Предыдущая публикация
Это фото уже знакомо моим тетеревятским землякам.
Я поместила его снова потому, что на нём, хоть и не очень отчётливо, видна наша родная очень старая школа. Приведу здесь небольшой отрывок из моей книги «Эха лет минувших».
«На представленной фотографии видим вдали на холме небольшое деревянное побелённое здание – это очень старое здание школы. В ней училось не одно поколение тетеревятских жителей. Училась в нём и я со 2-го по 6-ой класс с 1941-го по 1946-ой год. Не могу сказать точно, но вполне возможно, что в разное время здесь могли учиться и мой дедушка, и моя мать, и отчим В.М.Чернавин. Слева от старой школы видно
строительство новой, которое началось, по-видимому, где-то в 1966-67-ом году, если судить по данной фотографии, сделанной в августе 1968 года. С левой стороны от старой школы стояла раньше красавица-церковь. В связи с этим можно предположить, что это была т.н. церковноприходская школа (в селе была ещё и земская школа). Церковь была варварски разрушена и разграблена в 1932-ом году. Рядом со школой буквально как будто из земли торчали три белые уцелевшие колонны. Вокруг них кое-как в штабеля были сложены кирпичи, систематически растаскиваемые жителями села на разные хозяйственные нужды, а в первую очередь на кладку русских печей. И вот эти руины, как немой укор, как мрачный призрак прошлого или, вернее, как символ бессмысленности, а также общественного варварства и безхозяйственности смотрели на село с горы более тридцати лет, пока не была построена новая школа и остатки кирпичей наконец-то были использованы в полезных и благородных целях. Единственно, что сделали в Тетеревятке после слома церкви, это достроили через какое-то время третий класс к двум имеющимся. Это дало возможность где-то через пять-шесть лет после слома церкви открыть т.н. неполную среднюю школу (семилетку), работающую в две смены».
Я училась в этом здании на протяжении всех четырёх военных лет и ещё два послевоенных года, т.е. в самое тяжёлое время. Труднее всего было нам в школе в зимнее время. А зимы были суровые, особенно две первые военные. Их назвали зимами столетия. Об отоплении школы должны были заботиться сами учителя, а вернее, учительницы, т.к в школе был только один мужчина, это завхоз, которого не мобилизовали по состоянию здоровья. Это был Китаев Григорий Андреевич, из Мордеховки, брат Желтяковой Елены Андреевны. Почти всё лето учительницы работали в лесу. Заготавливали дрова для школы. Но для такой тяжёлой работы силёнок у них было маловато, поэтому дров всё-таки было недостаточно, и зимой наши многолетние и бессменые уборщицы тётя Дома (Домна) и тётя Паша (обе жили недалеко от леса Садчиково) топили очень и очень экономно. А к тому же окна были без двойных рам да ещё и со щелями, в которые бесцеремонно лез мороз. Ученики сидели в верхней одежде, нередко очень плохонькой, в шапках и платках, в варежках, которве снимали только когда нужно было писать. Чернила в чернильницах, т.н. непролейках, замерзали (т.е. температура в школе была на минусе), мы в них дышали, чтобы как-то обмакнуть перо. Ноги в валенках мёрзли, и мы топали, чтобы хоть немного их согреть. И так всю зиму. Но, представьте себе, очень редко болели – и слава богу, потому что лекарств в медпункте никаких не было, даже аспирина. В школу ходили независимо от погоды – и в метель, и в тридцатиградусные морозы – всё это считалось в порядке вещей. Но культурная жизнь в школе не прекращалась. На 7-ое ноября и 1-ое Мая были утренники с обязательной художественной программой. Репетиции проводились в холодных классах, но никто не унывал – напротив, было очень весело. На стене в классе (иногда в коридоре), где проходило праздничное мероприятие, обязательно висел лозунг с патриотическим призывом, написанный или учителем, или учениками. Однажды я, будучи в 5-ом классе, вместе с подругой тоже написала такой лозунг. Выступали мы иногда и вечером в клубе для взрослых. Я в комментариях для предыдущего фото упоминала о Татьяне Трофимовне Арефьевой. Это она в первую очередь была мотором и руководителем школьной самодеятельности. Особенно мы любили ёлку и активно к ней готовились. Мастерили, как умели, ёлочные игрушки – предвоенных фабричных осталось очень мало, новых взять было неоткуда. Водили хороводы вокруг ёлки, пели, декламировали, выступали в скечах. Подарков, конечно же, никаких не было, но был возбуждающий хвойный запах и чудесное настроение. Я, по крайней мере, так всё это помню. И вот однажды – было это где-то в 1943-ем или 1944-ом Новом году – несколько матерей-колхозниц решили сделать нам своеобразный новогодний подарок. Это был настоящий сюрприз. В самом конце празднования (где-то в 10 часов вечера) они привезли в огромнейшей кастрюле, примерно такой, в какой когда-то кипятили бельё, горячее, только что сваренное картофельное пюре (по-тетеревятски картовник) и бидон вкуснейшего цельного молока, привезли также разноликие чашки, кружки и ложки. Пригласили учеников и учителей в один из классов. Женщина (я её хорошо запомнила) довольно полная, ловкая, с приветливым лицом, в косынке, подвязанной сзади, в очень опрятной одежде и фартуке, с засученными по локоть рукавами накладывла каждому в чашку горячий картовник и наливала полную кружку молока. Все уселись за парты и стали есть с огромным апетитом. У нас дома часто бывал картовник с молоком, но такую вкуснятину я ела тогда впервые, видно, кухарки сливок не жалели. Некоторые из детей просили добавку и её получали. А в коридоре стояла толпа ожидающих своей очереди. Женщины даже организовали тут на месте и мытьё посуды. Многие дети дома часто, а то и постоянно, недоедали. Для них это был настоящий пир. Никакие конфеты с этим не могли сравниться. Учителей тоже не обошли угощением. Можете себе представить, сколько эти мамы наготовили и сколько потрудились! Я видела только одну кастрюлю, но возможно их было больше, ведь детей на празднике была уйма.
На стене здания, обращённой к объективу, видно одно-единственное окно. Это окно в учительскую. Была это маленькая комната, но зимой самая тёплая. И вот где-то в январе или начале февраля 1944-го года собралась здесь небольшая группа учениц. Была там и я. А собрала нас наша неутомимая Татьяна Трофимовна и вот по какому поводу. Если не всем, то многим известно, что в декабре 1943 года Политбюро утвердило новый гимн Сов.Союза, который впервые был исполнен в новогоднюю ночь 1944 года. До сих пор же использовался в качестве гимна «Интернационал». В Тетеревятке не было радио, а следовательно, исполнение нового гимна пока ещё никто не слышал. Но текст был напечатан в газетах. А вот Т.Т. где-то выучила и мелодию. Смутно мне помнится, что она с этой целью по просьбе директора Т.А Веремеенко ездила в районный центр и мелодию, по-видимому, выучила там на месте, т.к. нот она не знала. Представьте теперь себе такую картину. В школе уроки второй смены закончились. Но несколько девочек Т.Т. попросила остаться. И вот мы сидим в учительской и вместе с Т.Т старательно разучиваем гимн. На дворе суровая зима, село завалено сугробами. Окна в учительской разрисованы морозом. Медленно наползают ранние зимние серые сумерки, однако лампу мы не зажигаем, т.к. была строжайшая экономия керосина. Поём дотемна. И так в течение, по-моему, двух или трёх вечеров мы гимн выучили. Шла ещё война, и мы были все очень и очень патриотически настроены. Мне тогда было 12 лет, но всё равно я текст гимна воспринимала, помню, как что-то само собой разумеющееся, не вызывающее даже малейших сомнений, абсолютно бесспорное и даже как бы по-своему святое.
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надёжный оплот!
Знамя советское, знамя народное
Пусть от победы к победе ведёт!
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил,
Нас вырастил Сталин – на верность народу,
На труд и на подвиги нас вдохновил... и т.д.
Потом мы, выучившие гимн, с гордостью спели его 23-го февраля перед всей школой и пели его потом на всех торжественных школьных мероприятиях и праздниках, но, конечно же, а капелла.
Вниз почти по прямой линии от школы виден дом. Ему несомненно далеко зá сто. История его хоть и косвенно, но тоже связана со школой. Это бывший дом дьячка тетеревятской церкви Александра Слепцова, умершего где-то в начале 20-ых годов. Подробнее о его далеко не примерной жизни как служителя церкви можно прочитать в моей книге «Эха лет минувших» на с.111. После его смерти в доме продолжала жить вдова Софья Яковлевна с дочерьми Клавдией и Серафимой, впоследствии учительницами тетеревятской школы Клавдией Александровной Карамышевой и Серафимой Александровной Шароватовой, моей первой учительницей. Потом этот дом (возможно по наследству) перешёл к Клавдии Ал-не, а после её скоропостижной смерти в 1941 году в нём снова поселились Софья Яковлевна и Серафима Александровна вместе с осиротевшими детьми Клавдии Александровны. Выйдя на пенсию, Серафима Алесандровна продала этот дом Виктору и Марии Черноризовым и уехала к дочери в Камышин. Я написала здесь об этом доме кратко, но в нём разыгралась очень хорошо мне известная и, конечно же, навсегда запомнившаяся большая трагедия, взволновавшая в своё время всё село, связанная непосредственно с Павлом Ивановичем Желтяковым, вторым мужем Клавдии Александровны. Видим его в группе на переднем плане фото вместе с первой женой, к которой он вернулся, и дочерью от брака с Кл.А. Этих женщин тоже не пощадила когда-то, хоть каждую по-своему, упомянутая трагедия. О случившемся можно бы было написать целую повесть. Я в своё время очень коротко изложила обо всём этом в нашем с сыном фотоальбоме на ОК в комментарии к данному снимку. Если получится, то хотя бы вкратце опишу эти трагические события более или менее подробно, но несколько позже.
Следующая публикация
Комментарии 5