Предыдущая публикация
Из воспоминаний участника Сталинградской битвы Зырянова Михаила Ивановича:
«Багровое пламя, черные тучи дыма, тяжелые разрывы фугасов - все перемешалось, и не понять было, где небо, а где земля? Как, каким чудом уцелели да еще ведут огонь по врагу защитники Сталинграда?! Он был совсем рядом, в каких-нибудь десяти километрах.
Наш 409-й стрелковый полк прибыл во второй половине ночи и разместился на левом берегу Волги. Справа и слева расположились другие соединения. Все хорошо понимали, что бойцы в развалинах города истекают кровью, и рвались к ним на помощь, но получили строгий приказ «себя не обнаруживать!» Приказ есть приказ! Пришлось зажать свой гнев в кулак и закапываться в снег.
На рассвете взводу, в котором я служил, определили задачу: с утра до вечера вести наблюдение за передислокацией фашистских войск на правом берегу, а в сумерках проверить прочность льда через всю пятикилометровую ширь могучей реки вверх по течению от Красного Яра.
Мы замаскировались и стали всматриваться. На восходе солнца ветер подул в нашу сторону, и скоро едкая гарь настолько заволокла все вокруг, что даже товарища разглядеть было трудно. А там, справа, с новой силой разгорался бой. Воздух дрожал от разрывов и овратительного завывания «хенкелей» и «фоккеров». Рушилось, плавилось и горело все, даже металл. И вдруг гигантские смерчи пламени раскололи кромешный ад и мы увидели, как сотнями языков занялась Волга. Пожарище стремительно разраталось и неудержимым валом катилось к Красному Яру. То взорвались баржи, груженные горючим, и теперь оно растекалось по льду, разгораясь все больше и больше.
И вот пробил наш час. Разделившись по двое, мы по-пластунски начали спускаться к реке, задыхаясь и переворачиваясь, чтобы сбить огонь с масхалатов. Преодолев метров триста ледяного панциря, сержант Молчанов с товарищем провалились, но не издали ни звука. Мы кинулись их спасать. Одежда на них сразу застыла, но от поиска прочного льда они не отказались. Всю ночь мы ползали между костров, ощупали каждый сантиметр на вверенном нам пространстве и, в конце концов, убедились, что переправиться через Волгу нельзя. Пламя и мазут так ослабили лед, что он начинал обламываться даже от слабого нажатия. Лед не крепчал, вода в полыньях не замерзала, несмотря на декабрьский мороз. Но мы придумали укладывать на лед солому, сено, что угодно, потом поливать водой и наращивать таким образом дамбу.
Подходящего материала не оказалось. Кругом, без единого деревца, без человеческого жилья, степь. Однако выход нашелся. Как только спускались сумерки, рота за ротой уходила в ночь, собирая перекати-поле, и волоком доставляла к берегу. От них эстафету принимали те, кто возводил необыкновенный мост. И так целую неделю… В последнюю ночь враг открыл бешеный огонь из всех видов оружия, бросил самоходки и авиацию, но было поздно. К этому времени основные силы уже преправились на правый берег и сосредоточились для яростного броска.
Услышав победное «Урр-а-а!», из под руин Сталинграда вставали во весь рост его защитники и, презирая смерть, с винтовкой наперевес шли врукопашную, очищая город от фашистской нечисти. Это их они хотели видеть расстрелянными в упор, разорванными в клочья снарядами, а они, воскресшие мертвецы (так их окрестили немцы), были живы и теперь с яростью, громили врага… То утро было началом грандиозного наступления советских войск и окончанием героической защиты Сталинграда».
Следующая публикация
Нет комментариев