Предыдущая публикация
МАЛЕНЬКАЯ ЛИЗА
- И тебе не надоело целыми днями валяться и ничего не делать? - гневилась мать. - Вот, почитай! - она с размахом бросила Инне в лицо газету. - На последней странице рубрика "Предлагаю работу". Может, что путное найдешь?
"Изживёт она меня со свету белого. Надо бежать из дому. Хоть куда!" - подумала Инна и принялась скрупулезно изучать вакансии. Она по профессии экономист, но уже десять лет не работала - занималась воспитанием дочери. И все эти годы её обеспечивал отец ребёнка, коммерческий директор большого завода. У того имелись законная супруга, дети и внуки.
Два месяца прошло, как его не стало, и сейчас появилась явная необходимотсь самой зарабатывать на хлеб насущный.
Повышенный спрос на нянь, домработниц и сиделок оставил внимание молодой женщины безразличным. Должность продавца заинтересовала. И тут она увидела целый перечень товара, готового к реализации.
..."Живая рыба". Инна представила себя в резиновых сапогах, фартуке и клеенчатых перчатках до локтей, вылавливающей сачком плещущегося в огромной ванне толстолобика или карпа. Попробуй такого взвесить! Да, ну...
"Овощи и фрукты". Скорее всего, дело выгодное. Здесь допускается естественная убыль продукции: усушка и порчение, т.е. имеется уловка для списывания. Но где взять здоровье на неподъемные ящики?
"Бытовая техника". Работа по выходным. Это, вроде, приглянулось.
Инна по телефону договорилась о встрече с хозяйкой фирмы. Всё устраивало: и шесть процентов с суммы проданной вещи, и место на центральном базаре, и работа исключительно в субботу и воскресенье.
***
...Пылесосы, мясорубки, блендеры, фены с насадками, электробритвы... Инна с десятилетней Лизой выложили товар на прилавок. Грозное объявление, написанное крупным шрифтом, предупреждало: "Купленное не подлежит обмену и возврату".
Первой людиной, возникшей у столика, оказалась дряхлая побирушка.
- Сударыня, подайте на хлеб, - обратилась она к Инне.
- Так мы ничего ещё не продали, - обьяснила та.
- Рано. Все ещё спят. Сегодня выходной. К обеду набегут, - многообещающе заверил божий одуванчик.
- Бабулечка, у меня печеньки есть! - Лиза, радостно воскликнув, извлекла из маленькой сумочки кулёчек. - Берите всё! Там птички, зайчики, слоники! Вкусные - превкусные!
- Ой, ты моя хорошая! Спасибо тебе!
- На здоровье! Мама, налей бабушке чай из термоса. Он из смородиновых листочков.
Мать девочки вручила старухе пластиковый стаканчик с горячим напитком.
Попрошайка угостилась. Костлявой рукой перекрестила груду хозяйственных цацек, обнадежив: "У вас сегодня будет хорошая торговля. А доченьку ждёт счастье!"
И незаметно исчезла.
- Мама, ты знаешь, кто она?
- Нет, конечно. Раньше не видела.
- Это добрая фея! Она специально наряжается ведьмой, - заговорщески произнесла дочка.
Неподалеку остановилась женщина в белом халате с подносом. Она громко кричала: "Покупаем беляши! Свежие беляши! Горячие беляши!"
- Мама, я хочу!!
- Ты же позавтракала.
- Мама, так вкусно пахнет!
- Не конючь! Ничего на улице нельзя есть! Отравишься!
- Мамочка, но тётя говорит, что они свежие и горячие, - настаивала дочь.
- Свежие - правильно! Но их же делают из собак и кошек!
- Как?
- Лиза, я не буду тебя больше с собой брать. Вместо того, чтобы помогать, ты привечаешь незнакомых, требуешь чёрте что, морочишь голову.
Мы пришли на работу продавать, а не покупать. Ты чувствуешь разницу между этими понятиями?
- Смотри, все едят их, а я что хуже?
Проплываюшая толстушка, несущая в руках свертки, коробки, связки,
замедлив шаг, спросила: "Нужны вам средства от мух, тараканов, мышей?"
- Нет, спасибо, - ответила Инна.
Наконец, к лотку приблизилась дама, явно желающая что-либо приобрести.
- Мне нужен чайник!
- Выбирайте, - предложила Инна.
- А какой лучше?
- Понятия не имею!
- Так вы же продавец и обязаны знать характеристику каждой вещи!
- Всё указано в инструкции.
- Здрасьте вам. Они же правду не пишут. Везде брешут.
- Тем более, откуда мне знать, какой хороший, какой нет. У меня дома "Панасоник", работает отлично. А эти фирмы мне не знакомы.
- Ох, - разочарованно вздохнула дотошная клиентка. - Набирают всяких дур - не может посоветовать элементарную фиговину!
- Сама дура! - тихо, как бы про себя, промолвила Инна вслед грубиянке.
Уже минуло два часа совершенно бесполезного нахождения на рынке. Мама сидела на брезентовом стульчике под навесом и вязала шарфик. Лиза увлеченно рассматривала красочные иллюстрации в журнале. Вдруг она оторвала взгляд от картинок и обратилась к проходившему мимо незнакомцу.
- Дядечка!
- Чево? Ты ко мне? - удивился мужчина.
- А у вас есть дети?
- И что? Ну, да есть, а тебе шо?
- А они маленькие или большие?
Вопросы явно ввели его в заблуждение. Он нахмурился.
- Одному три, а другой уже пятнадцать.
- Купите старшей плойку.
- Это что такое?
Лиза протянула ему длинную металлическую трубочку.
- Зачем мне это?
- Вы ничего не понимаете, молодой человек! Поглядите на меня!
- А за каким лешим смотреть на тебя? Мелюзга!
- Ну, не на меня, а на мои волосы! Вам нравятся?
- Слушай, что ты, козявка, морочишь голову? - возмутился потревоженный человек. - Я никого не трогаю. Что ты ко мне прицепилась? И еще с непонятным прибором.
- Сегодня утром этими нагретыми щипцами уложили мои волосы. Две минуты - и прическа готова! Не надо идти в парикмахерскую.
Мужчина заинтересованно вперился в девчоничьи локоны, ниспадающие до плеч.
- Действительно, классно! А жинка моя всегда спит на бигудях. Покупаю!
- Дяденька, возьмите ещё утюжок!
- Мне не надо никаких утюгов! - категорично заявил представитель сильного пола.
- Он волшебный! Завитки выпрямляет!
- Это как?
- У мамы волосы сильно вьются, а ей нравятся прямые. Она свои выравнивает, а мои завивает.
- Деревня я забитая. Ничего не знаю. Давай, беру. Сколько с меня?
- За всё триста пятьдесят леев, - ответила Инна.
- Даю 400. Сдачи не надо. Девчонке на мороженое! А вы меня выручили! Мои бабы злые, как мегеры. Еще с тёщей живём. Если поздно вдруг приду или выпью с дружками, такой хай поднимают. А я все припрячу, а начнут скандалить, заткну их подарком. Нет, вы не подумайте, культурно преподнесу. Сходу шёлковыми будут!
Когда осчастливленный покупками скрылся из виду, ошарашенная Инна стала выговаривать дочке: "Я и предположить не могла, что ты обманщица! Мне было стыдно! У тебя от природы кудри! В папу. А у меня с рождения прямые".
- Так на базаре все говорят неправду!
К столу подошла дама.
- Хочу кофемолку. Моя сломалась.
И принялась рассматривать одну модель за другой.
- Возьмите зелёную! - предложила Лиза.
- А почему именно зелёную?
- Так зелёный это цвет долларов! У вас всегда будут деньги. Много-много!
- Точно? Первый раз слышу.
- Если не верите, возьмите красный - цвет любви!
- Да, ну, не надо мне никакой уже любви.
- Тогда берите жёлтый.
- Я погляжу, ты такая умная, все знаешь. И что этот обозначает?
- Разлуку.
- Нет, лучше уж пусть денежный цвет.
И довольная покупательница оставила маленькому консультанту 20 леев.
Как предрекла нищенка, к обеду народу прибыло. И постепенно распродалась половина товара. Когда в пять вечера подошла хозяйка, Инна отчиталась; та ей оставила, как договаривались, определенный процент, и мама с дочкой, уставшие и счастливые, отправились домой. Завтра их ждал такой же нелёгкий день. Заработанная сумма превосходила бабушкину месячную пенсию.
***
Всё шло своим чередом. Жизнь входила в русло. Все существа, даже будучи слепыми, нащупывают место под солнцем. Для подрастающей Лизы торговля на рынке представлялась самым интересным событием. Окончания недели девочка ждала с нетерпением, ведь каждая встреча с покупателем для неё, что выход на сцену. Она усвоила непростые правила базарной игры. Главное привлечь к себе внимание, а потом заговорить. Рассказывать можно, что угодно.
Пребывание на Земле без мечты лишено смысла. Безусловно, кто-то живёт по намеченному плану, особо ничему не радуясь и не огорчаясь. Такие похожи на роботов и их большинство. У них всё предсказуемо. Но есть иная категория людей. Те с нетерпением встречают новый день, предвкушая что-то неожиданное. Лиза относилась ко второму типу homo sapiens.
Тесный контакт с миром взрослых расширяет кругозор и способствует раннему становлению. Нештатные ситуации подталкивали её к придумыванию фантастических историй. Казалось бы, ещё ребёнок, но, пообщавшись с ней и наслушавшись всяких-яких невероятных приключений, случающихся с другими и непременно хорошо заканчивающихся, любой начинал смотреть на проблему под другим углом и воспринимал уже не столь трагично.
Как-то у них отоваривалась покупательница, невероятно расстроенная и поделившаяся
горем, - при выгуливании убежала собачка. Две недели, как нет её. Рассказывая, женщина безутешно плакала. Лиза участливо спросила:
- А пропал кто - девочка или мальчик?
- Сучечка моя ненаглядная Марточка. Я бы всё за неё отдала. Ничего не жалко. Объявления везде расклеила.
- А вы не переживайте! Животные обязательно возвращаются, даже через год. У соседки тоже собачка исчезла. Так она потом сама нашла дорогу через много дней. Беременная. И родились красивые щенки.
- Неужели? Может, и моя вернётся?
- Обязательно. У животных особый нюх! - обнадежила мамина помощница.
Лиза удивилась сама себе - женщина поверила её словам и распрощалась успокоенная и вдохновлённая. А через месяц появилась вновь.
- Это тебе! - торжественно провозгласила улыбающаяся хозяйка пропавшего четвероногого дружка, преподнося коробку шоколадного ассорти. - Ты, малышка, меня здорово утешила. Правда, всё случилось по-другому. Её сбила машина. А добрый человек подобрал, выходил, дал объявление в газете "Реклама". Теперь мы опять вместе! А тебе спасибо за поддержку. Старая, а не знала, что слова имеют такую огромную силу!
(отрывок из повести
"Он походил на Казанову")
Автор Светлана Юшко
БОЛЬШЕ НИКТО ТЕБЯ НЕ ОБИДИТ...
Я – мастер тату, вгоняю людям под кожу краску, вырисовывая самые разные
изображения. Работаю с удовольствием – в маленьком салоне почти в самом
центре Москвы. «Мы не делаем наколок, мы делаем настоящие шедевры» – наш
рекламный слоган. Большинство посетителей – девушки приятной
наружности, все они хотят усилить свою сексапильность, нарисовав на
ягодицах, лопатках, в зоне пупка или на лодыжке пантеру, розу,
скорпиона. Чаще всего решение сделать татуировку принимают осознанно.
Совсем другое кино – отчаявшиеся домохозяйки, мы уже подумываем ввести
ради них должность штатного психолога. С этими работать сложно – сначала
плачут, рассказывая, что муж перестал обращать на них внимание, затем
излагают историю всей своей жизни. В девяноста процентах случаев так и
уходят ни с чем.
Есть и молодые пары, которые сначала увековечивают на своих телах имена
друг друга, а спустя год-два приходят поодиночке их сводить.И, конечно
же, байкеры – куда же без них.Родители считают, что я занимаюсь странным
делом для человека, окончившего архитектурный вуз. Бабушка плюётся и
называет меня маргиналом. Моей девушке в целом всё равно, главное, чтобы
зарабатывал достаточно для походов в ночные клубы. Честно говоря, денег
вполне хватает сразу на нескольких девушек, чем я часто пользуюсь.
А недавно к нам в салон зашёл совсем нетипичный посетитель – дедушка лет
восьмидесяти. Сначала подумали, что он перепутал нас с соседней
аптекой, хотя вывеску на двери сложно не заметить. Он остановился и
несколько минут пристально всматривался в картинки на стенах. Глядя на
него, я вдруг подумал, что хотел бы выглядеть так же в его возрасте: он
совершенно не вызывал жалости, которую часто чувствуешь при виде
стариков. От него не пахло нафталином, одет был опрятно и
аккуратно.Старик снял пальто, подсел к нам с напарником и твёрдо
произнёс:
– Мне нужно навести наколку.Только мы приготовились отбарабанить
дежурный слоган салона, как дедушка закатал рукав рубашки и показал
левую руку, на которой был наколот шестизначный номер.– Это очень
дорогая для меня вещь. Сможешь не испортить? – сурово посмотрев на меня,
произнёс старик.
– Постараюсь, – замешкавшись, ответил я.Тут свои пять копеек решил
вставить Пашка, мой сменщик и неизменный напарник:
– Кажется, такой номер давали в концлагерях.
– Прикуси язык, – шепнул я.
– Да пусть. Это хорошо, что знает, – оборвал меня старик.
– Тогда зачем вам такая память? Может, лучше свести? – никак не мог
успокоиться Пашка.Повисла пауза. Я боялся взглянуть на старика, мне
казалось, что такой вопрос задавать как минимум бестактно.
– Нет. Не хочу, – недружелюбно ответил он.Разговор явно не клеился. Я
встал, пододвинул клиентское кресло и попросил дедушку пересесть. Он
исполнил мою просьбу, затем снова закатал рукав и положил руку на стол. Я
стал настраивать лампу – свет упал на татуировку. Обычно работаю в
перчатках, а тут мне до жути захотелось дотронуться до цифр голыми
пальцами. Пробежала мысль: а смогу ли вообще?Я не решался дотронуться.
Противно? Странно? Чувства были смешанные, сам себя не понимал. «Я же не
фашист, не буду наводить эти цифры», – говорил внутренний голос. Пока
вытаскивал всё необходимое, задумался: а чем тогда кололи? Какие были
инструменты? Их раскаляли на огне? Совсем ничего об этом не знаю. Одна
мысль опережала другую, и я неожиданно выдал:
– Кололи под наркозом? Обезболивали?Старик с ухмылкой ответил:
– Ага. Ещё рюмочку шнапса и шоколадку давали.
– Шутите? Смешного мало. Откуда мне знать? – с обидой ответил я.
– А ты губы вареником не делай, – смягчившись, ответил старик. – Просто
удивляюсь, что ничего вам не надо. Мы-то о вас думали, мечтали. А вам и
неинтересно совсем, как это было.
– Было бы неинтересно, не спрашивал бы.Продолжая подготовку, я пересилил
страх и стал водить пальцем по татуировке, прощупывать кожу. Это важный
момент – понимаешь, насколько грубая или, наоборот, тонкая кожа в том
месте, где нужно вводить иглу. Я не мог сосредоточиться. Комбинация цифр
постоянно лезла в сознание: 180560. Видимо, у меня было испуганное
лицо, поэтому старик спросил:
– Хочешь знать, как это было?
– Хочу. Правда, хочу.Он откашлялся, помолчал. Затем, глядя в сторону,
заговорил:– Я попал в Аушвиц-Биркенау в июле сорок четвёртого. Мне было
четырнадцать. Настоящий еврейский ребёнок – никчёмный, не
приспособленный к жизни. Мама решала за меня всё: что и когда есть,
какой свитер надеть. До войны я был толстым, это было заметно даже в
лагере. Один из немцев сказал, что меня убивать не стоит, смогу долго
пропахать, жира хватит на несколько месяцев.
Больше всего я боялся провиниться – тогда бы меня загнали в камеру
пыток. Это такой вертикальный бетонный пенал, чтобы протиснуться туда,
нужно было пройти через узкую дверь. Даже самый худой взрослый мог
находиться там только стоя. Там многие умирали, я бы точно не выдержал.
Постоянно представлял жуткую картину: пытаюсь протиснуться в эту дверь, а
немцы смеются и, упираясь сапогом мне в лицо, проталкивают внутрь.
Старик ненадолго замолчал, будто вспоминал какие-то детали, а может
быть, думал о том, способны ли мы с напарником вообще понять его слова.
Временами я забывал, что Пашка сидит рядом, мне казалось, что всё
рассказывалось только для меня.– Со мной в лагере была только мама, отца
забрали уже давно, и мы могли только предполагать, что с ним. В
сентябре мне исполнилось пятнадцать, и именно в день рождения сделали
вот эту наколку. У каждого узника был такой номер. Я плакал от боли,
обиды, страха – евреям по Закону вообще нельзя уродовать тело
какими-либо изображениями, об этом мне рассказывал дедушка. А ещё он
говорил, что любого, кто обидит еврея, Бог сильно накажет. А ведь я
верил, фантазировал, как сильно все они будут мучиться, что всё им
вернётся в десятикратном размере.
Представлял, как их лица будут изуродованы татуировками, и даже получал
от этого удовольствие.Несмотря на моё настроение, мама попросила меня
пройти по бараку и благословить всех на долгую жизнь: у нас считается,
что именинник обладает особым даром, особым счастьем. Я подходил к
каждому, все старались сделать радостные лица, ведь у меня был праздник.
Иногда мне даже кажется, что я спас многих тем, что искренне просил у
Бога вызволения для них.
Дойдя до угла барака, увидел девочку. Тогда мне сложно было определить,
сколько ей лет, не слишком-то в этом разбирался. Она усердно пыталась
стереть с запястья свой номер – тёрла землёй и грязной тряпкой. Рука
была в крови от свежих уколов татуировочной иглы.
– Что ты делаешь? – воскликнул я. – Ты же умрёшь от заражения крови!У
нас в семье много поколений медиков, поэтому я понимал, о чём говорил.
– Ну и что? Лучше сдохнуть, чем быть таким уродом, – продолжая тереть,
ответила она.
– Какой же ты урод? Ты очень красивая, – неожиданно для себя выпалил
я.Эти слова прозвучали очень нелепо в устах такого неуклюжего толстого
парня.
А ведь она действительно была очень мила. До этого момента я никогда не
задумывался о том, какой должна быть красивая девочка. Мне всегда
казалось, что моя жена будет точно такой же, как мама – милая, добрая,
всегда любящая отца. До войны мама была слегка полновата, маленького
роста, с округлым носом, прямыми каштановыми волосами. У этой девочки
была совсем другая внешность: рыжие кудрявые волосы, тонкая шея, тонкие
черты лица, вздёрнутый нос и зелёные глаза. Обратил внимание на её
длинные белые пальцы, они были просто созданы для пианино.Я подсел к
ней, и мы вместе стали рисовать на земле. Она знала, что у меня сегодня
праздник, я чувствовал, что со мной ей не так одиноко. Несмотря на
неразговорчивость, мне всё же удалось кое-что выспросить. Её звали
Симона, ей шёл пятнадцатый год. В бараке у неё никого не было –
родителей немцы забрали несколько месяцев назад как переводчиков,
оставив Симу с бабушкой, которая вскоре умерла.С того дня мы стали
тянуться друг к другу. По крайней мере, мне так казалось. Сима была
скрытной, возможно, так проявлялась защитная реакция. Порой я подумывал
больше к ней не подходить: пусть бы посидела в одиночестве и поняла,
нужна ей моя поддержка или нет.
Всё изменилось, когда Сима заболела, у неё началась горячка. Я сидел
рядом и молился, вспоминая всё, чему меня учил дед: как правильно
обращаться к Богу, как давать Ему обещания. И тогда я пообещал Небесам,
что если она выживет, я стану для неё всем – братом, мужем, отцом, всеми
теми, кого у неё отняла война. Приму любую роль, какую она сама для
меня выберет. Я был готов убить любого, кто хоть как-то обидит мою
Симону. Я был никто по сравнению с ней, умной, талантливой, неземной.
Она выжила. Из нашего барака почти все выжили, нас спасли в конце января
сорок пятого. Не буду рассказывать об ужасах, всю жизнь стараюсь забыть
их. Хочется помнить только минуты счастья, ведь они тоже были.Мы стали
жить одной семьёй: я, мама и наша Сима. Конечно, мы были как брат с
сестрой, о другом сначала не могло быть и речи. Но внутренне я знал, что
когда-нибудь мы обязательно поженимся.
Мама умерла, когда нам было восемнадцать – она заболела туберкулёзом ещё
до лагеря. Спустя два года мы с Симой поженились. На свадьбе не было
никого, кроме нас и раввина, который заключил наш брак перед Богом в
подсобном помещении одного из городских складов Кракова.Какое-то время
мы ещё пытались найти родителей Симы, но безрезультатно. Создали хорошую
семью, родили троих детей. Все трудности, а их было много, переносили
вместе, сообща. Вечерами она играла для меня на пианино. В эти минуты не
было на свете людей счастливее. Только в одном Сима подвела меня – ушла
первой, шесть лет назад.
Сегодня мой день рождения – тот самый день, когда мне и ей сделали
наколки. И в память о жизни, которую мы прожили вместе, я хочу навести
этот номер, чтобы он был ярче. Чтобы не стёрся.Он закончил. А мы
молчали. Я не знал, что сказать и уместно ли говорить что-либо. Сделал
то, что должен был, – навёл номер. Ещё никогда я так не старался сделать
татуировку.
Ни о каких деньгах за работу, конечно же, не могло быть и речи. Я первый
раз был благодарен посетителю просто за то, что он пришёл, за то, что в
какой-то степени открыл мне и моему напарнику глаза на жизнь. Я впервые
задумался о том, что вторая половинка – это не просто красивое тело и
лицо, а человек, с которым придётся прожить до конца.
#опусыИрассказы
КТО ЭТА ЖЕНЩИНА
Мачеху Люська возненавидела ещё заочно. Даже не увидев.
На осенних каникулах отец отправил дочку к бабушке в деревню, а когда пришло время забирать домой, заявил:
- Теперь мы будем жить втроём!
- Ура! - воскликнула Люся. - Ты купил котика?
- Нет, - мотал головой отец.
- Собаку или попугая?
- Нет.
- Кто, папа, кто? - Люся прыгала перед отцом, хлопая в ладоши.
- С нами будет жить Марина.
Бабушка как-то нервно вскинула руки вверх, и улыбка ушла с лица Сергея:
- Подготовил бы дитё как-нибудь, а то так сразу.
- К чему подготовил? Смешная ты, мама, - Сергею явно не понравилась эта реакция. Он считал, что его радость и счастливое настроение они обе должны были поддержать. Но вышло не так. Получилось, что счастья хотел только сам Сергей.
Всю дорогу домой Люся сидела на заднем сидении, надув губы.
- Нам так хорошо было вдвоём, зачем?
- Тебе нужна мать, мне жена, - спокойно ответил отец.
- У меня есть... была мать! - пытаясь перекричать мелодию, звучащую из динамиков, крикнула дочь.
- И у меня была жена три года назад, а теперь нет. Надо дальше жить, Люсенька. Я устал один, понимаешь. Марина тебе понравится. Я не заставляю тебя её любить, просто прошу отнестись к ней хорошо.
Для семилетней девочки эти слова звучали по-своему. Тогда Люся не осознавала, что может оттолкнуть от себя отца всего несколькими словами. Характером эта девочка с волосами пшеничного цвета была в отца, и это очень мешало им в отношениях.
Перед дверью, отец почему-то громко выдохнул и позвонил. Он не открыл дверь своим ключом, как делал всегда, а позвонил.
Люся напряглась и уже готова была говорить гадости.
Дверь распахнулась и перед ними возникла улыбающаяся женщина невысокого роста. Темноволосая, с милыми кудряшками и зелёными глазами.
У неё был идеально ровный ряд белоснежных зубов. Это Люська заметила сразу. Ей с зубами не повезло, и она тут же нашла ещё одну причину не любить эту милую женщину. За отличные зубы.
Отец неуклюже приобнял Марину и вошёл в квартиру первым. Люся ещё секунду думала, но тоже перешагнула порог. Всё же это и её дом.
Отец всячески подбадривал свою новую возлюбленную, хвалил за то, что она прекрасная хозяйка; удивлялся тому, как она точно подобрала размер платья, которое купила для Людмилы, и совсем не обращал внимания на дочь.
Люська обиделась. На лицо было явное замещение дочери на Марину.
Марина же старалась угодить Людмиле всеми силами. Она порхала около дочери Сергея и всячески пыталась угодить. Угождала ровно неделю. Люська на контакт не шла. Как-то утром она прямо заявила Марине, глядя в её зелёные глаза, что никогда не будет называть мамой.
- Мне это не нужно, - холодно ответила Марина. - Я вижу, что ты не хочешь общаться, так тому и быть. Ты живёшь своей жизнью, я своей.
- Отлично, я рада, что ты уедешь! - Люська совсем по-детски захлопала в ладоши.
- Нет, я не уеду. Я буду жить здесь, с твоим отцом. Я буду готовить, стирать, убирать, для тебя в том числе, но ничего другого от меня не жди. Это лишнее я смотрю.
Люда пожала худенькими плечами и ушла к себе в комнату.
Шло время, оно мало что поменяло в отношениях Людмилы и Марины. Хотя, статус Марина теперь был иной - жена.
Через год у отца с Мариной ожидаемо родился ребёнок. Люська с нескрываемым пренебрежением ходила мимо плачущего розового свёртка и гордо поднимала нос выше.
Марина ничего не успевала, теперь в доме царил беспорядок: копились пелёнки, нестираная одежда, еда готовилась на несколько дней вперёд, крошки можно было встретить теперь не только на кухне. Марина ни разу не попросила Люсю ей помочь по дому или с братом. А вот отец упрекал.
- Пол помой, мусор вынеси, Люся, ты же можешь помочь?
- Ты тоже можешь. Это твой сын, твой дом, вот и помогай.
- Я помогаю, но пока меня нет дома, ты же можешь что-то сделать!
- Меня тоже нет дома, у меня школа, хореография, сольфеджио.
Отец злился на дочь, всё чаще повышал голос. Марина вставала между отцом и Люськой, просила успокоиться, смягчая градус разочарования обоих.
Дружной и счастливой семьи не получалось. Сергей злился, Марина уставала, Люська вечно сидела в своей комнате с закрытой дверью.
А время шло.
Все стали потихоньку уживаться друг с другом. Проще было никого не трогать и жить своей жизнью. Так и получалось, что Сергей жил своей, Люда своей, а Марина с сыном своей жизнью. Прошёл ещё один год. Артёмка уже вовсю бегал по квартире, надоедал Люське, требовал внимания отца и матери. Марине даже временами казалось, что мальчик может собрать всех отдельных людей в этой квартире в одно целое, в семью. Но этого не происходило.
Сергей машинально играл с сыном, но больше ссылаясь на усталость, отдыхал. Люся изредка помогала по хозяйству Марине и даже присматривала за Артёмом, когда было необходимо, но делала это без особого желания.
- Завтра идём за обновками! - радостно сообщила Марина всем за ужином. - В парке прогуляемся, мороженое поедим, уток покормим. Нам нужно больше времени проводить вместе и отдыхать.
- Ха, - только и сказала Люся.
- Угу, - не отводя взгляда от маленького кухонного телевизора, ответил Сергей.
Марина вздохнула. Всё как обычно.
Утром следующего дня она всех быстро подняла, покормила завтраком и собрала подгоняя. Особого желания идти куда-то ни у кого, кроме Марины не было.
Коляску впереди катила Люда, Сергей с Артёмом шли за ней следом, а Марина позади всех. Она улыбалась солнышку, такому редкому в последние дни, и радовалась ветерку, трепавшему волны её волос.
К торговому центру нужно было перейти дорогу, все остановились в ожидании зелёного света светофора.
Артёмка запрокинул голову, закашлялся и стал давиться. Люда обернулась и посмотрела на брата.
- Что такое? - спросила Марина и стала подходить к мужу с сыном на руках ближе.
Сергей наклонил сына и похлопал по спине.
Люська хотела было развязать брату шарф и отпустила коляску. Девочка сразу почувствовала, что коляска двинулась с места, устремляясь по небольшому уклону прямо на проезжую часть. И не думая, Люда подалась вперёд за коляской, прямо в непрекращающийся поток автомобилей.
Марина также не думая, бросилась за девочкой. Она схватила Люсю за одежду, и с силой, несвойственной такой хрупкой женщине, затянула девочку обратно на тротуар, заняв её место.
Автомобиль резко затормозил перед Мариной, но тормозного пути оказалось недостаточно. Коляска поехала дальше, а светофор радостно сменил горящий красный глазок на зелёный.
Марина лежала на проезжей части, иногда открывая глаза и спрашивая, наклонившегося над ней Сергея:
- С Люсей всё хорошо, она не пострадала?
Сергей отвечал ей, но она плохо понимала и вновь спрашивала.
- Как моя дочь, что с ней?
Людмила держала на руках орущего Артёмку и ревела.
Издалека уже стал явно доноситься звук приближающейся кареты скорой помощи.
- Что случилось девочка? Кто эта женщина? - спросила проходящая мимо старушка.
- Мама это моя, мама! - закричала Люська, не переставая рыдать. Артёмка тоже ревел не переставая.
Через месяц Марину выписали из больницы. К ней, когда стало возможно посещение, Сергей с детьми ходил вместе. Приносили гостинцы, всё больше шутили. Марина не могла поверить такому перевоплощению.
Уже дома Сергей сказал Марине, что в тот миг понял, как дорог каждый из них ему, как осознал всю ценность семьи и жизни.
Марина только обнимала мужа и понимающе смотрела в глаза, поражаясь, как несколько секунд изменили всё в их семье.
В доме было чисто, одежда постирана и выглажена, холодильник ломился от еды.
- Надо же, справились без меня, а я так переживала! - радовалась Марина.
- Мы с Люсей думаем, что больше нам таких потрясений не нужно, чтобы быть семьёй и делать всё сообща, мы и так согласны. Правда же, Люсь?
- Да, пап. Я тоже так думаю. А ещё, я рада, что мама вернулась домой, наконец-то, мы поедим блинчиков, у папы они не получаются.
Марина несколько секунд не двигалась, осознавая то, что только что услышала. Она приобняла Людмилу:
- Я тебя, Люся, научу печь блины. Дочь должна уметь всё, что делает мать и даже немного больше. Будет вкусно, уверяю!
Автор:Сысойкина Наталья
БРАТИШКА
Ирина торопилась на работу, выскочила из квартиры и чуть не запнулась о мальчишку. Мальчик спал прямо у неё под дверью. Ирина удивилась, почему ребёнок в столь ранний час спит в чужом подъезде? Она была учительницей с десятилетним стажем и не могла просто так пробежать мимо. Женщина склонилась над ним и принялась осторожно трясти его за худенькое плечико:
- Эй, молодой человек, проснись!
- Чего? - мальчик неловко поднялся.
- Ты кто? Почему здесь спишь?
- Я не сплю. Просто… у вас коврик мягкий. Я сидел и задремал нечаянно, - ответил он.
Ирина жила в этом доме всего полгода. Купила квартиру после развода с мужем. Соседей почти никого не знала, но, что ребёнок не из этого дома, было понятно. Мальчику было лет 10, может 11, одет, хоть в старую, но чистую одежду. Он переминался с ноги на ногу и приплясывал на месте.
Ирина поняла, что ему надо в туалет:
- Беги. Только быстро. Я на работу опаздываю, - она пропустила его в квартиру.
Он недоверчиво посмотрел на неё своими необыкновенными светло-голубыми глазами. «Очень редкий цвет», - подумала вдруг она. Пока гость, выйдя из туалета, мыл руки в ванной, Ирина сделала ему бутербродов с колбасой.
- Возьми, перекусишь.
- Спасибо большое! - гость уже стоял в дверях. - Вы меня спасли. Теперь спокойно дождусь.
- А кого ты ждёшь? - спросила Ирина.
- Бабушку Антониду Петровну. Она рядом с вами живёт. Может, знаете?
- Антониду Петровну я немного знаю, но её ещё позавчера увезли в больницу, на «скорой». Я возвращалась с работы, когда её выносили на носилках из подъезда.
- В какой она больнице? – обеспокоенно встрепенулся мальчуган.
- Вчера дежурила 20-я городская. Скорее всего, её туда увезли.
- Ясно. А вас, как зовут? – решил, наконец, познакомиться со своей спасительницей мальчик.
- Ирина Фёдоровна, - ответила ему женщина уже на бегу.
На работе Ирина попала в водоворот нескончаемых школьных проблем, но мысли о мальчишке не переставали её тревожить. «Наверное, нереализованный материнский инстинкт у меня проснулся», - с грустью подумала Ирина. У неё не было детей, поэтому и с мужем разошлись. Она, довольно спокойно отпустила его к женщине, которая родила ему дочь. На большой перемене Ирина позвонила в больницу и узнала, что у бабушки-соседки инсульт, прогноз не очень хороший - всё-таки возраст - 78 лет. После работы она снова увидела в своём подъезде этого мальчика. Он сидел на подоконнике.
- А я вас жду, - обрадовался он ей. - Бабушку ещё долго не выпишут, меня к ней не пустили.
Ирина спросила, как его имя?
Он оказался Фёдором. Он так и сказал, что он Фёдор, а не Федя.
Умытому и накормленному гостю Ирина сразу устроила «допрос»:
- Из дома сбежал? Родители, наверное, с ума сходят?
- У меня нет родителей. Я у тёти живу.
- Значит, тётя с ума сходит, - озаботилась Ирина.
- Нет. Я ей сказал, что к бабушке поехал, Она же не знает, что бабушка в больнице. Не хочу я к ней, хоть она и добрая и почти не пьёт. Зато дядька пьёт каждый день и злой становится. У них своих четверо детей, скоро пятый будет, а тут я ещё. Сказали, что в детский дом меня сдадут, а я туда не хочу. Я вам не сильно мешаю? Мама говорила, что я гиперактивный ребёнок, весь в отца, и такой же светлоглазый. Мамы уже нет два года.
- А как звали твою маму?
- Надежда Александровна Мартынова. Она была добрая и красивая. Она работала секретарём у директора какого-то химического завода, название не помню.
- А папа? – насторожилась Ирина.
- Не было папы. Никогда не было, - потупившись, ответил Фёдор.
Ирина вдруг поняла, почему её так взволновала странная встреча с этим голубоглазым мальчиком. Глаза!.. Точно такие глаза она видела только у одного человека. И этот человек был её отец. И этот человек, её отец, был директором завода «Химволокно»!.. У Ирины от волнения перехватило дыхание: «Роман директора и секретарши, что может быть банальнее? Знал ли он, что секретарша родила от него сына? Заметил ли он её исчезновение из своей приёмной? А она? Она назвала сына его именем, значит, любила - сильно любила…» Ирина была единственным ребёнком в семье. Хотя в детстве она мечтала о брате или сестрёнке.
- Сходи, пожалуйста, в магазин за хлебом. Магазин через дорогу, - и Ирина выпроводила Федю.
Она тут же позвонила отцу:
- Папа, ты же помнишь Надежду Александровну Мартынову? Сегодня уже поздно, а завтра приезжай ко мне. Я тебя познакомлю со своим младшим братом и твоим сыном. Всё. До свидания! Остальное завтра! – сказала Ирина и положила трубку.
- Я тебе постелила на диване в гостиной. Прими душ и ложись спать, - сказала Ирина вернувшемуся мальчику.
Она смутно представляла себе, как оно всё будет дальше? Но то, что она своего братишку не отдаст в семью пьющих родственников, и тем более, в детский дом - знала точно! Отец приехал рано утром. Обычно Ирина в выходные дни отсыпалась, но сегодня встала рано. Ночь, можно сказать, не спала. Отца Ирина любила. Он всегда присутствовал в её жизни, был в курсе всех её проблем, в отличие от матери. С самого раннего детства он был и спаситель, и утешитель. Это он поддержал её в решении поступать в пединститут, в то время, как мать билась в истерике и кричала, что туда идут только простолюдины и неудачники. Себя же мать простолюдинкой не считала, хоть и была родом из захудалой деревни. И именно отец благословил брак Ирины по большой любви, а потом вытирал слёзы и помог пережить развод. Отец был, как всегда: подтянутый, невозмутимый, в отутюженных брюках, начищенных до блеска туфлях. Ненавязчивый дорогой парфюм дополнял общую картину солидного, преуспевающего человека.
- Ну, что ты там напридумывала? Брата какого-то нашла. Я плохо спал, волновался, - начал он с порога.
- Тише папа, мой гость ещё спит, - Ирина провела отца на кухню. - Давай завтракать, ты, наверное, голодный?
За завтраком она ввела отца в курс дела.
- Как-то странно всё это! – ответил отец. - Да, была у меня секретарша Надежда Мартынова, умная, молодая, красивая. Смотрела на меня влюблёнными глазами. Я хоть и в годах, но мужик как-никак, такие флюиды от неё шли! Каюсь, не устоял. Ты же понимаешь, что стопроцентно верные мужья большая редкость. Конечно, мне льстила её влюблённость. Виноват - не святой. Но мать твою бросить - этого и в мыслях не было. Однажды Надя так, между прочим, спросила, не хочу ли я сыночка? Я ответил, что у меня есть дочка, а сына мне уже поздно заводить. Вскоре, мать у неё заболела. Она попросила длительный отпуск по уходу за матерью и уехала в своё село. На её место временно взяли женщину в годах. Надежда вернулась примерно через год - точно не помню. Похорошела, такая вся, свеженькая, как яблочко наливное. Я пошутил, уж не замуж ли вышла? Она ответила, что вышла и сыночка родила. Муж хороший. Квартиру они снимают. По документам фамилия у неё осталась прежняя – Мартынова. Но они ведь сейчас все гражданским браком живут. Дальше у нас были чисто деловые отношения, без всякого намёка на интим. У неё своя жизнь с мужем. У меня своя - с женой. Года три назад Надежда заболела, долго была на больничном, а потом вдруг скончалась. Я узнал, когда приказ подписывал на выделение материальной помощи. Жалко, конечно, молодая совсем. Зря ты мне клеишь какого-то сына, доченька. У неё же муж был, - закончил свою исповедь отец. В это время проснулся и гость. Он, как вежливый и воспитанный ребёнок, заглянул на кухню и поздоровался. И тут отец вдруг побледнел. Сейчас, когда они оказались рядом, сходство между ними было особенно заметно.
- Давай знакомиться!.. – тут же предложил отец и первым протянул немного дрожащую от волнения руку. - Фёдор Николаевич.
- Фёдор Фёдорович Мартынов, - ответил мальчик и доверчиво вложил свою руку в крепкую мужскую ладонь.
При этом они одновременно и одинаково удивлённо изогнули бровь.
- Что-то у меня сегодня одни Фёдоры в гостях, - взволнованно улыбнулась Ирина.
Фёдор младший пошёл умываться, а Фёдор старший озадаченно смотрел на дочь.
- Ничего не понимаю. Он вылитый я в детстве. Она же замуж вышла и родила мальчика, вроде как от мужа?
- Да, не выходила она замуж. И домой уехала, чтобы в тайне от тебя родить, - ответила Ирина. - Ты запроси в бухгалтерии данные, какое время она была в декретном отпуске? Замужество она придумала, чтобы тебя совесть не мучила. По всему видать, что сильно тебя любила. Федя уверяет, что у него никогда не было отца. Понимаешь, никогда!
- Постой, ещё одна нестыковка: у Надежды не было ни сестры, ни брата. Она была одна у матери. Кстати, её матери тоже давно нет на свете. Откуда взялись тётя и бабушка? - задумался отец.
Ему ответил Федя, он уже стоял в дверях и слышал часть разговора:
- Это вы про мою маму? Тётя Валя мне не тетя – она наша дальняя родственница. Они приехали в город, когда мама уже не вставала. А бабушка Тоня - она тёти Валина мать. Когда мамы не стало, тётя Валя взяла меня к себе. А куда меня было девать? Из съёмной квартиры надо было съехать. Вот родственники меня и забрали. Они даже какие-то деньги за меня получают. Дядька всё время ругается, что мало. А я ведь вас вспомнил, Фёдор Николаевич! Ваша фотография у мамы на зеркале стояла в рамочке. А сейчас она в альбоме лежит. Я сначала думал, что это мамин любимый артист. Спрашивал у неё, кто этот дяденька? Она обещала рассказать, когда подросту.
Ирина накормила Федю завтраком и отправила на утренний киносеанс. Кинотеатр был недалеко от дома.
- Ну, что, папа, у тебя остались сомнения? - спросила Ирина.
- Пожалуй, нет, но экспертизу ДНК придётся делать. Родство надо будет доказывать через суд, - ответил ей отец.
Дальше была истерика, симулятивный гипертонический кризис и якобы предынфарктное состояние у Людмилы Ивановны - жены Фёдора Николаевича. Правда, она быстро успокоилась и уехала отдыхать на Бали. Лишь позже она решилась взглянуть на мальчика. Федя ей понравился, но брать его к себе на воспитание она не хотела. В гости – пожалуйста! А совсем - нет! Здоровье не позволяет. Нервы расшатаны.
- У меня есть помощница по дому, но она же не воспитатель! – сказала она.
Никто и не настаивал. Фёдор Николаевич много времени проводил с Федей, ему это было в радость. Каждый раз он находил сходство между собой и сыном: они одинаково не любили манную кашу, зато одинаково страстно любили кошек. Но у жены Фёдора старшего была аллергия на кошек, а у Фёдора младшего никогда не было своей квартиры, куда можно было бы принести котёнка. Они оба совершенно одинаково шепелявили, совсем чуть-чуть. И всё это уже не говоря о необыкновенном сходстве внешнем… Наконец, были закончены все формальности по установлению отцовства, а это процедура долгая, месяца два тянулась. Фёдор Николаевич пришёл к Ирине, подозвал к себе Федю и сказал:
- С сегодняшнего дня ты по закону мой сын. Вот твой новый документ. Понимаешь, ты всегда был моим сыном, но я раньше не знал, что ты у меня есть. Прости меня, пожалуйста, если сможешь! Я не могу заставить тебя называть меня папой, называй, как хочешь. Просто знай, что ты в этом мире теперь не одинок. У тебя есть защита и опора - я твой отец. У тебя есть Ирина - твоя сестра.
- А я сразу догадался, что ты мой папа, - улыбнулся Федя. – Когда увидел тебя в первый раз.
- Господи, какие дети догадливые пошли, - улыбнулся отец и обнял сына.
Ирина заметила слезинки в глазах отца, но он быстро взял себя в руки. Федя остался жить с Ириной, но в гости к Людмиле Ивановне изредка ходит, а отец приезжает каждый день. А ещё они с Ириной взяли котёнка…
Какой-то дедушка бесплатно раздавал котят около супермаркета - Федя выбрал самого слабенького. Котёнка назвали Мурзиком. В этот момент Федя почувствовал себя самым счастливым человеком на свете!
PS:
Фёдор Николаевич поставил белый мраморный памятник Надежде.
Они с Федей часто приезжают к ней на могилку, привозят цветы. Однажды, когда они привезли свежие цветы, Федя сказал:
- Знаешь, папа, мама за день до того, как её не стало… В общем, она мне сказала, чтобы я сильно не плакал. Она не исчезнет совсем. Она всего лишь перейдёт в другой мир и оттуда будет присматривать за мной. Ещё она сказала, что постарается даже оттуда помогать мне во всём. И только сейчас я понял, это ведь она сделала так, чтобы меня нашла Ирина, а потом и ты! Я это знаю точно! Ты мне веришь, папа?
– Конечно, верю, - ответил отец.
Автор: Наталья Грунина
— Ничего, время особо не лечит. Я все верю, что однажды дочка вернется. Вот и вещи ее не выбросила.
— Все возможно.
— Да она не первая кто у нас пропал за последние годы. Я почему и спросила, откуда ты пришла. Не похожа ты на деревенскую девчонку.
— Наверное я из города. – не уверенно ответила Ольга, – а кто еще пропал?
— Из нашей деревни трое. Лет десять назад Светка, дочка местной алкашки, все думали сбежала девка от такой жизни. Потом Лиза, дочка Федора, он у нас зоотехником на ферме работает. Ну а потом моя Люда. – женщина шумно вздохнула.
— Это прям серия какая то, ма.ньяк. – вдруг сказала Ольга.
— Следователи тоже так говорили, только ничего и никого не нашли. Девчонки просто испарились.
Пока они разговаривали, Надя сварила суп и поставила пирог с капустой в духовку. Игоря все не было, вернулся он только к вечеру и не один.
— Здравствуй Надя, — в дом вошел мужчина богатырского сложения с бородой и пронзительно голубыми глазами.
— О, Семен, проходи. Оля, это наш участковый. Семен Петрович.
Семен с Ольгой ушли в комнату, где долго и тихо о чем-то говорили. Игорь занимался хозяйственными делами и не интересовался разговором. А Надя, как ни старалась, ничего не услышала. Только когда Семен собрался уходить, она обратила внимание, что он очень озабочен. Ольга осталась пока у Надежды.
**
Ночью Ольга лежала без сна. В голове роились мысли, ей было страшно. Под утро она задремала, но проснулась, когда услышала тихий разговор матери и сына. Оля прислушалась.
— Кто-то уб.ил Романа, с фермы. Вчера на ферме только об этом и говорили. Братья сказали, что он сам ум.ер, только мужики тело мельком видели. Задушили его. Полицию не вызвали. Да и не вызовут. После того, как недавно полиция ферму по кирпичу разобрала, кого-то искали и не нашли. – говорил Игорь.
— Уж не думаешь ли ты, что они как-то замешаны в исчезновении твоей сестры?
— Не знаю. На них никогда не думали. Обычные фермеры. Да и знают их тут давно. Откуда эта Ольга пришла? Она явно была в плену. Над ней издевались, это ж видно.
— А чего она тогда такая спокойная?
— Может в шоке. Не знаю. Надо ее увезти отсюда. Чую что-то будет не хорошее. Слух то по деревне уже пошел про Ольгу. Видели ее у нас, да и Семен мог разболтать.
— Куда ты ее повезешь?
— В полицию, в город.
Ольга тихо вошла в спальню Надежды. Она все вспомнила, кто она и что случилось.
— Вы правы, меня надо отсюда увезти, пока не поздно. – сказала она. Надя с сыном вздрогнули от неожиданности.
— Ты вспомнила что-то? – спросила Надя, подходя к Оле.
— Да. Игорь, у вас есть машина? Я потом вам все расскажу, а пока мне нужно убираться отсюда. Вы тоже можете пострадать.
— Тогда поехали. И дайте телефон.
Через двадцать минут они уже ехали через поля в сторону города. Ольга специально попросила ехать так, чтобы их отъезд не заметили. Машину Игорь вел уверенно и быстро.
— Кто вы?
— Ольга.
— Это я помню. Вы что-то не договариваете. – Игорь мрачно посмотрел на женщину. – когда пропала Мила, мать слегла от горя. А потом Мила ей приснилась, с тех пор она верит, что сестра, когда ни будь вернется.
— А вы верите?
— Нет.
До города они доехали молча. Ольга сказала куда ее отвезти.
— И возвращайтесь к матери. А если вдруг обо мне будут спрашивать, говорите, что ушла ночью.
Игорь молча сел в машину и уехал. Ее появление в отделе было подобно взрыву бомбы. Сбежались все – от начальства, до последнего следователя. Вызвали врача, чтобы тот осмотрел Ольгу. Она долго рассказывала о том, что с ней случилось.
— Да мы ферму по кирпичу разобрали! – орал ее помощник
— Значит плохо искали. Хотя я на самой ферме не была. Сарай находится на территории, окружен лесом и полями. Его не видно совсем. Плохая работа.
Тем временем, Надежда в тревоге металась по дому. У нее было очень плохое предчувствие.
— Ох, не доведет моя доброта до добра. Принесла Ольга беду в наш дом, — причитала женщина.
Вдруг в дверь постучали, и Надя от неожиданности выронила ковшик с молоком.
— Кто там? – испуганно спросила Надежда.
— Открывай хозяйка! – раздался грубый голос.
Надежда открыла дверь, за которой стоял рослый мужчина. Иван, старший из братьев. Он внимательно, изучающе смотрел на хозяйку.
— Слышал у тебя гостья живет. – он надавил на дверь и ввалился в прихожую.
— Нет тут никого.
— А если проверю?
— Да ты кто такой, чтобы тут распоряжаться? – рявкнула Надя, растеряв свой страх.
— Ишь как заговорила! Смелая? – Иван схватил женщину за полу халата и с силой встряхнул. – дочка твоя тоже смелая. Была.
— Что? – Надя не успела удивиться, как последовал сильный удар, и женщина потеряла сознание.
Игорь увидел дым еще на подъезде к деревне. Его дом был объят огнем. Пожарные еще не приехали, и мужчина в ужасе смотрел на пожар. Мама! Где она?
В толпе, стоявшей неподалеку от пожара, он заметил мать. Она стояла, залившись слезами, ее поддерживала соседка. Надежда коротко рассказала сыну о случившемся, отойдя с ним в сторону. Игорь коротко кивнул и набрал номер, записанный на клочке бумаги.
— Оля, они чуть не сожгли мою мать.
— Мы уже в пути. – последовал ответ.
**
На ферме, которая охранялась как зеница ока, жили трое братьев. Они поселились в глуши неспроста. Иван старший, Алексей и Роман. Роман был самым младшим. Родители давно ум.ерли, оставив им в наследство ферму и кое какие сбережения. Их семья очень долго жила на этой земле.
Воспитывались мальчики очень строго. Поговаривали, что папаша семейства был настоящим садистом и порой мальчишек сажали в клетки, как зверей, в качестве наказания за проступки. Это не могло не отразиться на их психике и к взрослому возрасту, они стали очень похожими на отца.
На протяжении пятнадцати лет они похищали, наси.ловали и уб.ивали девушек и женщин. В основном похищали в городе, несчастных так никогда и не нашли. Точное количество жертв следствию еще предстоит выяснить. В СИЗО отправились только Иван с Алексеем, им светит пожизненное. Роман погиб от рук Ольги.
Это дело так и осталось бы не раскрытым, они бы продолжали еще много лет похищать женщин, если бы не Ольга Воротова. Женщина выглядела очень молодо, ей запросто давали лет на десять меньше ее реального возраста.
Ее перевели в спец отдел, который занимается изучением и раскрытием старых дел. И первым таким делом Ольги стало исчезновение женщины с автобусной остановки. Пятнадцать лет назад она стала первой жертвой братьев. Неизвестно точно, сколько она прожила в неволе, что ей пришлось пережить даже страшно думать. Ольга потянула за ниточку и получила еще с десяток пропавших. Все пропали в одном городе, практически в одном районе Автовокзала.
Оля выяснила, что пропавшие собирались ехать за город. Автобус ходил в сторону этой деревни и дачных поселков по расписанию три раза в день. Если опоздал на рейс, жди полдня. На то был и расчет братьев. Роман, как самый молодой и симпатичный, подходил к женщине на остановке и предлагал подвезти за смешную сумму. Причем выжидал момент, что бы рядом никого не было. Когда появились камеры наблюдения, он ни разу не попал на камеру. Почти все женщины соглашались. Повезло не всем.
Две женщины отказались и не поехали с незнакомцем, чем спасли себе жизнь. Но об этом станет известно намного позже.
Ольга потратила много времени на выяснение деталей, опросы свидетелей и членов семей. И в конце концов все следы привели ее на ферму. Она стала собирать информацию о братьях и поняла, искать пропавших нужно на фермы. Только как подобраться к ним, если там полно охраны.
Со стороны органов правопорядка и налоговой к ним не было никаких претензий. Многие жители деревни работали на ферме, и никто ничего не видел. А как же иначе? Все зверства творились там, куда посторонним входа не было.
Следователь собрала всю информацию, которую накопала и отправилась к начальству. Долгие часы обсуждения и разработка плана – Ольга станет подсадной уткой.
Последнее похищение было за полгода до этих событий. Ольга выяснила временной отрезок между похищениями –от шести месяцев до года. Правда два года не было похищений. Как потом выяснилось, братья проживали за границей в то время.
Воротова три недели изображала из себя пассажира, опоздавшего на автобус. Пока к ней не подошел Роман с предложением подвезти. Ольга согласилась.
Едва машина выехала за город, Роман напал на женщину. Силы оказались не равны, и она потеряла сознание. Ее коллеги, которые вели машину, внезапно потеряли ее из вида. Роман прекрасно знал местность и ушел проселочными дорогами. Так Ольга оказалась в настоящем плену.
Уже вечером примчала полиция и перевернула ферму вверх дном, чуть ли не по кирпичу разобрали. Только никого не нашли. Никаких следов Ольги или других женщин.
Спустя две недели Ольга сама объявилась.
**
Первые сутки в плену она почти не помнила, ее накачали какой-то дрянью. Очнулась она в сарае, где стоял странный запах. Запах смерти. Она находилась в клетке в позе эмбриона в наручниках и железном ошейнике. Клетка сварена из прочной арматуры, такую не просто сломать. Их держат тут как диких зверей!
— О, птичка проснулась! – Иван подошел к клетке с плеткой в руках.
Ольгу подвесили за руки. Дальнейшее она не запомнила, только свой крик боли. Все трое братьев изгалялись над женщиной всю ночь. Это был первый день плена. Для сад.истов было главным не только физическая бо.ль жертвы, но и сломить ее дух.
Только Ольга никак не сдавалась, это подстегивало ее мучителей. В соседней клетке тоже была девушка. Она была настолько запугана, что почти не говорила. Лишь однажды ночью, когда экзекуция была закончена для обеих девушек, она заговорила.
— Лучше смирись и подчиняйся, тогда выживешь. Я вот выжила видишь. Иногда, когда я хорошо себя веду, меня берут в дом. Там можно помыться и поесть. Правда это редко бывает.
— Как тебя зовут? – тихо спросила Ольга.
— Мила. Звали, когда—то. Тут не имен. Здесь есть только тьма и смерть. Они зовут нас по номерам. Только я не помню свой, поэтому я плохая.
— Сколько ты здесь.
— Давно. Никто столько еще не прожил тут, — с какой—то нелепой гордостью проговорила Мила.
— Откуда ты?
— Из деревни. Но об этом нельзя говорить. У нас нет прошлого и нет будущего. Мы никто. Так говорит старший. – шептала Мила, — у нас нет прошлого, мы никто. Мы призраки.
Под этот шепот Оля снова отключилась и пришла в себя от удара кнута.
— Чего разлеглась? Ванька забыл тебя в клетку засунуть? – ухмылялся тот мужчина, с которым она ехала. Он больно пнул ее по ребрам, от чего дыхание чуть не остановилось. По измученному телу разлилась боль.
Она глухо застонала.
— На, переоденься. – он швырнул ей белую сорочку, — на белом красное красиво смотрится.
С ухмылкой он стал ждать, когда она переоденется. Ольга лежала замерев, собирая остатки силы и воли. Другого шанса у нее не будет. Она бросилась на него как кошка, не ожидавший нападения мужчина отступил на шаг и зацепился ногой за какой-то инвентарь. Он рухнул на землю, и Ольга взгромоздилась на него. Он растерялся от такого напора и неожиданности. Хлыст обвился вокруг шеи душегуба словно змея. Ольга вложила всю силу, ярость, боль и злобу. Когда он перестал хрипеть и сопротивляться, она спокойно встала и переоделась в сорочку.
Она выскочила из сарая, когда еще было темно. Какое-то время в запасе у нее есть. По крайне мере она на это надеялась. Ольга обещала Миле за ней вернуться. Тело действовало на автомате, она шла вперед. Сознание путалось. Когда увидела дома, Ольга едва не заплакала. А потом была темнота.
**
Ольга стояла у входа в тот сарай, кутаясь в куртку. Наступила осень и день выдался холодным. Осенний дождь навевал грусть. Специалисты работали в сарае и вели раскопки вокруг него. Земли у братьев было много, и этот сарай стоял на удалении от основной фермы. Сюда не было дороги, он был надежно укрыт в небольшом лесу. О нем никто не знал. Почему при обыске территории его не нашли большой вопрос. Возможно, у них не было карты всего участка, или обычная халатность. Увидели ветхий сарай и не посчитали нужным его осмотреть. Местные никогда не заходили на территорию фермы здесь, да и забор этого не позволял.
Ольга не жалела, что уб.ила Романа. Жалела лишь о том, что слишком поздно.
Мила вернулась домой. Надя не зря верила в то, что дочь однажды вернется домой. Конечно, ей предстояло долго лечиться не только от физических ран, скорее от психических. Но у врачей были оптимистичный настрой. Все-таки молодой организм, должен справиться.
Бывалые полицейские долго не могли прийти в себя, после того что увидели в том сарае. У братьев изъяли записи с камеры. Они имели привычку записывать свои зверства. Вот так, в современном мире, когда камеры повсюду, системы отслеживания телефонов и такие монстры среди обычных людей. Братья оказались слишком умны и ни разу не попались. Ни одного прокола, ни одной улики. Так бывает. Сколько в мире пропавших людей? Миллионы. От статистики становится страшно.
Ольга поёжилась под холодными каплями и пошла к машине. С нее хватит этого ужаса. Хотя, о чем это она? На рабочем столе уже стоит коробка с нераскрытым делом десятилетней давности. Пора за работу.
Примечание автора:
Друзья, я все еще пробую другие жанры). За основу взято реальное уголовное дело.
Берегите себя и своих близких!
Автор: Страшные сказки от Наташки
Страшные сказки
Следующая публикация
Нет комментариев