Как деятели научпопа марксизм опровергают
#история ,
#философия Возьмем, например, небезызвестного деятеля Станислава Дробышевского, к.б.н., доцента кафедры антропологии факультета МГУ, редактора сайта «Антропогенез». Данный господин взялся опровергать Энгельса, а именно его работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В одном из видео он сообщает следующее:
«В XIX веке был такой Морган, который был этнограф, изучал очередных каких-то там индейцев, там ирокезов, всё такое. И обнаружил, что у них женщина не такая прям приниженная, даже вождем может быть, и написал там свои заметки этнографические. Энгельс это дело прочитал, у него в голове родились какие-то мысли, он накатал их в виде концепции матриархата, но в данный момент это история науки».
Начнем с того, что никакой «концепции матриархата» Энгельс не катал. Если открыть «Происхождение семьи…», то можно обнаружить, что там ни разу не употребляется слово «матриархат». Дробышевский спутывает два понятия: матриархат, т.е. власть женщин, и «материнское право», когда род вёлся от матери и наследование имущества шло по материнской линии. Классик марксизма не настаивал на том, что в управлении первобытной общиной верховодили именно женщины, он констатировал, что социальный статус женщин в «дикарском» обществе был значительно выше, чем в современном ему «цивилизованном» обществе.
Дробышевский яростно опровергает «концепцию матриархата», используя при этом такие экспрессивные выражения, как «чушь собачья», «глюк», всячески намекая, что антропология XIX века в общем-то и не наука, ведь тогда же не могли из костей австралопитека изотопы извлекать! С точки зрения этого, с позволения сказать, просветителя, копание с мертвыми останками древних людей многократно ценнее для антропологии, чем исследование живых представителей племен, в большей или меньшей степени сохранивших первобытный уклад, ибо:
«То, что там чё-то у индейцев какого-то племени было, — это ни о чём не говорит, что происходило тысячи лет назад, как это у Энгельса звучало, что на уровне первобытнообщинного стада мифического…».
Оставим на совести Дробышевского выдумки про «первобытнообщинное стадо». Итак, опровергая стройную и убедительную теорию, подкрепленную многочисленными этнографическими и культурно-историческими данными, Дробышевский и прочие антропологи предлагают… ничего. Буквально ничего. Они просто постулируют, что всё, что писали Морган и Энгельс, — «чушь собачья», «какие-то гипотетические построения», отрицают поэтапную смену форм семьи у человечества.
Позвольте, господа ученые, но нельзя же просто взять и отвергнуть какую-либо теорию — необходимо взамен предложить новую теорию, которая своим безупречным логическим построением, подтвержденным общественно-исторической практикой, опровергнет доводы старой теории. Разве наука не так должна работать? С точки зрения Дробышевского и Ко, как видно, нет.
Они, конечно, «Происхождение семьи…» не читали, но готовы с пеной у рта опровергать эту работу, договариваясь до того, что есть общества, у которых, понимаете ли, нет родового строя! Особенно великолепны моменты, когда Дробышевский начинает на полном серьезе сравнивать матриархат у людей с «матриархатом» у животных. Это такой градус методологического невежества, что дальше ехать некуда. «Матриархат» у животных — это когда в стае есть доминантная самка, которая одна имеет право давать потомство, а все прочие самки его растят. В человеческом обществе мыслима ситуация, чтобы имела право рожать лишь одна женщина, а все прочие ни-ни? Риторический вопрос. Ни в коем случае нельзя приравнивать человеческое общество к стае обезьян, ибо они есть противоположные друг другу явления. Человеку, чтобы выделиться из природы, как раз потребовалось преодолеть стадную организацию. Энгельс, которого господа антропологи так лихо «опровергают», писал об этом:
«Ревность самца, одновременно скрепляющая и ограничивающая семью животных, приводит ее в противоречие со стадом; из-за этой ревности стадо, более высокая форма общения, в одних случаях прекращает свое существование, в других утрачивает сплоченность или распадается на время течки, а в лучшем случае задерживается в своем дальнейшем развитии. Одного этого достаточно для доказательства, что семья животных и первобытное человеческое общество — вещи несовместимые, что первобытные люди, выбиравшиеся из животного состояния, или совсем не знали семьи, или, самое большее, знали такую, какая не встречается у животных.
…Взаимная терпимость взрослых самцов, отсутствие ревности были первым условием для образования таких более крупных и долговечных групп, в среде которых только и могло совершиться превращение животного в человека. И действительно, что находим мы в качестве древнейшей, наиболее ранней формы семьи, существование которой в истории мы можем неоспоримо доказать и которую можно и теперь еще кое-где изучать? Групповой брак, форму брака, при которой целые группы мужчин и целые группы женщин взаимно принадлежат друг другу и которая оставляет очень мало места для ревности».
Поскольку важным элементом для преодоления стадности было радикальное ослабление ревности и сглаживание соперничества самцов, то первоначально в племенах практиковалась неразборчивая половая связь, включающая кровосмешение. Но постепенно пришло осознание, что кровосмешение угрожает роду, поэтому возникла первая форма семьи, где брачные узы разделялись по поколениям. Затем кровнородственная семья вымерла, на смену ей пришла так называемая пуналуальная семья (когда запрещалась связь между братьями и сестрами) и, наконец, парная семья, когда в условиях группового брака отдельная пара соединялась на более или менее продолжительный срок. Поскольку в таких условиях установить отцовство было невозможно (чего, впрочем, и не требовалось, ибо все дети считались общими), род велся по материнской линии, что и обозначается термином «материнское право».
Потребность точно выявлять отца того или иного ребенка могла возникнуть лишь тогда, когда дети перестали считаться общими, а это произошло, в свою очередь, не раньше того момента, когда сама община начала распадаться на отдельные семьи и кланы. Причиной распада единой общины стало значительное имущественное расслоение, связанное с резким ростом производительности труда. Почему материнское право было заменено отцовским, а социальная роль женщины начала снижаться? Причины этого кроются также в экономической плоскости.
Мужчина владел рабами и стадами, и та самая причина, которая обеспечивала господство женщины, — ограничение ее труда домашней работой, — эта самая причина сделала неизбежным господство мужчины. Промысел мужчины был всем, промысел женщины — лишь придатком.
«Это единовластие было подтверждено и увековечено ниспровержением материнского права, введением отцовского права, постепенным переходом от парного брака к моногамии. А это создало трещину в древнем родовом строе: отдельная семья сделалась силой, которая угрожающе противостояла роду», — пишет Энгельс.
Семья погубила род, стала основной хозяйственной единицей и постепенно превратилась в тот идеал современного мещанина, представляющий собой сочетание сентиментальности и домашней грызни.
Интересно послушать, что господа современные антропологи, кичащиеся тем, что умеют извлекать изотопы из костей, способны возразить по этому поводу? Как конкретно, с их точки зрения, происходило выделение человеческого сообщества из животной стаи «не по Энгельсу»? Что там по этому поводу говорит генетический анализ черепов неандертальцев?..
Для того чтобы понять, что вообще происходит в головах господ антропологов с «Антропогенеза», я приведу еще пару цитат Дробышевского:
«Вот эти вот социальные законы природы всеобщие в значительной степени оказались ерундой. Потому что социум — это то, что находится у нас в голове, а голова сложна, и заточить мозги тысячи людей под один и тот же стандарт даже искусственно не получается…
…Это слишком сложно, и, по крайней мере нашем же мозгом, постичь эту закономерность [развития общества] мы технически не способны».
В этих фразах, как говорится, прекрасно всё. Я даже не буду разбирать пассаж о том, что невозможно «заточить мозги» тысячи людей под один стандарт, — доктор Геббельс вместе с идеологами BBC и CNN знатно посмеялись бы над этим, — такую наивную глупость можно простить господину ученому, а вот то, что в определении социума он предлагает «плясать» от содержания черепушки отдельных индивидов, их субъективного восприятия — вот это уже беда.
Начнем с того, что общество является первичным по отношению к человеку, индивиду, ибо именно общество порождает каждого отдельного человека. В этом легко убедиться на примере детей-маугли: если ребенок был отторгнут от общества и вскормлен животными, то он вырастает в неполноценное существо, совершенно не способное интегрироваться обратно в общество. Господину антропологу наверняка должно быть это хорошо известно, однако же почему-то данный факт не наталкивает его на верный ход мыслей. Если общество является первичным, а человек вторичным, если общество для него является объективным фактором, на который он сам повлиять не в силах, значит, именно общество формирует каждого отдельного человека, или, как выражается Дробышевский, «затачивает ему мозги». Но у ютубного просветителя всё перевернуто с ног на голову.
Он говорит: дескать, все люди разные, у каждого свои тараканы в голове, чужая душа — потёмки, а раз так, то какое там может быть исследование целого общества, так еще и множества разных древних племен, и как на этом основании строить теорию, ведь (цитирую) «у разных народов в разные времена бывает очень по-разному»! Эти рассуждения свидетельствуют о полной методологической безграмотности г. Дробышевского. Разве разность делает невозможным сравнение? Всё в точности наоборот, совершенно однородное НЕВОЗМОЖНО сравнивать. Сравнивается исключительно неповторимое, уникальное и разнообразное. В этом-то и суть мыслительного акта «сравнение». Чему этот «просветитель» (а вернее будет сказать, затемнитель) учит молодых людей, которые его слушают? Сравнение у него, значит, — это приравнивание равного, одинакового! И смех и грех! Это я не говорю, что он применяет сравнение не как подчинённый акт для установления этапов РАЗВИТИЯ общества (которые он как раз отрицает), а самостоятельно, в отрыве от этого фундаментального подхода к социальной форме материи.
Всё, что озвучено в приведенных мною цитатах, — это убогий, покрытый вонючей плесенью позитивизм, граничащий с агностицизмом. Дробышевский почти прямым текстом постулирует, что общество фактически непознаваемо («нашим же мозгом постичь эту закономерность мы технически не способны»)! К слову сказать, всех ученых, проповедующих агностицизм, следовало бы гнать поганой метлой, ибо на кой черт они, дармоеды, вообще нужны, если объективные законы движения материи, включая социальную ее форму, непознаваемы!
Из статьи "О партийности научпопа" -
https://prorivists.org/76_antidrob/
Комментарии 1