Предыдущая публикация
АТОМНАЯ БОМБА ДЛЯ СТАЛИНА
Часть 1
ПРЕДИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ ЗАБУГОРЬЕМ...
В начале и середине 1930-х годов ученые как на Западе, так и в Советском Союзе занимались изысканиями в области атомной энергии. Весной 1939 года группа американских ученых передала в правительство письмо об их обеспокоенности уровнем немецких разработок в этой области. Однако правительственные чиновники посчитали идею использования невидимого атома в военных целях фантастикой в духе голливудских фильмов-катастроф. Письмо погрязло в бюрократических архивах.
Но ученые не унимались. Бежавший в годы фашизма в Америку венгерский физик Сциллард убедил Эйнштейна написать Рузвельту письмо. В нем указывалось на «возможность появления бомб нового типа на основе атомной энергии, обладающих огромной разрушительной силой».
Рузвельту письмо было передано нью-йоркским банкиром Саксом 11 октября 1939 года, когда в Европе уже шла Вторая мировая война.
Президент немедленно отреагировал и поручил своему адъютанту Уотсону связать Сакса с нужными людьми. Так был создан Совещательный совет по урану, который начал предварительные исследования о возможности создания атомного оружия. Рузвельт уведомил об этом, как и о том, что подобные работы, возможно, ведутся и в Германии, Черчилля, которого это известие чрезвычайно обеспокоило. Он запросил министра авиации: «Умоляю сообщить, какова вероятность того, что атомные бомбы посыплются на Лондон?»
Рузвельт и Черчилль согласовали характер совместных действий, придавая огромное значение работе разведок. Черчилль, в частности, поручил изучить реальность «срыва методами тайной войны возможных усилий нацистских ученых и одновременного обеспечения приоритета за Англией в разработке атомной бомбы».
Забегая вперед, скажем, что в 1941 году начальник чехословацкой разведки полковник Моравец передал союзникам первые данные о немецких экспериментах с «тяжелой водой» в Норвегии. Это была очень важная информация, свидетельствующая о том, что немецкий проект находится в стадии технологической реализации.
Английская разведка немедленно приняла меры. В Норвегию было заброшено несколько диверсионных групп, одной из которых удалось взорвать завод по производству «тяжелой воды». Но немцы восстановили его. Завод периодически бомбили, но без большого успеха, завод продолжал работать. Наконец, диверсантам удалось потопить судно, перевозившее запасы «тяжелой воды» за несколько месяцев работы. А затем и авиация доделала свою работу. Немецкая программа производства атомного оружия была сорвана.
В 1941 году по указанию Черчилля в Англии был принят проект, получивший кодовое наименование «Тьюб Эллойз» («Трубный сплав»). Под этим именем скрывался комплекс мероприятий, направленных на создание английской атомной бомбы. К работам по этому проекту были привлечены лучшие английские и зарубежные физики-эмигранты. В их числе и выдающийся германский ученый, коммунист, Клаус Фукс.
* * *
АТОМНАЯ БОМБА ДЛЯ СТАЛИНА
Исследования в области ядерной физики успешно велись и в СССР. Но, уже начиная со второй половины 1930-х годов, они начали отставать от мирового уровня, но не из-за неспособности ученых, а по причинам идеологическим, а может быть и бюрократического порядка. В 1936 году сотрудников Физико-математического института в Ленинграде, возглавляемого А.Ф. Иоффе, критиковали за то, что их исследования «не имеют практической перспективы». Как вспоминал академик Г.Н. Флеров, даже «Курчатов не считал возможным дальше тратить усилия на ядерную физику, которая в тот момент казалась ему чем-то слишком уж далеким от жизни, от войны…».
Но все же к концу 1939 года тот же Курчатов, Флеров, Харитон, Зельдович и другие пришли к выводу, что создание атомного оружия — дело не такого уж далекого будущего. В связи с этим Академия наук СССР постановила считать ядерную физику одним из своих кардинальных направлений.
Но наступил 1941-й. В ноябре 1941 года на заседании так называемого «малого президиума» Академии наук с участием ряда руководителей физических исследований в Советском Союзе было признано «абсолютно невозможным в условиях войны возобновить изыскания в области атомной энергии, которые требуют очень больших затрат, людских и финансовых резервов».
А между тем на столе начальника разведки уже давно лежало сообщение Лондонской резидентуры с подробной информацией Дональда Маклейна о принятии в Англии проекта «Тьюб Эллойз» о формировании «Уранового комитета», начале работ по созданию английской атомной бомбы и о сотрудничестве Англии и США в этой сфере.
Непосредственным руководителем научно-технической разведки в это время был Леонид Квасников. Не дожидаясь указаний «сверху», он, по своей инициативе, еще в конце 1940 года дал шифровки в Лондон, Вашингтон, Нью-Йорк и Берлин с предложением организовать работу по атомной проблематике.
Попытаемся ответить на вопрос, когда Сталин узнал о проблеме атомной бомбы, заинтересовался ею и взял под свой контроль.
Известный исследователь истории разведки, Ласло Фараго, утверждал в своей книге «Война умов», будто бы один русский разведчик случайно «за завтраком 28 марта 1945 года» узнал об англо-американской попытке применить атомную энергию в военных целях, о чем «было доложено самому Сталину». По его заданию, «русская разведка в течение трех месяцев снабдила своих ученых необходимыми данными для создания собственной атомной бомбы».
На самом деле все было далеко не так. Сталин узнал о работе над атомной бомбой намного раньше, а разведке потребовалось намного больше времени, чтобы добыть атомные секреты. Но когда же? Во всяком случае, провожая в октябре 1941 года в Америку нового резидента, Василия Зарубина, Сталин ни словом не обмолвился об атомной бомбе. Его больше интересовали другие проблемы, в частности, не попытаются ли американские недоброжелатели использовать «политического мертвеца», А.Ф. Керенского, для формирования русского правительства в изгнании.
Однако информация разведки о мощном развороте атомных исследований в США и Великобритании постепенно коренным образом меняла отношение к ним со стороны руководства страны и лично Сталина. Когда первые сообщения Лондонской резидентуры о создании в Англии проекта «Тьюб Эллойз» были доложены Берии, он отверг их как дезинформацию, нацеленную на отвлечение людских и материальных ресурсов Советского Союза от военных усилий. Однако он дал согласие направить сведения Лондонской резидентуры об атомном оружии на экспертизу в 4 отдел НКВД. Это был крупный научно-исследовательский центр, имевший собственные лаборатории и производственную базу. Оттуда 10 октября 1941 года поступил ответ, судя по соображениям и терминологии, написанный физиком. Отзыв носил уклончивый характер: создание атомной бомбы не исключено, но на это потребуется много времени, и не все еще ясно
Имеются данные о том, что Берия все же доложил устно Сталину информацию Лондонской резидентуры и отзыв 4 отдела НКВД. Сталин высказал мнение о том, что вопрос этот интересный и важный, но сейчас, когда речь идет о существовании самого государства и все силы надо бросить на решение неотложных задач, заниматься им нет возможности. Тем не менее он поручил Берии дать задание разведке проверить эту информацию и собрать все возможные данные по этой проблеме.
Следовательно, можно считать, что впервые о том, что на Западе ведутся работы над атомной бомбой, Сталин услышал в самые тревожные дни осени 1941 года.
Существует красивая романтическая легенда о том, что некий молодой лейтенант Флёров, находясь на фронте, обнаружил, что в иностранных научных журналах, начиная с 1940 года, исчезли статьи по атомной проблематике. Из этого он сделал вывод, что она засекречена и, следовательно, ведутся работы над атомной бомбой. Об этом он написал Сталину, и тот отдал приказ нашим ученым и разведчикам также заняться этой проблемой.
В этой легенде, как и всякой другой, доля правды есть. Действительно, Флёров, но не молодой лейтенант, а очень крупный ученый, во время войны был мобилизован и служил, правда, не на фронте, а в Воронеже, который до лета 1942 года находился далеко от фронта. И в библиотеке местного университета, который даже во время войны получал иностранную техническую литературу, он имел возможность ознакомиться с ней и прийти к указанному выше выводу. Он, действительно, в декабре 1941 года написал письмо в ГКО с призывом начать разработку собственного атомного оригинала, но ответа не получил.
* * *
Одновременно с этим, в декабре 1941 года, к немецкому коммунисту-эмигранту Юргену Кучински, проживавшему в Лондоне, обратился немецкий ученый-коммунист Клаус Фукс, работавший по проекту «Тьюб Эллойз». Он подготовил подробное сообщение о состоянии и результатах работ по атомной проблематике в Англии и США и из идейных соображений решил передать его Советскому Союзу. Кучински нашел способ сообщить о нем послу Майскому, который поручил работу с Фуксом не резиденту НКВД Горскому, а резиденту ГРУ Склярову. По заданию последнего, встречи с Фуксом проводила Урсула Кучински, сестра Юргена, известная советская разведчица, кавалер двух орденов Красного Знамени. Регулярно встречаясь с ним, Урсула передавала в резидентуру поистине бесценную информацию.
По мере накопления в научно-технической разведке информации по атомной проблематике, она была сконцентрирована в деле, получившем название «Энормоз» — по-латыни нечто громадное, страшное и чудовищное. Так стала называться и операция внешней разведки по добыче атомных секретов.
В феврале 1942 года фронтовые разведчики нашли в портфеле убитого немецкого офицера тетрадь с непонятными расчетами. Сначала решили, что это какие-либо шпионские записи, но когда с ними ознакомился начальник инженерной службы, он понял, что дело обстоит сложнее. Тетрадь направили в адрес уполномоченного ГКО по науке СВ. Кафтанова. Было установлено, что в тетради находятся расчеты, подтверждающие, что немцы ищут способы применения атомной энергии для военных целей. Офицера посчитали молодым ученым, случайно попавшим на фронт, который даже в боевой обстановке не мог расстаться с любимой работой. Но Кафтанов высказал другое мнение: это, скорее всего, был офицер, специально прибывший на юг России для поиска урановых месторождений.
На основе сообщений Фукса, Маклейна и других полученных данных в марте 1942 года научно-техническая разведка (НТР) за подписью Берии подготовила докладную записку на имя Сталина. В ней, в частности, говорилось:
«В ряде капиталистических стран в связи с проводимыми работами по расщеплению атомного ядра с целью получения нового источника энергии было начато изучение вопроса использования атомной энергии урана для военных целей.
В 1939 году во Франции, Англии, США и Германии развернулась интенсивная научно-исследовательская работа по разработке метода применения урана для новых взрывчатых веществ. Эти работы ведутся в условиях большой секретности…
…Изучение материалов по разработке проблемы урана для военных целей в Англии приводит к следующим выводам:
1. Верховное военное командование Англии считает принципиально решенным вопрос практического использования атомной энергии урана-235 для военных целей.
2. Урановый комитет английского военного кабинета разработал предварительную теоретическую часть для проектирования и постройки завода по изготовлению урановых бомб.
3. Усилия и возможности наиболее крупных ученых научно-исследовательских организаций и крупных фирм Англии объединены и направлены на разработку проблемы урана-235, которая особо засекречена.
4. Английский военный кабинет занимается вопросом принципиального решения об организации производства урановых бомб.
Исходя из важности и актуальности проблемы практического применения атомной энергии урана-235 для военных целей Советского Союза, было бы целесообразно:
1. Проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном комитете обороны СССР из авторитетных лиц для координирования, изучения и направления работ всех ученых, научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся атомной энергией урана.
2. Обеспечить секретное ознакомление с материалами НКВД СССР по урану видных специалистов с целью дачи оценки и соответствующего использования.
Примечание: Вопросами расщепления атомного ядра в СССР занимались академик Капица — в АН СССР, академик Скобельцин — Ленинградский физический институт и профессор Слуцкий — Харьковский физико-технический институт.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия»
Однако Берия все время сомневался в необходимости направления этого документа Сталину, руководствуясь не только своим мнением о возможности дезинформации, но и тем, что у Сталина, как он полагал, весной и детом 1942 года были другие заботы: немцы наступали на Кавказ и Сталинград.
Тем временем Флёров оказался более «настырным». Он направил пять телеграмм, а в мае 1942 года в ГКО на имя Сталина поступило его второе письмо с убедительным призывом немедленно начать работы по созданию отечественного атомного оружия. Он писал:
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и все это время я чувствую себя в положении человека, пытающегося головой прошибить стену…
…Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляется против урана? — «Слишком здорово было бы».
…Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где их даже опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку… На первое письмо и пять телеграмм ответа я не получил.
Это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны, что будет не до того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу…»
Письмо опять попало к Кафтанову, и на этот раз он решил, что настало время доложить его Сталину. Но непосредственно сам делать это он не стал, а направил на рассмотрение Берии как члену ГКО. Тот адресовал его начальнику разведки:
«т. Фитину П. М.!
Прошу проанализировать предложение ученого-фронтовика в совокупности с теми материалами, которые у нас имеются по делу «Энормоз», и доложить к 25.05.42 г.».
Материалы дела были проанализированы Квасниковым и Овакимяном. В выводах составленной ими справки говорилось:
1. Письмо физика Флёрова может стать дополнительным импульсом к решению вопроса о начале работ в Советском Союзе. Но само по себе оно вряд ли возымеет действие на руководство страны, потому что фамилию ученого-фронтовика мало кто знает. Письмо сыграет свою роль, если доложить его т. Сталину вместе с другими разведывательными материалами: в первую очередь это агентурные донесения из Англии Листа и Чарльза, шифровка о поездке в Англию американских ученых по урановой проблеме и радиограмма.
2. Учитывая, что в нашей стране крупные ученые не очень-то верят, что в ближайшем будущем можно создать атомное оружие, полагали бы целесообразным вышеперечисленные документы направить для оценки не светилам отечественной науки, а сравнительно молодому, честному и уже довольно известному в ядерной физике ученому».
На роль такого ученого был выбран И.В. Курчатов.
В сентябре 1942 года у Сталина по этому вопросу состоялось совещание. В воспоминаниях Кафтанова об этом совещании говорилось: «Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение… После некоторого раздумья Сталин сказал: „Надо делать“.
Как пишет в своей книге «Нелегалы» В. Чиков, академик Иоффе на этом совещании, в частности, сказал:
—…Для решения стоящей перед нами весьма сложной научно-технической задачи есть только один плюс — мы знаем, что проблема атомной бомбы решаема. Но минусов у нас гораздо больше. Англичане привлекли к урановым исследованиям крупных ученых со всего мира: Кокрофта, Чедвика, Ротблата, Симова, Фриша, Пайерлса, Линдеманна. У нас тоже есть прекрасные ученые-физики, но все они заняты сейчас оборонкой. Англия имеет солидные научные базы в Оксфорде, Бирмингеме, Кембридже и Ливерпуле. У нас же их в настоящее время нет. А если и сохранились где-то, то находятся в плохом состоянии. Британские ученые опираются на сильную промышленную базу. У нас же ей нанесен войной значительный ущерб, а научная аппаратура эвакуирована в различные районы страны и практически оказалась теперь бесхозной…»
В свою очередь Сталин заявил:
— И все же вы, ученые, не должны опускать руки. Было бы, конечно, легче, если бы не шла война… потребуются огромные усилия всей страны, большие материальные затраты… Я понимаю, что проект создания атомной бомбы потребует принятия общегосударственной программы. Мы пойдем на это, несмотря на тяжелые условия военного времени. Риск будет вполне оправдан. Трагичность ситуации состоит в том, что когда надо сохранить мир, то нужно делать такие же вещи, как у противника. Да, только ответное взаимное устрашение поможет нам сохранить мир. Поэтому первое, к чему мы должны стремиться, — это развивать нужные для создания атомного оружия отрасли промышленности. Второе — поиск более коротких и дешевых путей его производства. Для этого, выражаясь языком сегодняшней войны, надо вам, товарищ Берия, сконцентрировать удар главных сил на ограниченном, но хорошо выбранном направлении. Во-первых, поставить на всех ключевых участках науки авторитетных ученых, чтобы они четко направляли усилия коллективов исследователей. Во-вторых, руководящим товарищам из министерств и ведомств необходимо уяснить, что ученые в данном вопросе ведущая, а не подсобная сила. И, в-третьих, более эффективно использовать труд в производственных коллективах… Теперь я хотел бы услышать от вас, ученых, сколько времени потребуется для создания атомной бомбы?
Академик Иоффе высказал мнение, что понадобится не менее 10 лет. Сталина этот срок явно не устраивал. Он заметил, что «мы со своей стороны готовы пойти на все, чтобы работа у вас шла более высокими темпами», и Берия «обеспечит вас недостающими научными сведениями».
Сталин предложил возглавить все научные работы по атомной бомбе академику Иоффе, но тот, набравшись смелости, сославшись на возраст, отказался и, в свою очередь, предложил кандидатуру Курчатова, которая и была утверждена.
— Мы утверждаем вас, товарищ Курчатов, — сказал Сталин, — в качестве руководителя проекта. Можете подбирать себе научный коллектив. Определитесь в ближайшее время со всеми вашими потребностями для решения обозначенной задачи. Не стесняйтесь, просите все, что вам нужно. В отдельной записке укажите, какие научные сведения вам хотелось бы получить из-за рубежа.
— Но разве это возможно? — Курчатов непонимающим взглядом смотрел на Сталина. — Все исследования за рубежом теперь строго засекречены. Исчезли даже публикации со страниц научных журналов…
— Это не ваша забота, товарищ Курчатов. У нас есть кому подумать об этом. — И Сталин в который раз перевел взгляд на Берию, потом снова на Курчатова: — Вы хотите что-нибудь сказать присутствующим?
— Да, товарищ Сталин. Очень коротко. Единственный путь защитить нашу страну — это наверстать упущенное время и незаметно для внешнего мира создать в Советском Союзе достаточного масштаба атомное производство. А если у нас об этом раззвонят, то США так ускорит работу, что нам их будет не догнать…
Игорь Васильевич хотел еще что-то сказать, но Сталин не дал ему договорить:
— Нет, товарищ Курчатов, вы все же постарайтесь их догнать…
28 сентября 1942 года, в разгар боев на улицах Сталинграда,
Сталин подписал постановление ГКО № 2352 «Об организации работ по урану». Позднее, 12 апреля 1943 года, была создана «Лаборатория № 2» АН СССР, призванная заниматься вопросами создания советского атомного оружия, начальником которой был назначен профессор Курчатов.
Можно только представить, как рвал на себе волосы Берия, когда оказалось, что докладная НТР пролежала без движения в ящике его стола полгода и была направлена Сталину лишь 6 октября 1942 года, когда основные решения уже были приняты, и она представляла лишь исторический интерес.
Следующая публикация
Нет комментариев