Предыдущая публикация
*** Камень
Над Петькой всегда все смеялись. Был он щупленьким, маленьким, болезненным, тихим. Уши как локаторы, нос картошкой, а на носу этом очки. И не просто очки, а ещё и на резиночке вокруг головы. Мамка затягивала, чтобы не спадали. В детском саду он часто писался. И воспитательница из каких-то своих педагогических побуждений ставила его в мокрых, старых, растянутых колготках, с дырками на пальцах, перед всей группой на стул и говорила: "Смотрите, дети, Петя у нас маленький. Петя описался! Стыдно, Петя!" Петьке было стыдно. Очень. Он стоял опустив голову, а из носа у него вытекала предательская зелёная сопля. Он громко втягивал её обратно, а она опять текла. А дети смеялись. И из-за мокрых колготок, и из-за этой сопли. И просто, потому что воспитательница так хотела. Потом в школе, когда его так же будут ставить за какие-то провинности перед классом, а повзрослевшие дети будут смеяться, он опять будет опускать голову, а из носа так же будет течь. И к нему надолго приклеится – Петька Сопля… *** Самым ярким воспоминанием его раннего, "досадовского" детства было мамино окровавленное лицо. И папкин пьяный крик: "Убью!" Отец бил, мамкина голова болталась из стороны в сторону, как на нитке, и Петька боялся, что она оторвётся. Мама старалась не кричать, не хотела пугать сына. Лишь закрывала голову руками и шептала: "Выйди, сынок, не смотри". А Петька от страха не мог даже уйти. Он забивался в угол и, как загипнотизированный, смотрел на мамкину мотыляющуюся голову. И описался… Папка тоже смеялся тогда над ним. Каким-то сумасшедшим пьяным смехом. И орал: "Ты не мужик, ты – сыкун!"… Потом отец по пьяни убил кого-то на улице, его посадили. В колонии он и сгинул. Чуть повзрослев, Петя узнает, что замуж за папку его мать вышла, пытаясь сбежать от точно такого же своего отца – буйного алкоголика, который так же бил смертным боем его тихую, безответную бабушку Веру. От такой жизни умерла она совсем не старой, в 58 лет. И на похоронах люди даже не понимали, хорошо это или плохо. Лишь тихо повторяли: "Отмучилась, сердешная". Бил он и Ольку. И пошла она за первого встречного, лишь бы кончился весь этот кошмар. Сбежать не получилось. Муж оказался таким же. *** Но помер в колонии отец. И остались они с мамой Олей одни. Оба тихие, забитые. Поломанные какие-то. И не грустили из-за этого, и не радовались. Ковыляли дальше по жизни. Жили бедно. Ольга получала пенсию по инвалидности (отбил ей муж почки) и работала у них в подъезде консьержкой и уборщицей. Иногда, за какие-то копейки, жильцы просили её прибраться у них дома. Она делала всё старательно и молча. Люди её не обижали, но считали странной и относились свысока. Может, специально, а может, и нет. Она и дома много молчала, но Петьку любила очень. Обнимет, бывало, и плачет… И шепчет: "Что ж за судьба у нас такая, сынок… Хорошо, хоть ты на отца с дедом не похож… Тихий". А Петька слушал и думал, хорошо это, что он тихий, или нет. *** Ни в классе, ни во дворе его не любили. Таких вообще не любят. Неудачников, которых побила жизнь. Как будто считают, что раз не добила, то обязательно нужно добить. Как-то в школе затащили его мальчишки в туалет и давай дразнить: "Сопля! Сопля! А твой отец – убийца! А мамка – уборщица!". А один добавил: "Она и у нас дома толчок моет!". Петька хотел убежать, а они начали толкать его и смеяться: "Трус! Ну, ударь, ударь!". А Петька не мог. Он боялся драться – всё вспоминал то мамкино окровавленное лицо и звериный оскал отца. И ему, как и тогда, хотелось забиться в какой-нибудь угол. Мальчишки сорвали с него очки, а Игорек, тот, который хвастался про толчок, швырнул их в унитаз. Петька испугано щурился, а потом заплакал. И потекла та сопля… Его били… Били и хохотали… Потому что ТИХИЙ. А они – сильные. И пригрозили напоследок: "Скажешь кому – ещё больше получишь". Он не сказал. Когда все ушли, залез рукой в унитаз и достал свои очки на резиночке. А когда вернулся в класс, на доске было написано: "Сопля – трус!". *** Спокойней всего ему было в больнице. Петька часто болел бронхитами, воспалением лёгких. Мог лежать там неделями. Врачи были хорошие, добрые. Над ним не смеялись. А молоденькая улыбчивая медсестра Ириша даже угощала конфетами. Мамка приходила, жалела. Ей иногда даже разрешали оставаться на ночь – за это она мыла в больнице коридоры. Спали они тогда в обнимку на одной кровати. И Петька всё просил: "Мам, давай уедем!"…. Но ехать им было некуда. Нет, была, конечно, в жизни мальчика не одна тьма кромешная. Были и счастливые дни. Они с мамой очень любили животных. И то она приносила с улицы голубя с подбитым крылом, и они его лечили. И радостно смотрели, как он улетал от них с балкона, махнув благодарно на прощанье крылом… То он – слепого щенка, которого они долго выхаживали, и стал он Бобиком, верным Петькиным другом… То котенка с перебитой лапой. И возились с ним. И выросла из него кошка Маруська. Ласковая, нежная. Правда, хромая… Сами несчастные и "подбитые", таких же подбитых понимали и жалели. И дарили им своё тепло. А те им – своё. *** Однажды пошёл Петька гулять с Бобиком на реку. Была зима, вода замёрзла, но лёд был тонкий, а кое-где виделись полыньи. Дело было в южном городке, где зимы не очень холодные. И ходить по льду там очень опасно – ненадежный. Но самые отчаянные рыбаки всё равно умудрялись сидеть целыми днями на реке и ловить в полыньях рыбу. Каждую зиму кто-то там тонул, но мужичков это не останавливало. Тяпнули водочки "для сугреву" – и вперёд… В общем, шёл Петька вдоль реки, думал о чём-то своём, а впереди бежал верный Бобик. Вдруг видит – одноклассники. И те, кто тогда в туалете бил, и другие. Столпились у парапета и что-то шумно обсуждают. Хотел Петька их обойти, чтобы, как всегда, на насмешки не нарваться и про "Соплю" не услышать, но посмотрел в ту сторону, куда они пальцами показывали – а там, на льду, котёнок. Кто-то из рыбаков мелкий улов высыпал, и трепыхались ещё живые рыбки. К ним и полз полосатый малыш. Голодный, наверное. Или просто поиграть хотел. Лапки на льду разъезжаются, падает, на пузе скользит, но встаёт и дальше ползёт. А впереди трещины и полыньи. – Спорим, доползёт! – Говорил кто-то из мальчишек. – Да не! Провалится, потонет. – На что спорим? – На десятку… Вдруг задние лапки котёнка провалились под лёд. Пытается он выбраться, когтями за край проталины хватается, орёт истошно. Но ничего не выходит. – Ну всё! Капец кошарику, – подытожили мальчишки. – С тебя десятка. – Ой, мамочки, – зажмурились девчонки. – Сопля, слабо котёнка достать? – Крикнул вдруг кто-то из пацанов. И остальные "заржали" и собрались уже уходить… – Сопля! Ты шо, дурак! Мы ж пошутили!.. Но Петька уже куртку с себя скинул – и на лёд. Бобик – за ним. Не оставил друга в беде. – Куда?! Стоять! – Заорал им вслед какой-то мужик, сбросил с себя всё, кроме подштанников, и, обнажив всё в татуировках мускулистое тело, ринулся следом… Петька с Бобиком кое-как до котёнка доползли, мальчишка взял его на руки, и тут лёд треснул, и все втроём, действительно, утонули бы, если бы тот дядька не подоспел. Всех и вытащил. – Так, греться, здесь рядом! – скомандовал он. Даже не стал одеваться, чтобы пацан не замёрз. Схватил свои вещи – и бегом. И странная компания – мокрый Петька с перепуганным котёнком на руках, Бобик и мужчина в подштанниках – куда-то побежали. *** В метрах семидесяти от набережной был храм. Туда и потащил всех полуголый спаситель. – Картина Репина "Не ждали", – удивлённо произнёс местный настоятель отец Евгений. Но подробности выяснять пока не стал, а собрал все тёплые вещи, какие там были, и укутал "пловцов". И даже Бобика с котёнком. Порылся в каком-то пакете, достал сыр, но есть зверьё отправил в притвор… – Варвара Васильевна, – вскипятите нам, пожалуйста, чайку, – крикнул батюшка старенькой просфорнице. Она как раз на кухне тесто месила. А пока готовился чай, татуированный мужчина рассказывал ему подробности "спасательной операции", растирал Петьку и всё приговаривал: – Ну ты мужик! Вот это мужик! Уважаю! И не испугался ведь! От неожиданности мальчишка даже перестал дрожать. Мужиком его ещё никто не называл. Соплей только. Да и не знал он сам, испугался или нет. Просто жалко стало котёнка. До слёз жалко… – Тебя, кстати, как зовут? – Петька. – Петр! "Камень", значит, – улыбнулся мужчина. – Камень! – И радостно потряс его за плечи. Но Петька ничего не понял. Что за камень? – А меня Сергей. Но многие называют Спецназ. Будем знакомы. – Да! Спецназ у нас герой, – улыбнулся отец Евгений. Воевал. В каких только передрягах не был. И ордена у него, и ранения. Ну, он тебе сам потом расскажет… И ты, Петя, герой! Сергей покраснел и махнул рукой. А Петька робко улыбнулся и прищурил подслеповатые глаза. Чтобы лучше разглядеть этого необычного человека в чёрном "платье", который назвал его героем. Очки-то утонули. А в дверях неуверенно переминались с ноги на ногу мальчишки. Прибежали следом – интересно же. Слушали, шептались. – Ну, что стоите, заходите, – позвал их батюшка. – Это ваш друг? Хороший у вас друг. Пацаны молчали… *** Как Петьку ни растирали, ни поили чаем, всё равно он заболел. И две недели пролежал в больнице с воспалением лёгких. Мамка, как всегда, навещала его. И рассказала, что тот котёнок теперь живёт у них дома. И зовут его Мурзик. А однажды пришёл к нему Спецназ. Серьёзно, по-мужски пожал руку и подарил военную фуражку. О Бобике спрашивал, о котёнке. Петька сначала смущался, а потом осмелел, разговорился. И сидели они так до вечера – болтали… Спецназ-то ведь сам был не из счастливых. Да, герой, да, воевал… Но после ранения "списали" его, и вернулся он домой. А дома никого. Жена к другому ушла. Пил он с горя, убить её хотел. Но вытащил его отец Евгений, работу на стройке нашёл, в храм к себе привёл. Отогрел… Пока Петька общался со своим посетителем, несколько раз заглядывала улыбчивая медсестра Ириша. Косилась на Спецназа, но не прогоняла, хотя время посещений давно закончилось. Отец Евгений тоже Петьку навестил. И не один, а с пацанами. Узнал как-то, что не ладится у них в классе. – Извини, – буркнули мальчишки. – Мы это… Вот тебе апельсины… Батюшка тоже не с пустыми руками пришёл. Игру принёс – настольный футбол. Веселились, смеялись – и батюшка, и мальчишки, и Петька. Как будто не было ни "Сопли", ни драк, ни слёз, ни обид… – Так! Что тут у вас? Батюшка! Что это вы тут устроили?! Больной, а ну в постель! Быстро! – это медсестра Ириша прибежала на крики. А сама улыбается… – Петь, мы завтра придём к тебе поиграть, ладно? – попросили пацаны. *** Случилось это лет за пять до того, как я впервые попала в тот храм к отцу Евгению. Помню, очень мне тогда понравился один юный алтарник. Парень лет четырнадцати. Стройный, симпатичный, серьёзный – в очках. Правда, уши- локаторы. Но они совсем его не портили. Приходские девчонки на него засматривались, а он вёл себя степенно – ответственным же делом занят. Но нет-нет, а бросал из-под очков взгляды на одну из них – рыженькую с веснушками. А после службы дал ей просфору. Помню ещё, подошёл к нему статный мужчина с военной выправкой и по-мужски пожал руку. А с ним была улыбчивая девушка, и он ласково обнимал её за плечи. Мы познакомимся, и я узнаю, что это Спецназ и новая жена его – та самая медсестра Ириша. Любящая и верная. Не зря тогда в больнице она на него всё косилась. На лавочке в храме юного алтарника ждала женщина. Потом я узнаю, что это Ольга, его мама… Тогда, после истории с котёнком и знакомства с отцом Евгением, они вместе с сыном начали постепенно ходить в храм. Идут годы. Я каждое лето приезжаю в тот городок и почти сразу бегу в маленький храм к отцу Евгению. Меня там любят и ждут. Там всех ждут… У Спецназа уже пять детей – все мальчишки. И все хотят стать военными. А Ириша всё ждёт, что пошлёт им Бог напоследок девочку. Петькина мама Оля работает в свечной лавке. Женщина она тихая, приветливая, и её все любят. Сам Петька уже взрослый молодой человек. Петр. Камень. Закончил семинарию и женился на рыжей девчонке с веснушками – Верке. И подозреваю, скоро она будет не Верка, а матушка Вера. А Петька Сопля… Петька Сопля остался в прошлой жизни. И никто об этом уже не вспоминает. Ах, да, забыла. Есть там ещё один человек. Игорёк. Тот самый Игорёк, который когда-то в школе кинул Петины очки в унитаз. Но после того больничного футбола стали они друзья – не разлей вода. И он тоже помогает в храме отцу Евгению. Вот теперь, наверное, и всё. © Елена Кучеренко
Следующая публикация
Комментарии 3