*** Камень

Над Петькой всегда все смеялись. Был он щупленьким, маленьким, болезненным, тихим. Уши как локаторы, нос картошкой, а на носу этом очки. И не просто очки, а ещё и на резиночке вокруг головы. Мамка затягивала, чтобы не спадали. В детском саду он часто писался. И воспитательница из каких-то своих педагогических побуждений ставила его в мокрых, старых, растянутых колготках, с дырками на пальцах, перед всей группой на стул и говорила: "Смотрите, дети, Петя у нас маленький. Петя описался! Стыдно, Петя!" Петьке было стыдно. Очень. Он стоял опустив голову, а из носа у него вытекала предательская зелёная сопля. Он громко втягивал её обратно, а она опять текла. А дети смеялись.

*** У меня был дед! Анатолий Иванович.

Я помню, как каждое утро он долго точил свою опасную бритву об жёсткий, добела затёртый, ремень. Потом ювелирно брился, пальцами натягивая кожу. Помню, как он похлопывал ладонью по лицу, нанося жгучий одеколон на гладкие морщинистые щёки. После он доставал свою неизменную алюминиевую расчёску с мелкими зубьями, чистил её и начинал зачёсывать седые волосы назад. Долго, медленно, с достоинством. Ничего лишнего не было в движениях, ни одна прядь не выбивалась из строя. Так начинался обед, бабушка звала за стол, куда дед выходил Марлоном Брандо. Мой отец, по совместительству его сын, рассказывал, как в детстве они собирались на рыбалку. Встав ещё до рассв