Предыдущая публикация
*** Мы все её осуждали…
Мила стояла в храме и плакала. Уже минут пятнадцать. Для меня это было удивительно. "Что делает здесь эта фифа?" – думала я. Кого-кого, а её я здесь встретить, точно, не ожидала. С Милой мы не были знакомы, но видела я её часто. Мы живём в одном доме и гуляем в одном парке. Я – со своими четырьмя детьми, а она – со своими тремя собаками. Мы все её всегда осуждали. Мы – это я, другие мамы с отпрысками, бабульки на лавочках, соседи и, подозреваю, даже прохожие. Мила была очень хороша собой, всегда модно одета и, похоже, легкомыслена и самоуверена. – Ишь, опять мужика сменила, – ворчала ей вслед баба Нина, сидя на лавочке у подъезда. – Уже третьего. – Может себе позволить, денег-то навалОм, – поддакивала её товарка баба Шура, с завистью глядя, как Мила с очередным хахалем садится в свою не дешёвую иномарку. Сын бабы Шуры, 45-летний Вадик не заработал пока даже на подержанный "Жигуль". – Лучше бы детей рожала, часики-то тикают, – поддерживал бабушек их вечный оппонент, дед Толя. Но в вопросе осуждения Милы они были единодушны. Позже вся лавка злорадно обсуждала, что и этот Милкин хахаль смылся. И делала глубокомысленный вывод: "А потому что потаскуха! И вообще, у неё дома, наверное, воняет псиной!" Но больше всех Милу не любили мы – мамы с детьми. Пока мы из последних сил носились за нашими чадами по горкам, качелям, кустам, помойкам и просто туда, куда у ребёнка глаза глядят (а глядеть они могут куда угодно), она вальяжно прогуливалась со своими "шавками" и в ус не дула. И даже с какой-то ухмылкой посматривала в нашу сторону. Мол, "понарожали, теперь покоя не знаете. То ли дело я. Живу в своё удовольствие. А вы судорожно высчитываете, хватит ли денег Машеньке на курточку и ботиночки, или ботиночки могут подождать." – Сразу видно – чайлдфри. Они все такие, – говорила моя подруга Наташа, мама троих мальчишек. – У богатых свои причуды – собачки, кошечки, хомячки, – кивала беременная двойней Людка, пытаясь достать с дерева старшую дочь-оторву. – Да эгоистка просто, не хочет заморачиваться, а только по заграницам кататься. Это я уже седьмой год моря не вижу, – вздыхала пятидетная Марина. – Да-да-да, – соглашалась я сразу со всеми, включая тех бабок во дворе. И мчалась поднимать с земли разбившую коленку, и орущую на весь парк, Тоню. – Развела тут псарню, лучше бы ребёнка родила, – неожиданно громко произнесла однажды какая-то бабушка с внуком. – Не Ваше дело! – резко обернулась Мила. Хотела ещё что-то сказать, но сдержалась и пошла дальше со своими противными собаками. – Хамка, – крикнула ей в след та бабуля. *** …Я ещё несколько секунд смотрела на плачущую Милу и вышла из храма. – Подождите, – услышала я вдруг. – Постойте. Мила шла за мной по церковному дворику. – Это же Вы всегда гуляете в парке с четырьмя девочками? – Я… А Вы с тремя собаками. – Да. А… А можно с Вами поговорить?... Вы знаете, я всегда смотрю на Вас с дочками, на других мам, и прямо любуюсь, – сказала она… И покраснела. – Вы?!? – удивилась я. И едва не добавила: "Вы же чайлдфри, эгоистка и фифа!" И вспомнила её "ехидные" взгляды в нашу сторону… Так мы познакомились. Сели на лавочку. Мила говорила… говорила. И плакала. Видно было, что ей просто очень нужно с кем-то поделиться… … Что там тогда прошамкала баба Нина? "Опять мужика сменила, потаскуха". *** …Мила росла в хорошей дружной семье. И сколько себя помнила, сама хотела много детей. Вышла замуж по большой любви. Но после двух замерших беременностей и приговора врачей "бесплодие" любимый муж быстро испарился. По той же причине исчез и второй. Но до этого Мила долго лечилась. А в итоге чуть не умерла от внематочной беременности. Потом был третий "хахаль". И опять внематочная. Но этот сбежал, когда ещё просто услышал о возможном ребёнке. Ему нравилась машина Милы, то, что она много зарабатывает, а обуза в виде детей в его планы не входила. – А я была готова отдать всё, лишь бы у меня был малыш! – Я думала, Вы любите собак, – как-то глупо сказала я. – Да, я люблю собак, – улыбнулась Мила. – Но это не значит, что я не люблю детей. Чтобы было не так одиноко, Мила завела себе Тёпу. А потом её попросили подержать у себя Майка, пока хозяева делали ремонт. Так и оставили. А Феню Мила подобрала зимой щенком на улице. Жалко стало. "Развела псарню, лучше бы ребёнка родила", – вспомнила я ту бабушку с внуком. "Часики-то тикают…", – шипел тогда Миле в след дед Толя. Часики тикали… Миле был уже сорок один год. Хотя она выглядела от силы на тридцать. Она решила взять ребёнка из детского дома. Маленького, большого – не важно. Ей очень понравился шестилетний Коля. Точнее, сначала она ему понравилась. Он подошёл к Миле и спросил: "Ты будешь моей мамой?" "Буду!" – ответила она. "Эгоистка просто, не хочет заморачиваться", – вспомнила я вздыхающую Марину. Но Колю Миле не отдали. Оказалось, что его мама, больная шизофренией, не лишена родительских прав. – Для меня это был удар, – вспоминала она. – Я не понимала, как так… Ребёнок страдает, ему нужна семья, а ничего нельзя сделать. А потом появилась четырёхлетняя Леночка. Девочку уже два раза брали и оба раза возвращали. Слишком резвый у неё был характер. Кто-то в детдоме рассказывал, что когда вторая "мама" тащила её обратно, Леночка ползла за ней на коленях, хватала за юбку и кричала: "Мамочка, не отдавай меня, пожалуйста! Я больше не буду!" Когда Мила с ней познакомилась, Лена сразу спросила: "А ты меня тоже вернёшь?" "Не верну!" – еле выговорила сквозь слёзы Мила. Но с удочерением Лены тоже случились какие-то сложности. Мила не стала уточнять. "Но это моя дочь, и я буду за неё бороться!" В тот день Мила пришла в храм впервые в жизни. "Мне просто некуда больше идти!" – сказала она. Появился батюшка, и Мила пошла к нему. Они долго о чём-то говорили, и она даже что-то записывала. – Всё будет хорошо! С Богом! – услышала я его слова. И Мила заулыбалась… Мы шли домой вместе. – Вы, наверное, думаете, что я заносчивая и гордая, – произнесла Мила. – А я просто устала всем всё объяснять. Да и столько уже наслушалась… Я промолчала. Мила пригласила меня с девчонками как-нибудь зайти в гости – поиграть с собаками. Я согласилась. И обязательно приду. Но чуть позже. А пока мне просто очень стыдно. И я всё думаю: "Откуда в нас столько грязи? Откуда во мне столько грязи? Почему мы так легко думаем о человеке все самое плохое?" И я очень хочу, чтобы у Милы, у этой удивительной женщины, которую мы все осуждали, всё, в конце концов, стало хорошо. Чтобы Леночка обняла её, прижалась к ней и сказала: "Мамочка!" И знала, что её больше никто никогда не отдаст. И чтобы рядом радостно скакали чудесные добрые собаки – Тёпа, Майк и Феня…. А быть может, случится чудо, и у Милы будет хороший настоящий муж. А у Леночки появится братик или сестричка. Так бывает, ведь правда? И чтобы никто никогда не сказал им больше ни одного дурного слова! © Елена Кучеренко #доброеОК
Следующая публикация
Комментарии 1