ЦАРЕВИЧ-ЛЯГУХ

– Да гори оно всё синим пламенем, – решил я, проснувшись и увидев за окном серые, тяжёлые облака ноябрьского Питерского неба. Кажется, всё можно пережить, только не этот осенний месяц, когда непонятная морось – ни дождь, ни снег, – и влажность такая, что кажется, что ещё не выйдя из дома, уже промок и продрог до костей.
– Не отпустят – значит заболею или уволюсь, но поеду в лето!
Моя решимость при разговоре с начальником, была очевидна, поэтому, повесив трубку, я с блаженной улыбкой окунулся в подбор тура. Через пару дней, расположившись на горячем песочке, обласканный лучами Египетского солнышка, я благодарил судьбу за то, что где-то есть ЛЕТО, невзирая на осень.
Разомлев, я задремал и проснулся от внезапного удара в мою, успевшую подрумяниться, пятую точку. От неожиданности я вздрогнул и увидел стрелу на присоске, вызывающе торчащую из меня.
– Боже мой, простите, пожалуйста, – услышал я в свою сторону приятный женский голос, – Маришка, ну не девочка, а сорванец. У кого ты уже лук и стрелы взяла?
Снимая с себя стрелу, я посмотрел на говорящую женщину. Она была довольно привлекательна, на вид около 50 лет. Красивая фигура – невольно отметил я. Большие солнцезащитные очки скрывали её глаза.
– Иди теперь и извинись перед дядей, – отчитывала она девчушку лет четырёх.
– Бабуська, ты зе нисего не понимаись, – Это не дядя – это плинц. Помнись, ты мне скаську титала.
Пока я пытался понять, в чём дело, девчушка подбежала ко мне.
– Ну длавстуй, плинц! Я тепель на тебе зенюсь, видись – это моя стлела у тебя!
Начиная понимать в чём дело, я улыбнулся: Значит, я Царевич Лягух? Так выходит?
– Выходить тяк, – кивнула девочка, – ты тепель мой и больсе ничейный. Пойдем, плинц, с бабуськой тебя знакомить будим.
Мне определенно понравилась эта мысль.
– Ну тогда давай сначала с тобой познакомимся, а то даже как-то неудобно.
– Ну я зе Малишка, ты сто ли не слысал, а ты плинц – мы зе узе знакомы тысицю летов. Воть глюпый ти, – и она звонко рассмеялась.
Этот смех, сравнимый с переливом серебряных колокольчиков, не мог оставить меня равнодушным. Я тоже засмеялся, отметив, что так искренне я не смеялся уже как раз эту тысячу лет.
Она схватила меня за руку и потащила за собой.
– Бабуська, это Плинц, я на нём зенюсь, – не отпуская моей руки, щебетала Маришка.
Женщина с улыбкой сняла очки. Назвать её бабушкой было преступлением: выглядела она потрясающе. Глаза у неё были карие и светились янтарным огоньком. Такие живые, умные и удивительно тёплые.
– Светлана Владимировна, можно просто Светлана, и простите, пожалуйста, мою внучку.
– Царевич Лягух, – смеясь, ответил я. – Мне даже понравилось, но можете звать меня Игорь.
Мы разговорились. Так тепло мне не было с того дня, как умерла моя жена. Так глупо, нелепо. Кажется, ну ерунда же, какой-то аппендицит… А оказалось, что нет. Единственный сын живет далеко, у него своя семья, детьми не торопятся обзаводиться. Стало модно жить для себя. Редкое общение по видеосвязи скорее наводит грусть и понимание, что ты один. Есть, конечно, друзья, коллеги, но в суете повседневности на душевное общение остается катастрофически мало времени. Со Светланой мы оказались из одного города, и мне от этого стало как-то спокойно, словно ворвался свежий ветер и закружил давно опавшие листья нерастраченных чувств и эмоций. Я слушал её голос и щебетание маленькой пташки – Маришки. Светлана рассказала, что воспитывает внучку, потому что её родители вечно на работе. Реалии нашего времени, которое проносится безвозвратно. Не повторятся моменты первого шага малыша, первой улыбки, первой выпущенной стрелы в принца.
Они улетели на два дня раньше. Я не находил себе места. Что было бы, если бы стрела попала не в меня? Если бы я поехал в другое лето?
Одно я понял – больше не хочу быть один, и это не эхо курортного романа…
Я позвонил в звонок – и дверь распахнулась, словно меня ждали.
– Бабуська, Цалевич Лягух плисёл, а ты мне не велила…
В дверях показалась Светлана. Счастливая улыбка озарила её лицо.
– Вы стрелу забыли, – улыбаясь, сказал я.
Татьяна Панова