, Что взять с собою не могли!  Когда же день новорождённый заветный озарил курган,  И мокрый утренний туман рассеял Ветер пробуждённый,  Он обнажил подошвы гор, пустой аул, пустое поле, Едва дымящийся костёр и свежий след колёс - не боле". 8. - "Но что могло заставить их покинуть прах отцов своих И добровольное изгнанье искать среди Пустынь чужих? Гнев Магомета? Прорицанье? О нет! Примчалась как-то весть, Что к ним подходит враг опасный, неумолимый и ужасный, Что всё громам его подвластно, что сил его нельзя и счесть. Черкес удалый в битве правой умеет умереть со славой, И у жены его младой спаситель есть - кинжал двойной; И страх насильства и могилы не мог бы из родных степей Их удалить: позор цепей несли к ним вражеские силы! Мила черкесу тишина, мила родная сторона, Но Вольность, Вольность для героя милей Отчизны и Покоя: - "В насмешку русским и в укор оставим мы утёсы гор; Пусть на тебя, Бешту суровый, попробуют надеть оковы". - Так думал каждый; и Бешту теперь их мысли понимает,  На русских злобно он взирает, иль облаками одевает  Вершин кудрявых красоту". 9. - "Меж тем летят за годом годы, готовят мщение народы, И пятый год уж настает, а кровь джяуров не течёт*(*5). В необитаемой Пустыне черкес бродящий отдохнул, Построен новый был аул (его следов не видно ныне). Старик и воин молодой кипят отвагой и враждой. Уж Росламбек с брегов Кубани князей союзных поджидал; Лезгинец, слыша голос брани, готовит стрелы и кинжал; Скопилась месть их роковая в тиши над дремлющим врагом: Так летом глыба снеговая, цветами радуги блистая, Висит, прохладу обещая, над беззаботным табуном..." 10 - "В тот самый год, осенним днём,  между Железной и Змеиной*(*6), Где чуть приметный путь лежал, цветущей, узкою долиной Тихонько всадник проезжал. Кругом, налево и направо, Как бы остатки пирамид, подъемлясь к небу величаво, Гора из-за горы глядит; и дале царь их пятиглавый, Туманный, сизо-голубой, пугает чудной вышиной". 11. - "Ещё небесное светило росистый луг не обсушило. Со скал гранитных над путём склонился дикий виноградник, Его серебряным дождём осыпан часто конь и всадник. Но вот остановился он. Как новой мыслью поражён, Смущённый взгляд кругом обводит, чего-то, мнится, не находит; То пустит он коня стремглав, то остановит и, привстав На стремена, дрожит, пылает. Всё пусто! Он с коня слезает, К земле сырой главу склоняет и слышит только шелест трав. Всё одичало, онемело. Тоскою грудь его полна... Скажу ль? - За кровлю сакли белой,  За близкий топот табуна тогда он Мир бы отдал целый!.." 12. - "Кто ж этот путник? Русский? Нет. На нём чекмень, простой бешмет, Чело под шапкою косматой; ножны кинжала, пистолет Блестят насечкой небогатой; и перетянут он ремнём, И шашка чуть звенит на нём; ружьё, мотаясь за плечами, Белеет в шерстяном чехле; и как же горца на седле Не различить мне с казаками? Я не ошибся - он черкес! Но смуглый цвет почти исчез с его ланит; снега и вьюга И холод Северных Небес, конечно, смыли краску юга, Но видно всё, что он черкес! Густые брови, взгляд орлиный, Ресницы длинны и черны, движенья быстры и вольны; Отвергнул он обряд чужбины, не сбрил бородки и усов, И блещет белый ряд зубов, как брызги пены у брегов; Он, сколько мог, привычек, правил своей Отчизны не оставил... Но горе, горе, если он, храня людей суровых мненья, Развратом, ядом Просвещенья в Европе душной заражён! Старик для чувств и наслажденья, без седины Между волос, зачем в страну, где всё так живо,  Так неспокойно, так игриво, он сердце мёртвое принес?.."

13. - "Как наши юноши, он молод, и хладен блеск его очей. Поверхность тёмную Морей так покрывает ранний холод Корой ледяною своей до первой бури.  - Чувства, страсти, в очах навеки догорев, таятся,  Как в пещере лев, глубоко в сердце; но их власти оно  Никак не избежит. Пусть будет это сердце камень - Их пробуждённый адский пламень и камень углем раскалит!" *(*5). - /- "А кровь джяуров не течёт..." - Джяур" - иначе "гяур" - от турецкого "gavur", персидского "герб", арабского "кафир" - неверующий") - у исповедующих ислам название всех немусульман/. *(*6). - /- "В тот самый год, осенним днём,  между Железной и Змеиной..." - 2-е горы находящиеся рядом  с Бештау (Комментарий М.Ю.Лермонтова)/.

14. - "И всё прошедшее явилось, как тень умершего, ему; Всё с этих пор переменилось, Бог весть и как и почему! Он в поле выехал пустое, вдруг слышит выстрел - что такое? Как будто на смех, звук один, жилец ущелий и стремнин, Трикраты отзыв повторяет. Кинжал свой путник вынимает, И вот, с винтовкой без штыка в кустах он видит казака; Пред ним фазан окровавленный, росою с листьев окроплённый, Блистая радужным хвостом, лежал в траве пробит свинцом. И ближе путник подъезжает и чистым русским языком: - "Казак, скажи мне", - вопрошает, - "давно ли пусто здесь кругом?" - "С тех пор, как русских устрашился неустрашимый твой народ! В чужих горах от нас он скрылся. Тому сегодня пятый год". 15. - "Казак умолк, но что с тобою, черкес? Зачем твоя рука Подъята с шашкой роковою? Прости улыбку казака! Увы! Свершилось наказанье... В крови, без чувства, без дыханья Лежит насмешливый казак. Черкес глядит на лик холодный, В нём пробудился Дух природный -  он пощадить не мог никак, Он удержать не мог удара. Как в тучах зарево пожара, Как лава Этны по полям, больной румянец по щекам Его разлился; и блистали, как лезвеё кровавой стали, Глаза его - и в этот миг Душа и Ад - всё было в них. Оборотясь, с улыбкой злобной черкес на Север кинул взгляд; Ничто, ничто смертельный яд перед улыбкою подобной! Волною поднялася грудь, хотел он и не мог вздохнуть, Холодный пот с чела крутого катился, - но из уст ни слова!" 16. - "И вдруг очнулся он, вздрогнул, к луке припал, коня толкнул. Одно мгновенье на кургане он чёрной птицею мелькнул, И скоро скрылся весь в тумане.  Чрез камни конь его несёт, он не глядит и не боится;  Так быстро скачет только тот, за кем раскаяние мчится!.." 17. - "Куда черкес направил путь? Где отдохнёт младая грудь, И усмирится дум волненье? Черкес не хочет отдохнуть  - Ужели отдыхает мщенье? Аул, где детство он провёл, Мечети, кровы мирных сёл - всё уничтожил русский воин. Нет, нет, не будет он спокоен, пока из белых их костей Векам грядущим в поученье он не воздвигнет мавзолей И так отмстит за униженье любезной Родины своей. - "Я знаю Вас", - он шепчет, - "знаю, и Вы узнаете меня; Давно уж Вас я презираю; но Вашу кровь пролить желаю Я только с нынешнего дня!" Он бьёт и дёргает коня, и конь летит, как Ветер степи; Надулись ноздри, блещет взор, и уж в виду зубчаты цепи Кремнистых бесконечных гор, и Шат*(*7) подъемлется за ними С двумя главами снеговыми, и путник мнит:  - "Недалеко, в час прискачу я к ним легко!" 18. - "Пред ним, с оттенкой голубою, полувоздушною стеною Нагие тянутся хребты; неверны, странны, как мечты, То разойдутся - то сольются...  Уж час прошёл, и двух уж нет! Они над путником смеются,  Они едва меняют цвет! Бледнеет путник от досады,  Конь непривычный устаёт; уж Солнце к Западу идёт,  И больше в воздухе прохлады, а всё пустынные громады,  Хотя и выше и темней, ещё загадка для очей". 19. - "Но вот его, подобно туче, встречает крайняя гора; Пестрей восточного ковра холмы кругом, всё выше, круче; Покрытый пеной до ушей, здесь начал конь дышать вольней. И детских лет воспоминанья перед черкесом пронеслись, В груди проснулися желанья, во взорах слёзы родились. Погасла Ненависть на время, и дум неотразимых бремя От сердца, мнилось, отлегло; он поднял светлое чело, Смотрел и внутренно гордился, что он черкес, что здесь родился! Меж скал незыблемых один забыл он жизни скоротечность, Он, в мыслях мира властелин, присвоить бы желал их Вечность. Забыл он всё, что испытал, друзей, врагов, тоску изгнанья, И, как невесту в час свиданья, Душой природу обнимал!.." 20. - "Краснеют сизые вершины, Лучом Зари освещены; Давно расселины темны; катясь чрез узкие долины, Туманы сонные легли, и только топот лошадиный Звуча теряется вдали. Погас бледнея день осенний; Свернув душистые листы, вкушают  Сон без сновидений полузавядшие цветы;  И в час урочный молчаливо*(*8) из-под камней ползёт змея,  Играет, нежится лениво, и серебрится чешуя  Над перегибистой спиною: так сталь кольчуги иль копья  (Когда забыты после бою они на поле роковом), В кустах найдённая Луною, блистает в сумраке ночном". 21. - "Уж поздно, путник одинокой оделся буркою широкой. За дубом низким и густым дорога скрылась, Ветер дует; Конь спотыкается под ним, храпит, как будто гибель чует, И встал!.. - Дивится, слёз седок и видит пропасть пред собою, А там, на дне её, поток во мраке бешеной волною шумит.  - (Слыхал я этот шум, в Пустыне Ветром разнесённый, И много пробуждал он дум в груди, тоской опустошённой). В недоуменье над скалой остался странник утомлённый; Вдруг видит он, в дали пустой трепещет огонек,  И снова садится на коня лихого;  И через силу скачет конь туда, где светится огонь.  22. - "Не Дух коварства и обмана манил трепещущим огнем, Не очи злобного шайтана*(*9) светилися в ущелье том: Две сакли белые, простые, таятся мирно за холмом, Чернеют крыши земляные, с краёв ряды травы густой Висят зелёной бахромой, а Ветер осени сырой Поёт им песни неземные; широкий окружает двор Из кольев и ветвей забор, уже нагнутый, обветшалый; Всё в мёртвый Сон погружено - одно лишь светится окно!.. Заржал черкеса конь усталый, ударил о землю ногой, И отвечал ему другой... Из сакли кто-то выбегает, идёт: - "Великий Магомет к нам гостя, верно, посылает. Кто здесь?". - "Я странник!" - был ответ. И больше спрашивать не хочет, обычай прадедов храня, Хозяин скромный. Вкруг коня он сам заботится, хлопочет, Он сам снимает весь прибор и сам ведёт его на двор". *(*7). - /- "И Шат подъемлется за ними..." - "Шат" - "Эльбрус"/. *(8). - /- "И в час урочный молчаливо... Они на поле роковом..." - эти строки, с изменениями, вошли в "поэмы": "Мцыри" и "Демон"/. *(*9). - /- "Не очи злобного шайтана..." - в восточной мифологии "шайтан" - "Дух Зла", "Сатана"/.

23. - "Меж тем приветно в сакле дымной приезжий встречен стариком; Сажая гостя пред огнём,  он руку жмёт гостеприимно. Блистает по стенам кругом богатство горца: ружья, стрелы, Кинжалы с набожным стихом, в углу башлык убийцы белый И плеть меж буркой и седлом. Они заводят речь - о Воле, О прежних днях, о бранном поле; кипит, кипит беседа их, И носятся в мечтах живых они к грядущему, к былому; Проходит неприметно час - они сидят! И в первый раз, Внимая странника рассказ, старик дивится молодому". 24. - "Он сам лезгинец; уж давно (так было Небом суждено) Не зрел Отечества. Три сына и дочь младая с ним живут. При них молчит ещё кручина, и бедный мил ему приют. Когда горят ночные звезды, тогда пускаются в разъезды Его лихие сыновья: живёт добычей вся семья! Они повсюду страх приносят: украсть, отнять - им всё равно; Чихирь и мёд кинжалом*(*10) просят и пулей платят за пшено, Из табуна ли, из станицы любого уведут коня; Они боятся только дня, и их владеньям нет границы! Сегодня дома лишь один его любимый старший сын. Но слов хозяина не слышит пришелец!  Он почти не дышит, остановился быстрый взор,  Как в миг паденья метеор: пред ним, под видом девы гор,  Создание земли и рая, стояла пери молодая!"*(*11). *(*10). - /- "Чихирь и мёд кинжалом..." - "чисхирь" - молодое виноградное вино/. *(*11). - /- "Создание земли и рая, стояла пери молодая!" - "пери" в восточной мифологии добрая фея, охраняющая людей от злых духов/.

25. - "И кто б, её увидев, молвил: нет! Кто прелести Небес иль даже след Небесного, рассеянный лучами в улыбке уст, в движенье чёрных глаз, Всё, что так дружно с первыми мечтами, всё, что встречаем в жизни только раз, не отличит от красоты ничтожной, от красоты земной, нередко ложной? И кто, кто скажет, совесть заглуша: прелестный лик, но хладная Душа! Когда он вдруг увидит пред собою то, что сперва почёл бы он душою, Освобожденной от земных цепей, слетевшей в Мир, чтоб утешать людей! Пусть, подойдя, лезгинку он узнает: в её чертах земная жизнь играет, Восточная видна в ланитах кровь; но только удалится образ милый  - Он станет сомневаться в том, что было, и заблужденью он поверит вновь!" 26. - "Нежна - как пери молодая, создание Земли и Рая, Мила - как нам в краю чужом меж звуков языка чужого Знакомый звук, родных два слова! Так утешительно-мила, Как древле узнику была на сумрачном окне темницы Простая песня вольной птицы, стояла Зара у огня! Чело немножко наклоня, она стояла гордо, ловко; В её наряде простота - но также вкус!  Её головка платком прилежно обвита;  Из-под него до груди нежной две косы темные небрежно бегут;  - Уж, верно, час она их расплетала, заплетала!  Она понравиться желала: как в этом женщина видна!" 27. - "Рукой дрожащей, торопливой она поставила стыдливо Смиренный ужин пред отцом, и улыбнулась; и потом Уйти хотела; и не знала идти ли?  - Грудь её порой покров приметно поднимала;  Она послушать бы желала, что скажет путник молодой. Но он молчит, блуждают взоры: их привлекает лезвеё Кинжала, ратные уборы; но взгляд последний на неё Был устремлён! - Смутилась дева, но, не боясь отцова гнева, Она осталась, - и опять решилась путнику внимать... И что-то ум его тревожит; своих неконченных речей Он оторвать от уст не может, смеётся - но больших очей Давно не обращает к ней; смеётся, шутит он, - но хладный, Печальный смех нейдёт к нему". - "Замолкнет он?" - "Ей вновь досадно, сама не знает почему. Черкес ловил сначала жадно Движенье глаз её живых; и наконец остановились глаза, которые резвились, Ответа ждут, к нему склонились, а он забыл, забыл о них! Довольно! этого удара вторично дева не снесёт: Ему мешает, видно, Зара? Она уйдёт! Она уйдёт!.." 28. - "Кто много странствовал по свету, кто наблюдать его привык, Кто затвердил страстей примету, кому известен их язык, Кто рано брошен был Судьбою меж образованных людей И, как они, с своей рукою не отдавал Души своей, Тот пылкой женщины пристрастье не почитает уж за Счастье, Тот с сердцем диким и простым и с чувством некогда святым Шутить боится. Он улыбкой слезу старается встречать, Улыбке хладно отвечать; коль обласкает, - так ошибкой! Притворством вечным утомлен, уж и себе не верит он; Душе высокой не довольно остатков юности своей. Вообразить ещё ей больно, что для Огня нет пищи в ней. Такие люди в жизни светской почти всегда причина Зла, Какой-то робостию детской их отзываются дела: И обольстить они не смеют, и вовсе кинуть не умеют! И часто думают они, что их излечит край далекой, Пустыня, вид горы высокой иль тень  Долины одинокой, где юности промчались дни;  Но ожиданье их напрасно: Душе всё внешнее подвластно!" 29. - "Уж милой Зары в сакле нет. Черкес глядит ей долго вслед и мыслит:  - "Нежное созданье! Едва из детских вышла лет, а есть уж слёзы и желанья! Бессильный, светлый луч зари на тёмной туче не гори: На ней твой блеск лишь помрачится, ей ждать нельзя, она умчится!" 30. - "Ещё не знаешь ты, кто я. Утешься! Нет, не мирной доле, Но Битвам, Родине и Воле обречена Судьба моя. Я б мог нежнейшею Любовью тебя Любить; но над тобой Хранитель, верно, неземной: рука, обрызганная кровью, Должна твою ли руку жать? Тебя ли греть моим объятьям? Тебя ли станут целовать уста, привыкшие к проклятьям?" .............. 31. - "Пора! - Яснеет уж Восток, черкес проснулся, в путь готовый. На пепелище огонёк ещё синел. Старик суровый его раздул, пшено сварил, Сказал, где лучшая дорога, и сам до ветхого порога радушно гостя проводил. И странник медленно выходит, печалью тайной угнетён;  О юной деве мыслит он... И кто ж коня ему подводит?" 32. - "Уныло Зара перед ним коня походного держала И тихим голосом своим, подняв глаза к нему, сказала: - "Твой конь готов! Моей рукой надета бранная уздечка, И серебристой чешуей блестит кубанская насечка, И бурку чёрную ремнём я привязала за седлом; Мне это дело ведь не ново; любезный странник, всё готово! Твой конь прекрасен; не страшна ему утёсов крутизна, Хоть вырос он в краю далёком; в нём дикость гордая видна, И лоснится его спина, как камень, сглаженный потоком; Как уголь взор его блестит, лишь наклонись - он полетит; Его я гладила, ласкала, чтобы тебя он, путник, спас От вражей шашки и кинжала в степи глухой, в недобрый час!" 33. - "Но погоди в стальное стремя ступать поспешною ногой; Послушай, странник молодой, как знать? Быть может, будет время, И ты на милой стороне случайно вспомнишь обо мне; И если чаша пированья кипит, блестит в руке твоей, То не ласкай воспоминанья, гони от сердца поскорей; Но если эта мысль родится, но если образ мой приснится Тебе в страдальческую ночь: услышь, услышь моё моленье! Не презирай то сновиденье, не отгоняй те мысли прочь!" 34. - "Приют наш мал, зато спокоен; его не тронет русский воин,  - И что им взять? - Пять-шесть коней да наши грубые одежды? Поверь ты скромности моей, откройся мне: куда надежды Тебя коварные влекут? Чего искать? - Останься тут, Останься с нами, добрый странник! Я вижу ясно - ты изгнанник, Ты от земли своей отвык, ты позабыл её язык. Зачем спешишь к родному краю, и что там ждёт тебя? - Не знаю. Пусть мой отец твердит порой, что без малейшей укоризны Должны мы жертвовать собой для непризнательной Отчизны: По мне Отчизна только там, где любят нас, где верят нам!"

35. - "Ещё туман белеет в поле, опасен ранний хлад вершин... Хоть день один, хоть час один, послушай, час один, не боле, Пробудь, жестокий, близ меня! Я покормлю ещё коня, Моя рука его отвяжет, он отдохнёт, напьётся, ляжет, А ты у сакли здесь, в тени, главу мне на руку склони; Твоих речей услышать звуки ещё желала б я хоть раз: Не удержу ведь счастья час, не прогоню ведь час разлуки?.." И Зара с трепетом в ответ ждала напрасно два-три слова; Скрывать печали силы нет, слеза с ресниц упасть готова, Увы! Молчание храня, садится путник на коня. Уж ехать он приготовлялся, но обернулся, - Испугался, и, состраданьем увлечён, хотел её утешить он!" 36. - "Не обвиняй меня так строго! Скажи, чего ты хочешь? - Слёз? Я их имел когда-то много: их Мир из зависти унёс! Но не решусь Судьбы мятежной я разделять с Душою нежной; Свободный, раб иль властелин, пускай погибну я один. Всё, что меня хоть малость любит, за мною вслед увлечено; Моё дыханье радость губит, щадить - мне власти не дано! И не простого человека (хотя в одежде я простой), Утешься! Зара! Пред собой ты видишь брата Росламбека! Я в жертву счастье должен принести... О! не жалей о том! - Прости, прости!.." 37. - "Сказал, махнул рукой, и звук подков раздался, в отдаленье умирая. Едва дыша, без слёз, без дум, без слов она стоит, бесчувственно внимая, Как будто этот дальний звук подков всю будущность её унёс с собою. О, Зара, Зара! Краткою мечтою ты дорожила; - Где ж твоя мечта? Как очи полны, как душа пуста! Одно мгновенье тяжелей другого, всё, что прошло, ты оживляешь снова!.. По целым дням она глядит туда, где скрылася Любви её звезда, Везде, везде она его находит: в вечерних тучах милый образ бродит; Услышав ночью топот, с ложа сна вскочив, дрожит, и ждёт его она, И постепенно ветром разносимый всё ближе, ближе топот - и всё мимо! Так метеор порой летит на нас, и ждёшь - и близок он - и вдруг погас!.. #ИзмаилБей #ПоэмыИПовести #ЛермонтовМЮ