История села Троицкое

Записано жителем села Троицкое И.В. Козловым.
«Каждый человек, село, город, район, область, край, республика и страна имеют свою неповторимую историю».
Написано с записей И.В. Козлова летом 1999 года.
Село – таких в стране много, расположено оно на небольшой степной извилистой реке, которая берет свое начало в степях Среднего Заволжья. По берегам реки то тут, то там, в извилинах растут деревья разных пород. На склонах правобережных холмов, которые разрезаются лесистыми оврагами, пасутся стада овец, коров и лошадей.
В 1830-х годах, деревня, в которой я родился и вырос, была организована переселенцами из далеких краев Малороссии по указанию помещика Смирнова, который никогда не приезжал в свои владения. Этот рассказ дошел до меня от моего деда в 1922 году, который шел по наследству и дошел до меня.
История села, как видите, уходит вглубь XIX века. Когда приехали переселенцы, а они ехали на лошадях, за ½ тысячи верст по побережью в течение всей весны и приехали в день Троицы на свое назначенное место, где и протекал тихий ручеек с дремучими лесами. По ту и другую сторону возвышались холмы и небольшие горы, спускавшие свои склоны к этому ручью. Этот ручей был с прозрачной холодной водой и был назван Моча (нынешняя река Чапаевка). Благодаря труду приехавшего человека, ручей превратился в небольшую реку, в результате того, что стали строиться запруды для водяных мельниц. Это у села Покровка, села Каменка и села Троицкое, которое было названо по той причине, что люди приехали на место на Троицын день. Так обосновалось и росло село Троицкое.
В 1861 году, когда было отменено крепостное право, село получило вольную, и крестьяне зажили свободной жизнью. Но по-прежнему работали на барщине у помещика Смирнова и князя Шабалова-Щербатова, потому, что земли у крестьян было очень мало. Это кулачка Филькина, Горбатая, Подовка.
А за Микишкиным оврагом, где проживал лесник Микишка, земля была уже Смирнова,выше – Горбатой, за Шабаловой шишкой – земля Шабалова. И вот крестьяне, организовав общину, вырубили за селом деревья в сторону Кочкарки, где ничего не сеялось,стали отвоевывать у природы десятину за десятиной плодородной земли.
В то время село было не село, а небольшой поселок, состоявший из 130 хозяйств.
В 1880-1890-х годах много ушли на строительство железки, как ее раньше называли, железной дороги, которую вели через Самару до Иркутска и дальше.В 1890-м году в селе оставалось 60-70 дворов. Строительство железной дороги потребовало много леса на шпалы, и Смирнов продал весь строевой лес, который стал беспощадно уничтожаться. С этим стали расширяться посевные площади и к 1912 году уже лес остался только в изгибах и излучинах реки. Итак, от дремучих лесов остались рощи, колки, перелески, т.е. в тех местах, где нельзя было вывезти, т.е. на крутых склонах и в трясинах.
Так, у села Троицкое остались Роща, Студёное, Старица. А в Империалистическую войну и гражданскую, когда проходили белочехи и в 1919 году половина леса Старицы сгорело, откуда и стали называть эти леса Горелое, напротив Студеного леса. Он был так назван, потому что в этом лесу было очень холодно и в него боялись ходить крестьяне. Напротив Студеного леса возвышаются крутые, красивые склоны, которые в результате прошедшего большого ливня были смыты водой и их красота была сломана. Отсюда до сих пор эти обрывы называются Сломаное. А Алявы горы называют потому, что они аляпистые. Антонов пчельник был назван по имени Антона, который держал в этом лесу пчел. Абызов овраг называется так потому, что он был на участке Абызова Ф., а около него находиться Микишин овраг, там жил дедушка Микиша. Такая местность и природа была в те далекие времена села Троицкого.
После революции в 1917г. село стало бурно развиваться. В годы новой экономической политики (НЭП). В гражданскую войну село почти не пострадало, в виду того, что оно расположено в стороне от железной дороги. Всего один раз проходили через деревню белочехи, и все обошлось без боевых действий. (В начале села на берегу реки, у старого кладбища стоит памятник с надписью: …... Старики говорят, что там были зарублены 3 красноармейца)
К моменту Великой Октябрьской революции село имело 280 хозяйств. Большинство бедняцко-середняцкие. В 1921г. все Поволжье охватила небывалая засуха. Весна была очень благоприятная, выпадали редкие дожди, бурно развивались растения ( рожь, пшеница, ячмень и д.р), но настал июнь, подул жаркий южный ветер и за 20 дней все хлеба были сожжены. Даже в низинах и около воды посохла трава. Наступил неимоверный голод, село с каждым днем редело. Половина изб были заколочены, их жильцы разъехались по разным сторонам, кто в Сибирь, кто Среднюю Азию. К январю в деревне не осталось не только скота, но и кошек, и собак. На помощь голодающим в нашем селе открылась столовая в здании бывшей школы, где один раз в день выдавался для детей обед. (деревянное здание, отапливаемое при помощи галанки (печки), которое примерно в 70-80х годах было продано и разобрано, с этих пор детей возили на учебу в другие населенные пункты). Организовало эту столовую небольшое государство Швеция.
В начале 1922г. в деревне осталось более-менее крепких хозяйств около 80 дворов. Но как ни трудно, а жизнь брала свое. Весной 1922г. стали возвращаться селяне, не было ни лошадей, ни сох, ни плугов (которые в то время были редкостью) не было и семян. И вот в апреле 1922г организовывается комитет бедноты, которому государство оказало помощь, несмотря на то, что в стране царила полная разруха. Посевная площадь сократилась до 30%, но народ стремился любыми средствами засеять хотя бы полдесятины. В ход пошли сохи, лопаты, которыми не пахали землю, а просто ковыряли. Сеяли, как и раньше вручную разбрасывая зерно, весна этого года была чудная, теплая, дождливая, и брошенное слабое семя пошло в рост. К середине мая все вокруг зазеленело и расцвело, хлеба были такими высокими, что даже можно было заблудиться в них, лошади с упряжкой не было видно.
И вот наступило время уборочной, пошли в ход косы и серпы, на каждой десятине образовались копна и скирды от снопов. В поле были все: от мала до велика, в деревне оставались только больные, да три петуха горланили.
Для лучшей и быстрой уборки хлеба образовались мелкие артели, по 5-6 дворов. В августе стали свозить снопы на гумна (место для хранения соломы, сена) кто на лошади, кто на корове, кто и на себе. К сентябрю хлеб с поля был убран, а молотить его стали уже в октябре 70-80% молотили цепами (ну это орудие простое; брали деревянный черен метров 4-5 длинной, к концу его ремнем или цепью закрепляли палку с метр длинной и вот разостланную пшеницу на земле колотили, затем граблями или вилами переворачивали и молотили вновь) так и проходила уборка урожая. После молотьбы зерно собирали в кучу и деревянными лопатами подбрасывали вверх, чтобы очистить зерно от соломы, но это в том случае, если был ветер. Нет ветра, нет работы. Молотьба в этот год затянулась до зимы. Декабрь на дворе, а молотьба все еще шла. Но несмотря на эти трудности, народ ожил.
В результате (Н.Э.П) сельское хозяйство страны по тем масштабам пошло в гору, с 1922г. и по 1929г. т.е. за 7 лет. В деревне бурно стало развиваться «кулачество» или крепкие хозяйства с наемной силой до 20-30 человек в сезонное время, т.е. в уборочную и с постоянными работниками 2-3 человека. За эти 7 лет в деревне уже было полупомещиков с 200-300га земли 5 хозяйств; от 30-100га 40 хозяйств; от 10-20га 60 хозяйств; 5-10га 80 хозяйств. Итого 185 хозяйств. А 102 хозяйства имевшие землю, но не имевшие рабочей силы, сдавали землю в аренду кулакам. На аренду заключался договор, на 5-6 лет бедняк продовал землю и получал за это деньги или ежегодно определенное количество пудов хлеба.
Бедняк имевший 5-8га земли, сдавал ее кулаку, который ее обрабатывал и половину урожая отдавал бедняку, но в то время было много хитростей, обмана и жульничества, так что этот бедняк, несомненно, получал не полностью положенного ему хлеба, которого ему не хватало и до Рождества и он с поклоном шел к своему покровителю. И в результате за 2-3 года земля оказывалась уже куплена, и бедняк оставался без земли, и ему ничего не оставалось, как идти только в батраки. Так деревня снова начала расслаиваться на классы: «кулаков и бедняков» между которыми были и «середняки» из которых вырастали кулаки или прибавлялась семья батраков.
В 1928г-1929г партия и правительство, видя этот бурный рост кулачества, решила организовать коллективные хозяйства. Это была вторая революция после 1917г.
1929г. в деревне было 320 дворов из них:
Кулаков - 64 двора: лошадей 195; коров 448; овец 1126; свиней 122.
Середняков - 140 дворов: лошадей 280; коров 153; овец 815; свиней 80.
Бедняков – 86 дворов: лошадей 86; коров 41; овец 174.
Безлошадных – 30 дворов.
Птицы: кур, гусей, уток в каждом дворе было не менее 10 голов, т.е. от 10-100шт.
Таковым стало село к 1929 году, т.е. к моменту коллективизации сельского хозяйства.В марте месяце шли бурно развивающиеся события. Это то, что партия взяла курс на коллективизацию сельского хозяйства и ликвидацию кулачества как класса, который к этому времени стал все больше укрепляться в с/х, развивалась эксплуатация беднейшего населения деревни.
Отдельные хозяйства стали уже полупомещиками, имея в хозяйстве до 500 га земли, и до 100 человек работников временных в сезон уборочных работ и до 15 человек постоянных. Поэтому дальше отступать было некуда. Началась коллективизация.
Зимой 1924 года почти везде проходили сходки, собрания и заседания. Село превратилось в сплошной шумный улей.
Партия послала в деревню представителей рабочего класса – 25 тысячников.
У нас был товарищ Бордешев – это среднего роста, худощавый, красный ковалер, горяч, но тактичен, за словом в карман не полезет. Председателем сельсовета был поставлен вместо Шепелева Дементья, мужика тихого, спокойного, Кутырева Михаила Дмитриевича, с твердым характером, большим упорством и хладнокровием.
На собраниях и сходках кричали до одури и нельзя было понять, кто что предлагал. Кулаки против, а с ними и большая часть середняков и только батраки, и бедняки были за коллективизацию. В один из мартовских вечеров, когда я (И.В Козлов) был еще подростком, довелось проскользнуть в попов дом, где были сходки и я увидел то, что нельзя даже сфантазировать. Дом был забит до отказа: были открыты и окна, и двери, в помещении было так накурено, будто мужики хотели выкурить себя из помещения. На столе горела, вернее коптила, лампа, которой не хватало воздуха, и кто сидел там, тех не было видно. И вот в этом табачном дыму стояло такой гвалт, что разобрать было невозможно. Надрывисто кричали голоса, проклиная Советскую Власть большевиков, кто кричал проклиная кулаков и кровососов. Тут же свистели, ругались на чем свет стоит, кто-то шептал молитву и крестился. И где-то в дальнем углу пронзительно кричала баба, будто ее резали. В этот вечер пришлось голосовать несчетно раз: кто за колхоз, а кто против. И так было бы без конца, если бы не случай, который произошел у крепкого середняка.
Семья сидела и ужинала на кухне, а через окно из передней неизвестные люди вытаскивали их добро, т,е. одежду, обувь и укладывали на тарантайку, которая была на резиновом ходу. И вот крик «жулики» и я увидел то, что и вообразить невозможно: произошла давка и в дверях, и в окнах, которых не осталось не одного целого, и вот в течении 2-3 минут 150 человек мужиков оказалось на улице и побежали кто куда, кто на мост,, кто в другие стороны, а не к месту происшествия. На улице такая темень что и не разобрать лица человека. Село превратилось в взбудораженное осиное гнезно. Стали обшаривать все бани, сараи, гумна и нигде никого… Так закончилось это бестолковое собрание.
В последствии выяснилось: чтобы разрядить обстановку, инсценировали ограбления, которые произошли в трех домах. Кто это сделал неизвестно. Известно только то, что собрание было сорвано и списки проголосовавших были порваны на мелкие клочки, которые собирали утром около попова дома.
Видя это, руководители села стали собирать народ с утра на свежем воздухе. И вот тут по истине была полная демократия, куда собралось все село от ребятни и до глубоких старцев и старух. Все охали и ахали: куда это ведет нас Антихрист, видно пришел свету конец, всех сгонят как скот в одну калду, и не поймешь где свои, а где чужие. Все будет общее: и бабы, и мужики, и дети. И каких только не пускали слухов.
Кулак был против колонизации, и стал действовать на людей всеми способами и средствами, пропагандой, и Богом, и угрозами, и даже пытался применить вооруженную силу. Пошли поджоги, летели камни из-за угла в активистов колонизации, так продолжалось до весны, в течении двух месяцев. Но вот наступили весенние теплые дни, выгнали скот, и стали готовиться к боронованию. А колхоз еще как положено не создался, 10 апреля были созваны все бедняки, а их собралось 40 семей, и наконец-то, организовали колхоз, избрали председателя которым стал «Попов Иван Федорович», колхоз получил название «Красная Заря», в этом колхозе было 18 рабочих лошадей, начали готовиться к севу.
Началась вторая революция в деревне, появились вооруженные люди. В ночь на 12 апреля было арестовано 40 человек самых богатых. Запрягались телеги, грузили баб и их детей и увозили в с.Иващенково (ныне г.Чапаевск). Скот согнали в трех дворах бывших кулаков: в одном дворе были лошади, в другом коровы, в третьем овцы. Там и тут происходила борьба лошади лягались, кусались, коровы пырялись, овцы и бараны тоже, даже у кур происходили петушиные бои.
И вот председатель колхоза «Попов Иван Федорович» собрал всех членов артели, закрепил каждого по уходу за скотом, так как содержать скот было негде, пришлось на скорую руку строить калды, которые строились на огородах заложенных плетнями. Сделали из жердей ясли, стали возить сено, вскоре за работу принялись и бывшие «кулаки-лодыри» в организованном колхозе. К работе привлекались все от 7 лет до 70, все кто мог двигаться.
После ареста 40 семей собрали собрание и на этом собрание был такой порядок! И тишина, тут уже выступали активисты и коммунисты, а их было всего 8 человек. На этом собрании в колхоз было записано 70 семей, с таким составом мы и выехали в поле. Но прежде, чем приступить к полевым работам устроили своеобразный праздник весны, сшили чучело в рост человека, усадили его на телегу, а на другой телеге положили неотесанный сбитый гроб и в 60 плугов, и телег выехали в поле, и по дороге к полю на равнине за селом разожгли костер, заколотили чучело в гроб и сожгли его, а на гробу было написано «Отречемся от старого мира, сбросим прах его навсегда». С этим был похоронен и сожжен единоличник, и тут же под красным знаменем двинулись в поле с песней.
Все 60 плугов один за одним двинулись, и сразу образовалась широкая полоса черной земли, еще парившая под лучами яркого весеннего солнца. Эта полоса переехала все лоскутки единоличного хозяйства. Так 16-17 апреля началась новая жизнь в нашей деревне. А на конце пашни сразу 3 кухни варили хороший обед.
Первый коллективный обед, где присутствовало около 120 человек. Здесь были серьезные разговоры, здесь были песни и смех. А особенно это нравилось молодежи. Так началась наша коллективная жизнь.
Но нашему небольшому коллективу противостояло еще колоссальная сила: единоличники, которые по-одиночки в сотни телег и тележек выехали в поле и, как грачи, расползлись по своим клочкам делянок, задрав кверху оглобли, как беспорядочная артиллерия, направленная в разные стороны. Степь залилась слабыми кострами, под каждой телегой варился обед. Другое дело – наши костры горели ярко, коллективно. Стан при обеде шумел, как деловой улей в весеннюю пору. А солнце светило для всех ярко и грело так, будто решило отдать всю свою солнечную энергию людям. В артели мы установили палатки, сделали шалаши и всю посевную от 20 апреля до 20 мая не уезжали домой. Да он, дом-то, нас и не тянул, потому что нам молодым, было особенно весело: до глубокой ночи, пока нас не разгоняли старики, слушали песни, смех и пляски. Так начался наш коллективный труд, на зависть единоличникам. И после посевной колхоз стал расти. К уборочной в него вступило более 70 % семей. А при помощи чересчур горячих голов к осени 1929 года уже было объединено на 100 % семей, а противников коллективизации второй волной раскулачили и еще 20 семей. Они были высланы. А некоторых более активных противником коллективизации осудили и сослали на север, но к следующей весне вышла статья Сталина «Головокружение об успехах». Эта статья дала повод к тому, что колхоз в течение трех дней развалился и в нем осталось 60 семей. Скота было много, запасов не было, и зимой чувствовалась рука врага. Стали выходить из строя лучшие лошади, дохли коровы, и все меньше становилось овец. Рабочих рук в колхозе не хватало, но люди старались и сутками не были дома, а все работали на фермах и в бригадах.
Но не смотря на то, что колхоз почти развалился, все же лед единоличности тронулся, и к весне опять люди потянулись в колхоз. Пошел и середняк, а часть уехала в город, к весне 1930 года в селе не осталось ни одного единоличника и дело пошло на лад.
Вторую весну встречали уже всем селом, стали строить конюшню, коровник, гумна, которых было много. Все ликвидированные амбары ломались, а из них строили калды. Кулацкие дома также ломались и строились кулотстаны. Так село стало заметно пустеть, строения становились реже, как у старого человека зубы. К коллективному добру стали относиться как к чужому: рвали, ломали, жгли и уничтожали постепенно, но настойчиво из-под тешка враг действовал.
В летнее время выводили всех рабочих лошадей на улицу, привязывали к столбам и целый день в жару скот томился без воды, а к вечеру многие лошади не выдерживали, а падали от солнечного удара и их расстреливали. Расстреливали беспощадно, по 30 голов в день. Образовались глубокие ямы с животными трупами. Их обливали керосином и какой-то вонючей жидкости и жгли. Так к осени 1930 года в колхозе осталось около 200 рабочих лошадей. Так действовали враги не только коллективизации, но и враги советской власти. И только в 1931 году эта вражеская рука была повсеместно остановлена с разоблачением районных руководителей и даже областных Средне-Волжского края.
В 1931 году, весной, прибыл первый советский трактор «Фардзон», приехал на нем Пропадалин Николай. Сколько было радости!
Этот день был праздником, песни, пляски, трактор появился! На «Белой глине» и старухи и старики прятались по избам. Так как трактор с треском и дымом въехал в село и тут же был окружен молодежью, но взрослые мужики и бабы держались подальше от этого гудящего черта. И до самого позднего вечера мы катались на нем по селу до изнеможения тракториста. И появилась тогда песня на селе «Прокати ты нас, Коля, на тракторе, по околице нас прокати…» Катались до тех пор, пока не кончилось все горючее и он заглох, тогда его буксиром прикатили до школы, до пожарного сарая.
На второй день прицепили за трактор плуг в два лемеха и поехали пахать, прокладывая первую борозду по родным полям. Когда трактор шел по деревне, то от него шарахались не только старики и старухи, но и скот. Когда прокладывали первую борозду, то в поле было по крайней мере полсела: все смотрели и не верили, что «чугун», а пашет. Как же так?? Не живая, а едет и сильнее, чем 4-6 лошадей. Но потом все привыкли, и к концу года не обращали внимания. А осенью этому трактору, который находился в поле, так как тракторист был пьян и бросил его, кувалдой пробили блок двигателя, так трактор ушел на переплавку.
Позже прислали американский трактор «Олс-пуль», эта громадина была на гусеницах, с крышей, и таскал плуг он уже с четырьмя лемехами, но шел он очень медленно. И зябь все же поднимали на лошадях и никогда не успевали поднять ее полностью, хоть и пахали до глубокой осени.
В 1931г. организовался МТС, в котором насчитывали 32 трактора ХТЗ или СТЗ, 5-6 комбайнов, на каждый колхоз района приходилось почти по одному трактору. Конечно эта техника не обеспечивала сельское хозяйство и колхозы по прежнему поднимали зябь на лошадях и быках. Начинали пахать с октября и до самого снега, много земли оставалось не вспаханной, поэтому приходилось пахать еще и весной.
В работе тогда насчитывали 14 колхозов и один совхоз имени Ленина или как его называли «Ленинский зерносовхоз» . Затем в 1932г. организовали совхоз «Прибой» (Район назывался Чапаевский). Позже совхоз «Победа», ныне центральный совхоз «Прибой». Урожаи были небольшие, 13(ю) уборочную так же убирали на лошадях «лобогрейками», самоскидками и сноповязами, которые применяли очень мало - не было шпагата. Уборка обычно начиналась в первой половине июля и кончалась в декабре. Часто государственный план не выполнялся и колхозники получали очень мало хлеба, а порой оставались должны. В 1931г. на трудодень выдавали по 2кг хлеба; в 1932г. по 1,5кг; а в 1933г. по 0,2кг…
Уборка хлеба проводилась так: пускали жатки и скашивали хлеб, потом женщины копнили, затем свозили лошадьми на рыдванах на тока, их было 3-4, затем делали ометы, клади и только в сентябре начинали молотьбу. У нас была одна молотилка М-1000 и 5 конных молотилок. Все село от мала до велика было на току. Молотили до глубокой осени, тут же вручную веяли, грузили в телеги и фургоны и везли в г.Чапаевск на элеватор. Так работали по 16-18ч в день, на току были организованны обеды, кашевары круглые сутки варили щи да кашу и привозили молоко. Вся молодежь в летнее время находилась безотлучно в поле, в деревню приходили лишь в баню.
В 1931г. председателем колхоза был «Мирсков Тимофей Павлович», а председателем сельсовета «Кутырев Михаил Дмитриевич». 1932 год в жизни села ничего нового не дал, разве только то, что колхоз стал развивать животноводство и огородничество, но несмотря на расширение отраслей колхоз прибыли почти что не имел, не хватило расплатиться с государством и МТС(за трактора), колхозникам в этом году было выдано всего по 1,5т зерна, и то из них было удержано, за то, что кормили в летнее время. На зиму колхознику оставалось не более 300г на трудодень, а это с горем пополам хватало до весны, в моде была картошка и тыква. Кормов для личного скота почти не давали и спасала только ночь, косили и возили на телегах, на себе. И к этому неналаженому делу прибавилась большая беда на урожай.
И вот уже 1933г, председателем колхоза назначили «Абрамова», который был местным, его заметил «Сафронов П.» который тоже был недолго председателем. Позже уже прислали товарища «Мещерякова Н.Ф.», весной было жарко, поэтому в поле выехали раньше обычного, пыль столбом, и ни одного дождя. Поэтому посеянное зерно оставалось в большей части не взошедшим. Среди колхозников стала нарастать тревога, предчувствие неурожайного года. Люди стали уходить поодиночке и семьями, без документов и отходных (это давалась справка на время, т.е. в отходничество), но ушедшие уже как правило не возвращались.
Таким образом хозяйство снова начало терять свою силу, для того чтобы прокормить скот, были мобилизованы почти все на уборку сена в лугах. Но и здесь травостой был только в низинах и около озер. Уборка сена шла довольно медленно, трава стала перестаивать, тем самым ухудшалось качество корма. Колхозники в это время питались очень плохо, некоторые занимались ловлей рыбы, а некоторые ловили и варили лягушек. Поэтому работа на уборке сена шла очень плохо. В июле в поле все еще сеяли подсолнух, картошку, просо. При этом много семян растащили, ну а государственный план надо было выполнять. Так 70% процентов семян не взошло, а то что было, отправили на элеватор в г.Чапаевск.
В очередной раз колхоз «Красная Заря» остался без урожая, скот кормили гнилой соломой: раскрыли все избы, скотные дворы, большой коровник, так как крыши этих строений были соломенные. И все же на 50% скот подох. Весной люди стали самовольно покидать деревню, так как стали опухать от голода, продали всю одежду, ходили меняли по окрестным селам, где люди жили гораздо лучше чем мы. Стали ездить за коммерческим хлебом в Самару (в городе в это время были карточки, кто не уезжал из села, продавали скот и ездили в Пензу за пшеном). Так и закончился 1933г, за этот год умерло от голода и болезней 50-60 человек, стариков и детей.
Пришла зима 1934г, на отчетном собрании в январе месяце был избран новый председатель колхоза «Гороскин В.И» он организовал перегон скота, особенно молодняка, в с.Купино, т.е. ближе к сену, к лугам и озерам. Возможно это и дало шанс сохранить оставшиеся поголовья. Гороскин был председателем колхоза до 1937г., после он ушел в райком партии. Итак 1934г. был среднего урожая, работы уже стали больше механизированы, в селе было 5-6 тракторов и 3-4 комбайна, но несмотря на это всю землю под зябь не поднимали. В этом году за каждый трудодень было выдано по 1кг.
На подходе был 1935г и этот год так же не принес урожая колхозу, народ в очередной раз стал покидать село, люди уходили кто в г.Чапаевск, а кто на каменоломлю, колхоз все больше беднел, село разорялось, увозились дома в город и на их месте оставались только камни. Когда с одной улицы на другую возможно было перейти только переулками, то теперь с 1935г можно было ходить и ездить в любом направлении по селу. В селе оставалось 15-20 хороших домов с деревянными и крытыми железом крышами. Остальные дома были крыты соломой.
Такая вот выпала доля на наших с Вами прадедушек и прабабушек, а где-то и на бабушек и дедушек, прочитав всю эту историю жизни наших предков, начинаешь задумываться о своем настоящем и будущим. Не забывйте историю своего родного края!