Предыдущая публикация
МИХАИЛ ЛАПТЕВ
Михаил Петрович Лаптев – поэт, прозаик, журналист. Родился в деревне Лаптево Кировской области, но всегда называл себя вятским по рождению. До учебы в Литинституте он поработал фельдшером в сельских больницах на Вятке. Писал стихи и публиковался в местных газетах. Потом женитьба, учеба в столице и направление в Челябинск. Первое время его поселили во Дворце культуры завода ЧТЗ (Челябинский тракторный завод). Он рассказывал мне, что наконец-то он обрел такой дворянский статус в обществе, что у него теперь есть свой дворец!..
Кто-то из друзей помог найти вариант с трудоустройством и с жильем в городе Миасс, который активно строился в те годы. Работать он стал в газете «Миасский рабочий». Когда я познакомился с ним, он был уже ответственным секретарем газеты. Благополучно перевез семью в новую квартиру и вскоре возглавил местное литературное объединение, поскольку являлся профессиональным литератором, о чем свидетельствовала запись в дипломе – «литературный работник». А до него литературным объединением руководили Владислав Гравишкис, возглавлял студию и поэт Николай Година, его иногда подменял заместитель редактора Соломон Эпштейн. Година часто уезжал в загрантуры и привозил много интересных заграничных сюжетов для новых стихов. Всех этих людей я знал лично.
Я попал к Лаптеву на занятия в 1968 году. Разных руководителей литературных объединений в Челябинске, в Москве я видел потом много. Но такого, как Лаптев, встретить не довелось. Мы подружились практически с первой встречи. Позже я стал бывать в его доме, мы читали стихи друг другу. Разумеется, Михаил Петрович знал толк в поэзии как нашей, так и зарубежной. Особенно мне нравилось, как он читал стихи Киплинга, Бодлера, Гарсия Лорки. После выпитой рюмки он поводил рукой, словно бы останавливая шум в зале, закрывал глаза и читал стихи надрывно, яростно, соблюдая все паузы и модуляции. Делал он это профессионально, хорошо поставленным голосом. А когда завершал стихотворение, он косил глаза в мою сторону и рубил воздух ладонью правой руки, усиливая впечатление от мощи последних поэтических аккордов стихотворения. Особенно сильно это получалось у него при чтении стихотворения Шарля Бодлера «Альбатрос»:
Временами хандра заедает матросов,
И они ради праздной забавы тогда
Ловят птиц Океана, больших альбатросов,
Провожающих в бурной дороге суда…
..............................................................................................................
Так, Поэт, ты паришь под грозой, в урагане,
Недоступный для стрел, непокорный судьбе,
Но ходить по земле среди свиста и брани
Исполинские крылья мешают тебе.
Перевод В. Левика
В ноябре этого, 2018 года, Михаилу Петровичу Лаптеву исполнилось бы 90 лет. Я представляю себе поэта, убеленного сединой, но все еще физически крепкого, бодро настроенного и ясно мыслящего человека, к которому по-прежнему тянутся люди, остро нуждающиеся в духовном родстве, участливости и покровительстве. Не знаю, будет ли Миасс отмечать юбилей Михаила Лаптева? Во всяком случае, пока никаких вестей об этом до меня не дошло. А жаль.
Не знаю, как сложится культурная жизнь в Миассе, но без таких ярких людей, какими были Владислав Гравишкис, Александр Филиппоненко (главный редактор газеты «Миасский рабочий»), Михаил Лаптев, Борис Миронов, Соломон Эпштейн, Николай Година, Владимир Белопухов, Артем Подогов, Анатолий Зырянов, Василий Морозов, Галина Шамбадал, Валерий Кузнецов (поэты, журналисты, краеведы, но все они яркие и целеустремленные люди, много сделавшие для подъема духовной жизни в городе). Из упомянутых мной творцов живы только Борис Миронов – автор нескольких книг прозы, в частности о Миассе, и Николай Година. Николай Иванович давно уже переехал в областной центр – в Челябинск, где продолжает вести просветительскую деятельность и выпускать литературный журнал «Графоман».
К счастью, еще находят возможность встречаться и читать друг другу стихи и рассказы Елена Раннева, Александр Петров, Людмила Олиферова-Катаева (приезжает из Москвы на лето), критик и преподаватель литературы в педколледже Борис Фридлянский, Каринэ Гаспарян, Марат Шагиев, Александр Горный; пишет интересные книги о природе Урала краевед и фотограф Виктор Суродин, находит объекты дивной миасской архитектурной старины фотограф Александр Мизуров. Всем им я желаю творческих взлетов и новых публикаций.
На фотографии, которую я когда-то сделал во время прогулки по Машгородку (новый район города в северной части Миасса), мой давний товарищ Толя Борисов и Михаил Петрович Лаптев. В этой части города жили и Михаил Петрович, и Анатолий Борисов, и я. Иногда мы выбирались все вместе пройтись по городу, побеседовать, на людей посмотреть, себя показать… А в тот раз я взял фотоаппарат, потому что Толя Борисов улетал на Камчатку (он очень хотел повидать мир, хватить романтики, а я уже вернулся с севера, и мне нужно было продолжить учебу). Это был июнь 1972 года. Я уже готовился к сдаче вступительных экзаменов в Литературный институт. Словом, это были последние незабываемые дни, которые мы проводили вместе.
Этот материал я опубликовал в Независимой газете по случаю 90-летия Михаила Петровича, то есть 6 лет назад. По случаю 95-летия в Миассе один из учеников Лаптева поэт Марат Шагиев провёл вечер памяти в одной из библиотек города. На 90-летии Лаптева я побывал в Миассе. Тогда там руководила литобъединением Ильменит поэтесса Каринэ Гаспарян. Было много народа в библиотеке, встреч с друзьями, приятных воспоминаний о Михаиле Петровиче. Была его дочь Елена. Теперь уже взрослая женщина. А когда я навещал учителя, то это была девочка 10 лет... Сколько воды утекло!
Боря Фридлянский тогда сказал о нашем старшем товарище такие слова:
«Он был разным. То простодушным, то прихотливым, иногда колючим до ярости, иногда элегически умиротворенным. Часто, что называется «душа нараспашку», но временами как бы отстраненным ото всех, скованным… Общение с ним не было легким, но – всегда притягательным. Он обладал не часто встречающимся умением в корне пересмотреть сложившиеся представления о жизни и творчестве, жестко спросить с самого себя.
Его бурный, истинно поэтический темперамент порою перехлестывал через край. А жизнь располагала по-своему, и не было недостатка для разного рода преград»
На этих двух фотографиях мы видим поэта Михаила Лаптева, выступающего в одной из школ города Миасс.
А на втором фото Михаил Лаптев в конференц-зале редакции газеты "Миасский рабочий". Лаптев подошёл к столу, за которым сидят поэт Артём Подогов, поэт и зам главного редактора Соломон Аронович Эпштейн, поэтессы Галина Шамбадал и Раиса Завражнова (правда, могу и ошибиться)
Продолжая разговор о Михаиле Петровиче, скажу, что намедни ему исполнилось бы 96 лет. Дата не круглая, и осталось 4 года до его столетия! Что ж, наберёмся терпения и доживём до его серьёзного
100-летнего юбилея!
Мы с ним были очень дружны. Я даже на торжество моего друга Коли Гаврилова пригласил Лаптева в Тыелгу. Лето, теплынь, Михаил Петрович в белой рубашке с закатанными рукавами весело разговаривает с тыелгинскими женщинами (Борисова, Булкина, Клявлина, Новикова) шутит, и под их хохот сыплет прибаутками!
А стихи читал с особенно проникновенным пафосом. Молодёжь на занятиях литобъединения слушала его завороженно. Сам я был очарован и его стихами, и манерой общения: никого не обижал, всегда находил самые мягкие выражения, чтобы не ранить душу начинающего автора. Более поздними учениками Лаптева были Валерий Кузнецов, Марат Шагиев, Александр Петров, Александр Горный, Людмила Олифирова, Елена Раннева, Галина Шамбадал. Теперь они сами стали учителями молодых или видными литераторами Челябинской области и столицы.
Говоря про поэте, нельзя не закончить его стихами. Приведу одно из любимых мне стихов Михаила Петровича:
МОЯ ЗВЕЗДА
Был шаг мой весьма неуверен,
Пугал меня всякий пустяк.
Но стала светить мне Венера -
Звезда пастухов и бродяг.
Я жил небогато и шумно,
Любой презирая багаж.
Порой - точно старая шхуна,
Теряющая такелаж.
Степные снега заметали
Дороги и тропки мои.
Какие цветы расцветали,
Какие гремели ручьи!
И ночью, высокой, как вера,
Мой каждый твердеющий шаг,
С небес одобряла Венера -
Звезда пастухов и бродяг...
Сергей Каратов
Следующая публикация
Комментарии 6
Тогда не только меня просто "убивали" новости СМИ и горе тех, кто получал своих детей - солдатиков в цинковой упаковке.
У меня на этой волне просто мгновенно созрело стихотворение, с которым я пошла в редакцию. Меня очень дружелюбно встретил Соломон Аронович, спросил, с чем и зачем я сюда пришла, прочитал написанное и пообещал отдать в печать с некоторой доработкой. Буквально через день стихотворение появилось в "Миасском рабочем"
* *. *
Вести смотрю и от ужаса стыну
Мать в исступленьи рыдает по сыну!
Этому мальчику внешне едва ли
Люди при встрече семнадцать давали.
Худенький, словно растили без солнца,
Думала мать, что окрепшим вернётся,
Плечи раздвинет, порадует станом
Но возвратился он "чёрным тюльпаном"
Так и не стал он ни сильным, ни грозный,
Хоть и послали стрелять его в Грозны...ЕщёСергей, а мне посчастливилось общаться с Солмоном Ароновичем Эпштейном. Это случилось во времена войны в Афганистане, когда наших новобранцев отправляли на эту кровавую бойню.
Тогда не только меня просто "убивали" новости СМИ и горе тех, кто получал своих детей - солдатиков в цинковой упаковке.
У меня на этой волне просто мгновенно созрело стихотворение, с которым я пошла в редакцию. Меня очень дружелюбно встретил Соломон Аронович, спросил, с чем и зачем я сюда пришла, прочитал написанное и пообещал отдать в печать с некоторой доработкой. Буквально через день стихотворение появилось в "Миасском рабочем"
* *. *
Вести смотрю и от ужаса стыну
Мать в исступленьи рыдает по сыну!
Этому мальчику внешне едва ли
Люди при встрече семнадцать давали.
Худенький, словно растили без солнца,
Думала мать, что окрепшим вернётся,
Плечи раздвинет, порадует станом
Но возвратился он "чёрным тюльпаном"
Так и не стал он ни сильным, ни грозный,
Хоть и послали стрелять его в Грозный,
Вряд ли успел овладеть автоматом,
Чтобы прицелиться метко в собрата.
Вряд ли он понял в кромешном огне,
Как и зачем оказался в Чечне,
И почему в этом солнечном крае
" чёрный цветок" средь зимы вырастает.
Кто же ответит за тех, кого пули
В дом навсегда молодыми вернули,
Кто защитит от суровых приказов,
Залитых кровью мальчишек спецназа
Кто пощадит матерей безутешных
И оградит от "букетов" зловещих
Где же ты Бог, милосердный все сильный,
Разума дай и спасение РОССИИ.