Предыдущая публикация
ПОГОВОРИМ...
— Витенька, сыночек, приехал, мой родной! – Раиса Григорьевна приподнялась на цыпочки и расцеловала сына.
Виктор стоял перед нею, неловко согнувшись, он был почти на две головы выше матери, да еще тяжелая сумка в руке. Ее не бросишь на пол, в ней бутылка коньяка, банка меда для мамы, хорошего, липового. Ну и так, продукты да белье. Приехал на выходные, но еще и понедельник прихватил, чтобы побыть у матери подольше.
— Здравствуй, сынок. Как добрался? Смотрю, промок, дождина с утра хлещет.
Раиса Григорьевна забрала у сына из рук сумку, поставила на табурет, а его отвела в спаленку, которая когда-то была его. Тут же принесла спортивный костюм, который он когда-то оставил тут за ненадобностью, шерстяные носки и домашние тапки. И смотрела на сына так, как раньше, когда он был мальчишкой.
Ну вот он и дома, детством повеяло. Виктор согрелся, сидя в своем старом колченогом кресле, ожидая, когда мать принесет ему горячего чаю с малиной. Сначала он отдохнет с дороги, а потом уж и ужинать будут. Теперь, правда, вдвоем. Отца уж третий год нет…
Мужчина с ностальгией оглядывался вокруг. Все как прежде, ходики на стене, коврик над кроватью, старинная этажерка с томами его детских книг. Вот разноцветная серия «Библиотека приключений», «Путешествия Гулливера».
Вот огромный том Большой советской энциклопедии, которая заменяла ему в школе все учебники, как интернет сейчас. А вот томик Мопассана, Ленка Соловьева подарила ему в десятом классе со словами: «Учись, как любить нужно».
Только так, как у этого самого Мопассана, он любить не хотел. Для него тогда любовь была чувством особенным, чтобы раз и навсегда. Но годы шли, и понятия менялись… Раз и навсегда не получалось как-то.
Виктор посмотрел в окно, там, в небольшом саду еще цвели мамины астры, понуро качая разноцветными головками. Он вспомнил, как срывал Ленке цветы, и в его голове вихрем пронеслись отроческие воспоминания.
Вот он кидает в Лену снежком, а попадает в окно деда Егора. Тот кричит на всю улицу, ругается, на чем свет стоит. Отец стекло вставил, а его, Витьку, выпорол. Не сильно, так, для порядка.
Вот он с астрами заходит за Ленкой, чтобы идти в десятый класс, вот получает аттестат и золотую медаль. Громче всех хлопает в ладоши его мама со слезами на глазах. На ней синее платье с белым воротничком, в глазах слезы радости и гордости.
Потом он покидает родительский дом, едет в город на учебу. Ленка обещала приехать, а сама через полгода вышла замуж за из одноклассника. Сейчас они где-то в Сибири живут.
Мысли снова возвращаются к маме. Она хлопочет с ужином на кухне и что-то рассказывает ему. Но Виктору лень подняться с кресла, слова мамы плохо доходят до него. Он отхлебнул чай и прикрыл глаза. Как же быстро пронеслись эти годы! Ему уже почти тридцать, маме под шестьдесят.
Но она совсем не похожа на их директрису того же возраста. Той больше пятидесяти никак не дашь с ее каблуками, узкими брючками, стильной стрижкой и очками за сто баксов. А мама тетушка уже, ссутулилась, худенькая. Только глаза родные, добрые…
Сам он преуспел: на приличной должности и хорошем счету, да и внешностью Бог не обидел. Жизнь налажена, только почему он так редко приезжает в родительский дом, если ему здесь так хорошо, так спокойно и мирно?
За окном начало темнеть, дождь не прекращался. Астры уже не видны, а в прогалинах тяжелых туч блеснули первые звездочки.
— Сынок, иди к столу, все готово, - услышал он мамин голос и тяжело поднялся с удобного кресла.
Мама уже сидела за столом, пахло жареной картошкой с грибами, кусочки курицы с золотистой корочкой лежали на отдельной тарелке, мамины фирменные соления в продолговатом блюде. Все, как он любит. Виктор достал коньяк и разлил в маленькие стопочки.
— Ну, рассказывай, Витенька, как жизнь, как работа, что нового за это время произошло?
И он, с удовольствием уплетая мамину еду, пустился в пространные рассуждения о том, что жизнь идет своим чередом, на работе все хорошо, начальство ценит и уважает, у него в подчинении целый отдел. Жизнь в городе дорожает, цены на все растут: на продукты, на бензин, на коммуналку.
— Машина, смотрю, у тебя новая, сынок.
— Да, купил недавно. Ну а ты как тут? – спросил он, наконец.
Мама улыбается ему, а свет неяркой лампочки озаряет ее хрупкую фигурку за столом. Она сидит, подперев голову кулачком и смотрит на него, никак наглядеться не может.
— Все хорошо, потихоньку. Ильинична помогает с огородом, капусту засолили с ней. Понравилась тебе? Положу с собой пару баночек на зиму. Ну а… как в личном, Витенька? Есть невеста?
Брови его сошлись на переносице, он налил еще по стопке, но мама отказалась, а он выпил, закусил огурчиком и ответил:
— Есть, мам, вот, приехал тебе сказать, что жениться надумал. Только предложение Лиле не сделал пока.
— Почему? Чего же тянуть-то? Хорошая девушка? Молоденькая?
— Ровесница моя, ну, на полгода постарше, точнее. Понимаешь, не уверен я как-то.
За окном зашумел ветер, и наступило молчание. Мама ждала продолжения, а Виктор не знал, что сказать толком. Как объяснить, что любовь любовью, а вот брак – это уже серьезнее, намного серьезнее.
Это значит в корне изменить свою жизнь, впустить в дом женщину и уживаться с ней, с её прихотями и привычками, считаться с настроением, желаниями, а готов ли он к этому?
— Ну ты не переживай, - сказала мама, будто прочитав его мысли. – В таком деле спешить нельзя, но и затягивать грех. Любите друг дружку, женись, не раздумывая. А коли нет или вот не уверен, не торопись.
Легко сказать, не торопись. Не торопился уже один раз и потерял подругу. Ушла к другому, более оборотистому. А Лиля – она хорошая, конечно, целеустремленная. В тридцать лет карьеру сделала, менеджер в солидной фирме. И все бы ничего, но ее настойчивость в любых вопросах порой настораживает.
Всегда у них было так, как решит она. Видимо, должность сказывается. На работе руководит, и им тоже. Нет, он не против, но во всем должна быть мера. Какие-то вопросы решает она, какие-то он как мужчина. Но получается примерно так: мы обсудили, и я решила, как мы поступим.
Вот поэтому Виктор и не был уверен до конца, сложится ли у них семейная жизнь. Выступать на вторых ролях, а тем более на побегушках он был не готов.
Ближе в полночи они отправились спать. На кухне прибрались вдвоем, потом мама постелила ему в его «детской» и пожелала спокойной ночи, а он пообещал завтра с огородом помочь, калитку починить, она еле на петлях держится и по дому, если что нужно.
Мама расцеловала его, как в детстве бывало, и ушла, тихонечко прикрыв за собой дверь. Не успел он задремать, как пропищал мобильный. Это была Лиля. Она что-то долго говорила ему, объясняла про какую-то неотложную встречу, на которую они непременно должны пойти вдвоем завтра.
— Понимаешь, Виктор, очень нужная встреча. Все так неожиданно, но одной идти не комильфо. Приезжай после обеда, успеешь собраться, потом заедешь за мной, - говорила Лиля голосом распорядителя мероприятия.
— Но я не смогу! Я матери обещал помочь, у нее хозяйство запущено. В огороде помощь нужна…
— Ну послушай, огород, хозяйство могут подождать, не так ли? А тут серьезные перспективы намечаются, встреча в узком кругу, но все парами. Я что, там одна буду как белая ворона? Да меня никто всерьез не воспримет, Виктор!
Тон становился угрожающе настойчивым, а это означало, что отказы не принимаются. Но тут на его счастье разрядилась батарейка, хотя он уже успел сказать свое веское: я подумаю.
Спал он здоровым крепким сном, выбросив Лилю с ее проблемами из головы, но так и не решив, возвращаться ему или пробыть с матерью два дня, как и намеревался. Утром он проснулся от так хорошо знакомого запаха оладий. На столе уже стоял его мед в розетке, сметана, масло и земляничное варенье.
— Это внучки Ильиничны летом насобирали, мы и наварили с ней. Душистое! Садись, сынок. Кушай, пока оладушки горяченькие. А вечером к Ильиничне пойдем, она на ужин позвала, пирог с рыбой испечет. Я вон тесто поставила, а она начинку приготовит.
Мама светилась от радости и предстоящего похода в гости. Хотелось ей похвастаться тем, что вот сынок тоже приехал на все выходные. А то к Ильиничне дочка часто с детьми приезжает погостить, теперь вот и она не одна. С сыном.
Плотно позавтракав, Виктор собрался было в огород, как вновь позвонила Лиля.
— Ты еще там? – спросила она. – Пожалуйста, приезжай. Мне машину ночью повредили, весь бок снесли, зеркало и фару разбили. Кто-то проехался вдоль, смотреть страшно, - чуть не плакала Лиля.
— Витя, я умоляю тебя. Мне так плохо! Ну хочешь, мы в следующие выходные вместе к твоей маме приедем? Ну в чем проблема? – и Лиля зарыдала, или только сделала вид.
Он отключился и швырнул телефон на кресло с такой силой, что тот подпрыгнул и упал на пол.
— Что случилось, сынок? – испуганно спросила мама.
На стене мирно тикали ходики, на этажерке стояли давно не тронутые книги, за окном из-за седых набухших туч чуть-чуть проглядывало солнышко, астры в саду радостно кивали головками на легком ветру. Знакомая до боли картина родного дома, мама рядом.
А он весь там, как Гулливер в стране лилипутов, которые связали ее руки, ноги, все тело тонкими нитями, и ему не выпутаться, каким бы сильным он себя не чувствовал.
— Прости, мама. Я должен уехать, - сказал он сдавленным голосом. – Там у Лили неприятности, нужно помочь. Приеду, как только смогу.
Мама тихо стояла в дверях и смотрела, как он складывает в сумку приготовленные ею банки с квашеной капустой, одевается, завязывает шнурки на ботинках, надевает куртку. Потом обнимает ее, а она сдерживает слезы, чтобы не огорчать сына в дорогу.
Провожает до калитки и машет рукой вслед удаляющейся красивой машине. А затем идет домой и дает волю слезам. Пришла Ильинична за тестом.
— А где же Виктор? – спросила удивленно и, глянув на Раису Григорьевну, все поняла. – Усвистал уже? Вот они, городские. Вечно в делах и заботах. Ладно, не горюй, приходи на пирог, вдвоем поедим. Бражки выпьем.
Но грусть не проходила. Конечно, сына можно понять. Раз неприятности у его женщины, он первый должен помочь. Но жалость от такой короткой встречи не покидала, сердце сжималось от тоски, а глаза так и были на мокром месте.
Виктор приехал прямо к Лиле. Ее машины во дворе не обнаружил, поднялся в квартиру. Она только что вышла из ванной, на голове полотенце, полупрозрачный пеньюар легкой дымкой обволакивал ее безупречное тело.
— Сосед по лестничной площадке с машиной помог, забрали ее на станцию техобслуживания. Сказали, что через неделю всё сделают. Представляешь, негодяи какие! Так помять машину и скрыться!
Виктор смотрел на нее, нежную и удивительную, но кроме злобы почему-то ничего не испытывал.
— Ну, чего ты тут стоишь? Поезжай домой, приведи себя в порядок. Жду тебя к пяти, - снова распорядилась Лиля и уселась перед зеркалом.
Виктор вышел из ее квартиры, громко хлопнув дверью. Правда, не специально, так получилось. Снова сел за руль и почувствовал, как горло сжимает спазм. Перед глазами стояло мамино лицо с тоской во взгляде, которую она тщетно пыталась скрыть.
Он немного успокоился и дал себе слово, как минимум раз в месяц приезжать и навещать ее. Всего-то четыре часа езды. Затем включил мотор и знакомым маршрутом отправился назад. К маме.
***
К пирогу с рыбой он успел! Две женщины встретили его радостно, со счастливыми улыбками и заставленным столом. На тарелке тут же появился еще горячий кусок пирога, а в граненом стакане слегка отливала жемчужным отсветом бражка.
Мама сидела рядом и ни о чем его не спрашивала. Сын вернулся, может ли быть что-то радостнее и важнее!
На следующий день он успел переделать все дела по дому и в огороде. Мама с Ильиничной помогали, чем могли, а вечером она снова проводила сына. Про Лилю так и не спросила, будто понимала, что лучше не бередить его душу. Захочет, расскажет сам. Только баночку земляничного варенья положила ему в сумку со словами:
— Угостишь Лилю.
А Виктор за все это время не ответил ни на один ее звонок. Это уже не имело смысла.
— Я буду чаще приезжать, - пообещал он на прощание, а мама, обняв его, перекрестила на дорогу...
Следующая публикация
Нет комментариев