– Привет, Катюш. Тебе как всегда?
– Конечно.
Мы обменялись улыбками, и я развернулся к стойке. Наша маленькая кофейня тем и хороша – клиенты постоянные, все уже в разной степени “свои”. Катя, например, была своей настолько, что с ней мы давно перешли на “ты” и Андрюш-Катюш. Конечно, приди она не одна, я бы держал деликатную дистанцию. Но Катюша всегда приходила одна, даже странно.
– Ты сегодня позже обычного, – заметил я, не сводя глаз с кофе-машины. – По вторникам же вроде в восемь?
Она рассмеялась.
– Только не тогда, когда у тебя появляется котенок, не дающий спать по ночам.
– Да ладно?! Наконец-то! Поздравляю! Откуда?
О кошке Катя мечтала уже давно. Причем не хотела брать его из питомника – у породистых, говорила, и так найдутся хозяева и уход. Ждала своего “как судьбу”, по ее словам. Считала, что сам придет.
– Пришел все-таки, – улыбнулась Катюша, принимая из моих рук стаканчик. – Как я себе и представляла. С работы вышла, а этот комочек под скамейку у входа забился и дрожит. Я только шаг сделала, а он под ноги кинулся, пищит истошно, в джинсы вцепился. Я за это котов и люблю, они не спрашивают — рада ты или нет, нужен он тебе или у тебя нет времени, жилья, сил…я вот тебя выбрал и так решил. Такие наглецы!
Она сияла, перекладывала стакан из руки в руку, забывая сделать глоток, смеялась, на разные лады пересказывая судьбоносную встречу вновь и вновь. Я смеялся вместе с ней, потому что от такой концентрации счастья в одной маленькой кофейне не смеяться было невозможно.
— Ладно, побегу, опаздываю! — она махнула рукой. — Спасибо, Андрюша!
— Хорошего дня и привет котику!
Интересно, подумал я под звук захлопывающейся двери. Женщины выбирают котов по таким качествам, по которым никогда не выбрали бы мужчин. Беспардонность, наглость и махровый эгоизм обожаемы, если прикрыты пушистой шкуркой.
Я понял, что испытываю легкую зависть по отношению к мелкому котенку. И наконец признался себе, что Катя мне нравится.
Она появилась только в пятницу, шутливо разведя руками на мое изображаемое возмущение по поводу “прогулов”.
– Куда катится мир, – сетовал я, колдуя над кофе. – Женщина, всецело преданная кофе, изменяет ему с котом!
– И не говори, – подхватила она. – Причем с тираном! Чуть я к двери – уже скандал. Нет, сиди со мной, какая тебе работа, какая тебе учеба, у тебя есть такой замечательный я.
Конечно же, она мне его показала. Весьма выразительный маленький джентльмен серого окраса в темную полосочку. Глазаст и говорлив – на трех фото из пяти сиял разинутой пастью, беспрестанно что-то требуя.
– Гляди, даже кисточки на ушах есть, – гордо показала Катя морду крупным планом. – Рысь будущая!
Будущая рысь и впрямь обладала какими-то зачатками кисточек на ушах. Уши, к слову, занимали половину фотографии.
– Шикарный, – похвалил я. – И как ты теперь его с работой и учебой совмещаешь?
– Да как видишь, – вздохнула Катюша. – Ухожу как можно позже, даже к тебе забежать не успеваю. Приезжаю пораньше…
– Хочешь, я буду тебе кофе заранее готовить? Чтобы не ждала.
– Ой, да! – она расцвела, будто я предложил ей не чашку кофе, а полноценный завтрак. Хотя я бы хотел. – Было бы здорово! Тебе не сложно?
– Мне только в радость. Во вторник в восемь, а со среды по пятницу в девять, да?
– Как ты умудряешься запомнить, кто когда приходит? В смысле, да, все так, Андрюша, спасибо!
Она послала мне шутливый воздушный поцелуй, от которого приятно замерло сердце. И убежала. В одной руке телефон с фотографиями, в другой – кофе. Я вздохнул. В следующей жизни надо становиться котом. И Катюша была права лишь отчасти: я старался запоминать всех клиентов и их предпочтения – это моя работа, которую я люблю. Но в данном случае дело было в другом.
Всю следующую неделю она и впрямь забегала буквально на несколько секунд – только захватить кофе и расплатиться. Потом стала задерживаться.
– Полегче пошло, – поделилась она. – После тысячной игрушки этот нахаленок смилостивился и согласился отпускать меня спокойнее.
– А как его зовут-то?
– А я так и назвала – Нахал. Как-нибудь принесу, покажу, поймешь, почему! Представляешь, что вчера устроил…
Она подробно и смешно описала очередной казус с участием небрежно оставленной на столе курицы. Я хохотал, представив, как котенок весом в полкило пытался уволочь такую добычу. Она смеялась вместе со мной, и, я видел, совсем не хотела уходить.
– У тебя здесь очень уютно, – сказала она однажды. – И, знаешь, во многом это твоя заслуга. Я была здесь пару раз, когда вместо тебя был другой парень – он тоже приветливый и отлично делает кофе, но…это не то.
Она сказала это немного тише и серьезнее обычного, и у меня перехватило дыхание.
– Знаешь, – набрался я храбрости, – уютно здесь становится только тогда, когда приходишь ты.
И тут же, испугавшись, продолжил:
– Однажды вместо тебя были другие клиенты, они тоже классные и всегда заказывают кофе, но…
Она рассмеялась, но легкая краска на ее щеках никуда не делась.
В тот день Катюша уходила из кофейни чуть грустная. Через пару часов после нашего разговора я готов был линчевать себя за глупость – надо было не шутить, а пригласить на свидание, дубина стоеросовая. Она же намекала!
Я непременно решил это сделать. Как только выдастся возможность! Как только увижу ее снова!
На следующий день она жаловалась на головную боль и усталость, говорила, что возлагает большие надежды на мой чудодейственный кофе. Я сочувствовал, кивал на осеннюю погоду (а осень начинала свой загул уже вовсю), и, конечно, не собирался лезть со своими инициативами.
В следующий раз Катюша взахлеб рассказывала о грядущем походе в театр с подругой, и, как мне казалось, даже не хотела думать ни о чем, кроме ближайших выходных.
Потом она потеряла кошелек – и обнаружилось это около моего прилавка. Конечно же, кофе она все равно получила, но реагировать на такую пропажу предложением погулять вместе мне показалось верхом цинизма. Кошелек, к слову, нашли и вернули совсем посторонние люди – даже с деньгами, как позже радостно рассказала мне Катя. И это был тот день, когда я не смог придумать, почему не позову ее на свидание сегодня. Просто сделал кофе, улыбался, поддерживал разговор – пока она не ушла.
А потом дал себе клятвенное обещание: в следующий раз я должен это сделать. Баста. Хватит трусить. Пусть только наступит вторник, и…
А во вторник Катя не пришла.
Не пришла ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу. Я почувствовал, как мир теряет краски не только из-за октября. Она никуда не собиралась уезжать, она бы рассказала. Да и кот, Катя кота бы не бросила ни за что. Что-то случилось? Я проклинал свою нерешительность и то, что никогда не просил у нее номер телефона – свидание свиданием, но вдруг ей нужна помощь?
Прошла еще одна неделя. Я набрал смен и с головой погрузился в работу, стараясь не думать и просто ждать. Рано или поздно она придет.
И она пришла. Под самый вечер, я уже убирался и готовился закрывать кофейню. Стоял спиной к двери, настолько погруженный в свои мрачные мысли, что даже не услышал ее скрипа. Очнулся только от тихого голоса:
– Привет, Андрюша.
Я обернулся, и крик радости застрял в горле. Катя выглядела так, будто все это время провела на улице. Исхудавшая, бледная, с тусклым взглядом, который она на меня даже не подняла. Серые губы выглядели так, будто они никогда не знали улыбки. А бледные, практически белые пальцы, те самые, в которые я столько раз вкладывал стакан кофе, сжимали переноску, из которой диковато поблескивали кошачьи глаза.
– Катя? Катюша, что случилось?
Это вырвалось само собой. Она поставила переноску на пол. Помолчала.
– Мне… – наконец тихо выговорила она. – Мне нужно…а мама…
Голос ее прервался, и она закрыла лицо руками.
– Боже, что произошло? Мама? Мама заболела?
Она, не отрывая ладоней от лица, замотала головой, отметая мою суматошную болтовню.
– Мне нужно ехать на кладбище, – наконец глухо произнесла она в ладони. Я окаменел, догадавшись, как связано слово “мама” и этот маршрут.
– Катенька…я очень тебе сочувствую, правда…черт, я даже слов таких не знаю, чтобы сказать, как мне жаль.
– Я знаю, – она опустила руки, не поднимая на меня глаз. – Пожалуйста, присмотри за Нахалом. Он не может один, ты же знаешь.
– Конечно…без проблем. Езжай и не переживай ни о чем. Тебе нужно в другой город? До какого числа его приютить?
– Навсегда.
Я опешил. Катя наконец подняла на меня взгляд. Безжизненный, пустой взгляд.
– Мама жива, Андрюш. Я имела в виду, что у меня только она – а она не может взять к себе Нахала. У нее аллергия, понимаешь…
– Прости, – выдавил я, холодея, – а зачем тогда тебе…ну…на кладбище? Кто умер?
– Я умерла, Андрюш.
Вдруг стало нечем дышать. Я отшатнулся, уперся спиной в стену.
– Не может быть, – глупо сказал я. И самым страшным было то, что я знал, я видел, что она сказала правду.
– Извини, я не могу подробнее… мне больше тут нельзя. И так навстречу пошли, разрешили…котов, понимаешь, не только на этом свете любят. Присмотри за ним, Андрюша. Пожалуйста.
– Я хотел тебя на свидание позвать, – зачем-то сказал я, чувствуя, как в голосе и глазах скапливаются слезы.
– Я знаю, – просто ответила она. – Жаль. Не сложилось.
Она коснулась рукой переноски, откуда вопросительно муркнуло. И, больше не сказав ни слова, развернулась и пошла. Дойдя до выхода, она обернулась, взглянула на меня последний раз, и пройдя сквозь дверь, растаяла.
Последнее, о чем я подумал перед тем, как свалиться без чувств – то, что кофейню я успел закрыть.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев