Предыдущая публикация
2.
2.2. С ПОЗИЦИЙ «ЭКОНОМИКС». Я. КОРНАИ:
КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЕ ВЫВОДЫ ИЗ ИДЕЙ Л. Н. КРИЦМАНА
Л. Н. Крицман дал блестящий анализ экономики переходного периода. Как и все большевики, он не мог предположить, что переходный период затянется на долгие 70 лет, чтобы в эпоху застоя и стагнации получить название развитого социализма.
Не мог он знать, что полстолетия спустя его идеи будут воспроизведены венгерским экономистом Я. Корнаи в модном стиле «экономикс» и получат всеобщее признание на Западе. Что во времена контрреволюции, в эпоху буржуазно-капиталистической реставрации, его идеи овладеют умами перестроившихся советских экономистов, как и полагается, будучи почерпнутыми ими из третьих рук и в переводе с английского.
Содержательная часть 700-страничной работы Я. Корнаи «Дефицит» во всех основных положениях является повторением и иллюстративным подтверждением идей Крицмана. Вслед за Крицманом, Корнаи исходит из того, что ограничитель и регулятор капиталистической экономики – платёжеспособный спрос. На него ориентируется производство. С другой стороны, собственной платёжеспособностью (жёсткие бюджетные ограничения) лимитируются возможности предприятия в приобретении ресурсов. Принципиально иная ситуация складывается в условиях социалистической системы хозяйства. При социализме система централизованного распределения материальных и финансовых ресурсов, подменяя собой рыночный механизм, по сути, снимает ограничения платёжеспособности. Спрос, не ограниченный платёжеспособностью, имеет тенденцию к безграничному росту, снимает проблему реализации как таковую.
Цена перестаёт быть экономическим регулятором производства, выполняя лишь иррационально-счётную функцию.
Получателю производственных ресурсов становится безразличной их иррациональная счётная цена. Какою бы она не была, она станет частью себестоимости созданной продукции, проблем с реализацией которой не возникнет ни при высокой себестоимости, ни при низком качестве продукции.
Готовая продукция одних предприятий есть производственные ресурсы для других. Рыночное опосредствование, лимитированное платёжеспособным спросом, снимается. Спрос, не ограниченный более платёжеспособностью, становится всепоглощающим. Нормой становится ресурсный дефицит – лишь он отныне ограничивает безудержный рост производства. Рабочая сила как производственный ресурс отныне также становится предметом всепоглощающего спроса. Безработица возможна лишь в форме юридически преследуемого тунеядства.
Скрытая, внутрипроизводственная безработица (неполная занятость), как результат тенденции к созданию избыточных запасов ресурсов, становится в то же время благодатным ресурсом теневой экономики.
Чёрный рынок товаров и услуг во многом основывается на внутрипроизводственной безработице. Так называемой «халтурой» люди зачастую занимаются в рабочее время. Используя служебное положение, производственное оборудование, технику, ресурсы и материалы.
Внутрипроизводственные излишки запасов материалов становятся лёгкой добычей несунов. Карамзинское «воруют» для описания ситуации становится недостаточным. Возникает грандиозно-всеохватывающее: «Несут!»
(Из дневника Анатолия Черняева, заместителя заведующего отделом Международного отдела ЦК КПСС (зима 1980 г.)
Я буквально содрогался от стыда и ужаса. Три месяца работала комиссия ЦК под председательством Капитонова. И вот, что она доложила на Секретариате:
За два года число краж возросло в два раза; стоимость украденного - в 4 раза;
40 % воров - сами железнодорожники;
60 % воров - сами работники водного транспорта;
9-11 000 автомашин скапливается в Бресте, потому что их невозможно передать в таком "разобранном" виде иностранцам;
25 % тракторов и сельскохозяйственных машин приходят разукомплектованными;
30 % автомобилей "Жигули" вернули на ВАЗ, так как к потребителю они пришли наполовину разобранными;
на 14 млрд. рублей грузов ежедневно находятся без охраны;
охранники существуют, их 69 000, но это пенсионеры, инвалиды, работающие за 80-90 рублей в месяц;
воруют на много млрд. рублей в год;
мяса крадут в 7 раз больше, чем два года назад, рыбы в 5 раз больше.
Заместитель министра внутренних дел доложил, что в 1970 году поймали 4 000 воров на железной дороге, в 1979 - 11 000. Это только тех, кого поймали. А кого не поймали - сколько их?
Ведь поезда по трое суток стоят на путях без всякого присмотра, даже машинист уходит.
Несчастный Павловский (министр) опять каялся, как и на Пленуме. Просил еще 40 000 человек на охрану. Не дали...
Обсуждение (ворчание Кириленко, морали Пономарева в духе большевизма 20-ых годов - "как, мол, это возможно! Это же безобразие! Где парторганизации, профсоюзы, куда смотрят"...) поразило всех полной беспомощностью.
[Между прочим, когда Б.Н. призывал "мобилизовать массы для борьбы с этим безобразием", Лапин (председатель теле-радио) саркастический старик, сидевший рядом со мной, довольно громко произнес: "Ну, если массы мобилизуем, тогда все поезда будут приходить совсем пустыми!"]
В этом, извините, "вопросе" - концентрированно отражено состояние нашего общества - и экономическое, и политическое, и идеологическое, и нравственное.
Ничего подобного не знала ни царская Россия, ни одна другая цивилизованная страна)
Характерно, что понятие «найма на работу» всё более замещается понятием «устроиться на работу». (О великий могучий русский язык!) По глубине смысловых нюансов «наняться на работу» и «устроиться» действительно не одно и то же.
«Устроиться на работу» становится элементом более общей программы «устроиться в этой жизни». (Разница очевидна из таких выражений, как: «я тебе что, нанялся?» и «ловко устроился»).
Издержки теневой экономики ложатся дополнительным бременем на себестоимость продукции предприятий, одновременно обеспечивая высокую эффективность самой теневой экономики.
Теневая экономика становится необходимой дополняющей частью всеобщей экономики дефицита, хоть частично снимая неудовлетворённый спрос потребительского рынка в товарах и услугах.
Находящееся на грани законности урезанное сверх минимума и хронически гонимое подсобное хозяйство колхозников, наряду с 6-ю сотками городских жителей, спасает страну от продовольственного кризиса.
Под понятие теневой, при желании, подпадает любая экономическая деятельность, не охваченная народнохозяйственным планом и ускользающая из-под контроля распределяющих органов. Вопрос, где кончается рынок и начинается барахолка, где торговля сменяется спекуляцией, где грань, за которой чиновничья вседозволенность переходит в использование служебного положения в корыстных целях, с какого момента несун превращается в казнокрада, индивидуальная трудовая деятельность – в незаконное предпринимательство, - зависело от политического момента, мимолётного настроения и самодурства властей.
Феномен двух экономик сочетался с наличием как бы двух непересекающихся денежных систем: денежный нал, обслуживающий потребительский рынок и иррационально-денежный, по сути, счётно-учётный безнал. Не случайно, первые шаги либерализации экономики привели к буму обналички, сделавшей её фактором лёгкого и скорого обогащения.
Безналичная экономика, ориентируясь на натуральные показатели, порождала неудержимый рост производства в погонных метрах, тоннах, декалитрах и кубометрах. Все потреблённые ресурсы автоматически включались в объём производства. Всё возрастающее поглощение ресурсов, рост затрат как бы становятся самоцелью. Экономика попадает в порочно-замкнутый круг экстенсивного роста. Неограниченный экстенсивный рост приводит к гипертрофированному перекосу: в промышленном производстве СССР соотношение группы А к группе Б существовало в отношении 4:1 (в развитых странах соотношение от 1,5:1 до 2:1).
При всех превратностях судьбы на нужды накопления шло не менее 50% национального дохода (в развитых странах не более 25%).
Погоня за ресурсами, дефицит, ставший нормой, порождают тенденцию к созданию запасов и заделов производства – омертвлённых в незавершёнке ресурсов и средств. Хроническая незавершёнка позволяет списывать на неё все убытки, прятать за ней безхозяйственность и расточительность. В перестроечную «эпоху ускорения» глыба незавершёнки стала самым дорогостоящим монументом уходящего социализма.
Скрытая безработица сочетается со скрытой, подавленной, инфляцией. Денежная инфляция коренится в функции денег как средства обращения. Когда функция обращения, выполняемая при рыночной экономике деньгами, подменяется централизованным распределением, снабжением, сдерживается планированием и жёсткой регламентацией, инфляция приобретает застойный, скрытый, подавленный характер. Финансовые возможности предприятий и денежные накопления населения теряют функцию регулятора цен. Отложенный спрос имеет тенденцию неограниченного роста. Механизм, при котором платёжеспособность не является ни достаточным, ни даже необходимым условием получения ресурса или товара, становится некой иррациональностью, порождает подавленную, скрытую инфляцию, не ведущую к росту цен и ростом цен не уравновешиваемую.
Нужно признать, что в чём-то Я. Корнаи не только повторяет, но и развивает идеи Л. Крицмана. Анализируя механизм возникновения и воспроизводства дефицита, он вводит понятия действующих в социалистической экономике «давления» и «отсоса». Впервые это понятие вводится им в книге «Антиравновесие» (1971 г.) и получает законченное развитие в работе «Дефицит» и капитальном исследовании «Социалистическая система (политическая экономия коммунизма)».
«В обороте средств производства есть элемент «отсоса». Подстёгиваемый дефицитом потребитель стремится отсосать необходимые средства и материалы», «…ведь чем интенсивнее дефицит, тем острее необходимость в приобретении средств и материалов, в которых потребитель не нуждается в данный момент. К этому его может понуждать и система централизованного распределения ресурсов (…) потребитель со своим почти ненасытным спросом готов как можно быстрее «отсосать» со складов поставщика имеющийся там производительный запас».
«…«Отсос» (а вместе с ним и постоянно воспроизводящаяся тенденция «отсасывания» продуктивного резерва) является специфическим явлением системы», что позволяет Я. Корнаи найти наиболее адекватное определение экономики социализма, как экономики «отсоса».
Л. Крицман был первый, кто несовершенство планирования назвал корнем всех бед. Я. Корнаи приводит уже целый букет шаблонов, за которыми маячит всё тот же несовершенный механизм планирования. «Необдуманное планирование», «низкая организация», «плохое кооперирование», «отсутствие планомерности», «сбои в поставках», «недисциплинированность», «недостаточная предусмотрительность», «нарушение договорных обязательств». Однако, в отличие от Крицмана, Я. Корнаи иллюзий по поводу чудесного всесилия планирования не питает. Недостатки и противоречия экономического механизма он считает неустранимыми в рамках экономической системы социализма. Своей неэффективностью социализм обязан «исчезновению той внутренней движущей силы, которая подталкивала бы производство к постоянному качественному обновлению». «Смещение соотношения сил в пользу поставщика усиливает количественный рост производимой продукции и снижает её качество».
Подводя итог, следует выделить ряд фундаментальных положений, развиваемых Я. Корнаи:
Первое. Классическим образцом реальной социалистической экономики является социализм, построенный в СССР. «Различия между национальными вариантами системы, лишь следствие относительной силы или слабости советского влияния».
Второе. Рассматривая цепочку причинно-следственных связей, Я. Корнаи выносит каузальный блок за рамки системы «экономикс», помещая его в сакральную сферу системы идеологии – власти, подчёркивая этим, что реальный социализм был явлением в большей степени цивилизационным, чем формационным. Его возникновение, его триумф, его противоречия, успехи и неудачи и, наконец, его гибель детерминировались не столько экономически, а скорее идеологически-духовно. Я. Корнаи отмечает высокую жизнеспособность социалистической системы хозяйства: «Классическая система может существовать до тех пор, пока недовольство народа (противников системы) остаётся подавленным. Измеряя её жизнеспособность, можно констатировать, что классическая система выглядит крепкой и долговечной».
Третье. Как и Л. Крицман, Я. Корнаи солидаризируется с догматикой марксизма, подчёркивает абсолютную несовместимость рыночной экономики и социализма. Теоретический анализ Я. Корнаи подтверждает, что «рыночным социализмом» может называться лишь переходная экономика эпохи контрреволюции и буржуазно-капиталистической реставрации. Теоретический итог размышлений о принципиальной нереформируемости социалистической экономики и практической вредоносности половинчатых реформ по-русски резюмируется кратко: «от добра добра не ищут», либо еще хлеще, - "не тронь - ...". В свете сказанного, гибель русского социализма - во многом итог не злого умысла (хотя таковой и имел место), а банального реформаторского зуда прорабов перестройки. Не будь этого зуда, телега развитого социализма ни шатко ни валко въехала бы в XXI век. Запаса прочности в ней хватало.
Виктор Швед
Застоем назвали на Западе нашу экономику.так не стоит на это внимание обращать.они меряют по себе,социалистическую экономику,и это неправильно.а если вспомнить 70е,то нормальные годы были.строили БАМ,и много чего другого.и это никак не застой.не стоит забывать,Запад всегда был нам врагом.поэтому его словам,нельзя верить.для них слово,это оружие.а сталинская экономика самая лучшая была.так быстро страну поднять после войны,когда ещё в Англии талоны продуктовые были.кстати,корпорации взяли себе сталинскую экономику как образец потому и стали мировыми корпорациями.и советскую систему обучения Запад перенял.а нашим лохам сунул ЕГЭ для умственно неполноценных,на Западе.
ЗО Я(Сталин ПРИ Советах ТРУДЯЩИХСЯ відповіла Виктору
"Бешеный прогресс" в ущерб и природе в том числе, рабочему - черта капиталистической экономики. "Реагирование на изменения", а не план - основа ее.
ЗО Я(Сталин ПРИ Советах ТРУДЯЩИХСЯ відповіла Виктору
Сравнивать надо по одному основанию . И это была ЖИЗНЬ. Если в СССР - счастье жить без нужды, то на Западе - удача не быть бедным-нищим.
Клас! 1
https://ok.ru/video/3916641866029
2.2.3.МИФЫ ГОРБАЧЕВСКОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ,
МИФ О ПРАВОВОМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ГОСУДАРСТВЕ.
Реформаторский зуд прорабов перестройки непрестанно подогревался идейным мифотворчеством. Наряду с мифом о социализме товарном, рыночном внедрялся в сознание миф о социализме демократическом, социализме с человеческим лицом. Для обсуждения мифов организовывались дискуссии и «круглые столы», которые иногда подытоживались совершенно анекдотичными выводами. Так, в сборнике, выпущенном издательством «Юридическая литература» в 1990 году «Социалистическое правовое государство: концепция и пути реализации», явившимся итогом дискуссии, констатировалось, что «не нужно преувеличивать значение этой концепции (речь идёт о концепции независимости ветвей власти). Ей следовали не потому, что она подсказала, наконец, идеальную схему распределения и сдерживания распирающих общественный организм сил, а потому, что она верно отражала растущую потребность во все большей специализации государственных функций. Разделение властей – утопия, ибо в государстве вся власть принадлежит господствующему классу и только ему, он ни с кем эту власть не делит и делить не может, иначе утратит положение господствующего класса. Но, отвергая теорию разделения властей как противоречащую реально существующему единству государственной власти, марксизм видит рациональный прикладной характер этой теории в том, что она способствует полезному, деловому разделению труда в государственном механизме, допускает «расщепление» властных полномочий между отдельными органами в целях упрощения и контроля» (с.197).
Выпускник юридического факультета МГУ М. С. Горбачёв в интервью журналу «Шпигель» насчитал в советской политической системе не три, а четыре ветви власти: «Мы занялись строгим и последовательным разделением ответственности между партией, законодательными, исполнительными и судебными властями». «Партия, продолжал Горбачев, должна доказать своими действиями «право быть политическим руководителем общества. А законы, повторю, пусть пишет парламент, пусть исполнительную власть вершит правительство, а правосудие творит суд» (с.197)
Эти анекдотические представления о правовом государстве и о принципе независимости ветвей власти унаследовали властители псевдогосударственных образований, возникших на развалинах советской державы. Дальнейшее развитие событий подтвердило нереформируемость социалистической системы ни в экономическом, ни в идеологическом, ни в политическом плане. Единственной правовой формой существования социалистического государства является - диктатура (пролетариата?), Ни о каких буржуазных свободах и правах при социализме не может быть речи. Правовое социалистическое государство - нонсенс Сам вопрос соблюдения буржуазных прав и свобод личности в условиях пролетарской диктатуры не состоятелен. Перестроечные демократизация и гласность неизбежно вели к подрыву основ существования социалистического системы общества.
МИФ О ПРАВОВОМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ГОСУДАРСТВЕ.
Реформаторский зуд прорабов перестройки непрестанно подогревался идейным мифотворчеством. Наряду с мифом о социализме товарном, рыночном внедрялся в сознание миф о социализме демократическом, социализме с человеческим лицом. Для обсуждения мифов организовывались дискуссии и «круглые столы», которые иногда подытоживались совершенно анекдотичными выводами. Так, в сборнике, выпущенном издательством «Юридическая литература» в 1990 году «Социалистическое правовое государство: концепция и пути реализации», явившимся итогом дискуссии, констатировалось, что «не нужно преувеличивать значение этой концепции (речь идёт о концепции независимости ветвей власти). Ей следовали не потому, что она подсказала, наконец, идеальную схему распределения и сдерживания распирающих общественный организм сил, а потому, что она верно отражала растущую потребность во все большей специализации государственных функций. Разделение властей – утопия, ибо в государстве вся власть принадлежит господствующему классу и только ему, он ни с кем эту власть не делит и делить не может, иначе утратит положение господствующего класса. Но, отвергая теорию разделения властей как противоречащую реально существующему единству государственной власти, марксизм видит рациональный прикладной характер этой теории в том, что она способствует полезному, деловому разделению труда в государственном механизме, допускает «расщепление» властных полномочий между отдельными органами в целях упрощения и контроля» (с.197).
Выпускник юридического факультета МГУ М. С. Горбачёв в интервью журналу «Шпигель» насчитал в советской политической системе не три, а четыре ветви власти: «Мы занялись строгим и последовательным разделением ответственности между партией, законодательными, исполнительными и судебными властями». «Партия, продолжал Горбачев, должна доказать своими действиями «право быть политическим руководителем общества. А законы, повторю, пусть пишет парламент, пусть исполнительную власть вершит правительство, а правосудие творит суд» (с.197)
Эти анекдотические представления о правовом государстве и о принципе независимости ветвей власти унаследовали властители псевдогосударственных образований, возникших на развалинах советской державы. Дальнейшее развитие событий подтвердило нереформируемость социалистической системы ни в экономическом, ни в идеологическом, ни в политическом плане. Единственной правовой формой существования социалистического государства является - диктатура (пролетариата?), Ни о каких буржуазных свободах и правах при социализме не может быть речи. Правовое социалистическое государство - нонсенс Сам вопрос соблюдения буржуазных прав и свобод личности в условиях пролетарской диктатуры не состоятелен. Перестроечные демократизация и гласность неизбежно вели к подрыву основ существования социалистического системы общества.
Следующая публикация
Комментарии 48