Предыдущая публикация
9 января мы вспоминаем Василия Гавриловича Грабина, выдающегося советского конструктора ствольной артиллерии и бронетехники, родившегося в 1900 года.
Василий Грабин окончил Московское высшее техническое училище имени Н.Э. Баумана и начал свою карьеру в Артиллерийском комитете Главного артиллерийского управления Красной Армии. Уже в молодом возрасте он проявил выдающиеся способности в области конструирования артиллерийских систем, что привлекло внимание руководства.
В 30-е годы XX века Грабин возглавил коллектив конструкторов, работающих над созданием новых образцов артиллерийского вооружения. Одним из самых известных его проектов стала знаменитая 76-мм дивизионная пушка Ф-22, которая стала основным орудием Красной Армии в предвоенные годы.
Во время войны Грабин продолжил свою работу, создавая новые образцы артиллерийского вооружения, которые играли ключевую роль в борьбе с немецкими танками и артиллерией. Его разработки, такие как 57-мм противотанковая пушка ЗИС-2 и 100-мм полевая пушка БС-3, стали настоящими легендами и помогли советским войскам одерживать победы в самых тяжёлых боях.
После войны Грабин продолжал работать над совершенствованием артиллерийских систем, разрабатывая новые модели орудий и внедряя современные технологии в производство. Его заслуги были отмечены многочисленными государственными наградами, включая звание Героя Социалистического Труда и орден Ленина.
Василий Гаврилович Грабин умер в 1980 году, оставив после себя богатое наследие в виде многочисленных проектов и разработок
Грабин о советском производств
Дадим слово Василию Гавриловичу Грабину, гениальному советскому конструктору артиллерийских систем, в том числе и знаменитой дивизионной пушки ЗИС-3, с которой капитан Цветаев из киноэпопеи «Освобождение» прошёл от Курской дуги до взятия Берлина. В своих мемуарах «Оружие победы» (имеются в Интернете в свободном доступе) изготовление опытных образцов пушек Ф-20 и Ф-22, которые должны были заменить старую трёхдюймовку, он описывает так:
«..Сборка шла не споро. Детали поступали некомплектно, в первую очередь приходили те, что были попроще, а более трудоемкие задерживались и, кроме того, часто были с изъяном — с отступлениями от чертежа и технических условий. Не было почти ни одного паспорта на трудоемкую деталь, на котором отсутствовала бы разрешающая пометка конструктора: допустить с таким-то дефектом на сборку. Все ведь делалось кустарным способом, без специальной технологической оснастки, да и технологии в настоящем смысле этого слова не было, кроме перечня последовательности операций. Все зависело от рабочих-станочников, от их квалификации…
Сборка ствола, затвора, поворотного и подъемного механизмов и многих других агрегатов проходила с большим напряжением: детали, как правило, имели много отступлений от чертежей…»
Вот наступил декабрь 1935 года и в серию к марту 1936 года нужно запустить дивизионную пушку Ф-22. Времени на подготовку производства не дано, и её начинают выпускать, импровизируя на ходу:
«Что означает так называемая временная технология? По существу, кустарный способ производства. Станочников вооружают только такими приспособлениями и таким специальным инструментом, без которых невозможно изготовить детали. Метод изготовления пушек по кустарной технологии требует высококвалифицированных станочников и слесарей, а наш завод в то время почти не имел рабочих такой квалификации, да и инженерно-технический состав в большинстве своем был еще слабоват. Временная технология угрожала нам безусловным невыполнением программы, низким качеством, низкой производительностью и высокой себестоимостью. Все попытки завода получить отсрочку, до тех пор пока не будет готова технология и оснастка, не увенчались успехом…
Началась обработка заготовок на станках. Горы стружки скапливались возле станочников; подсобницы не управлялись с уборкой. Кроме чертежей с перечислением операций, которые надо проделать, никаких других технических документов у станочников не было. Не удивительно, что почти никто не обходился без совета и помощи Волгина. Бегал пожилой человек, не зная покоя, от станка к станку, от разметочной плиты на сборку. Наконец детали стали поступать на контроль. Как правило, они браковались, еще не дойдя до приемщиков военного представительства. Тут же их деформировали ручником и сваливали в кучу, а потом отправляли на шихтовый двор для переплавки в мартеновских печах. Так называемые командные, наиболее трудоемкие детали ходили по цеху дольше, причем их паспорта были исписаны вдоль и поперек. Наконец, когда такая деталь поступала на окончательный контроль, ее тоже отвозили на шихтовый двор.
Годных деталей почти не было, а в цехах работа кипела. Литейный цех все лил и лил слитки, их пожирал кузнечно-прессовый цех, который, как и прежде, упорно ковал "слонов" (поковки, превышающие вес изготавливаемой из них детали в сотни(!!!) раз) и заваливал ими механосборочные цехи, а те перемалывали и перемалывали их в стружку и в брак. Пока шли мелкие детали, это было еще не так заметно, а когда пошли крупные, тогда все заметили и заволновались. Директор, технический директор, начальник производства, весь планово-диспетчерский отдел днем и ночью находились в цехах, решая возникшие вопросы — их была тьма-тьмущая. Все находилось в движении, в работе, но механосборочные цехи почти не давали готовой продукции. Цех общей сборки стоял без дела, ожидая поступления механизмов и агрегатов. А их не было. Многократные совещания у директора ничего не давали. Метод производства по временной технологии, подобно огромной волне, захлестнул завод».
А кто такой, этот самый Волгин, пожилой человек, который бегал, не зная покоя, от станка к станку, от разметочной плиты на сборку.
А это мастер дореволюционной школы, начавший трудиться ещё при Александре III Миротворце. Вот, что рассказывает про него Грабин:
«С Волгиным меня познакомил начальник цеха Семичастный в самый первый день моего появления на заводе. Представляя его, Семичастный сказал, что это "кит" цеха, на котором держится все, и не будь его, цех без конца сидел бы в прорыве. Естественно, я с интересом оглядел этого "кита". Был он бородатый, среднего роста, плотного телосложения, щедро убеленный сединой. Голова крупная, лицо широкое, а глаза небольшие, лукавые. Чувствовалось, цену он себе знает. Пожимая мне руку, Семен Васильевич улыбнулся и, хотя не сказал ни слова, принял комплимент начальника цеха как должное.
И вот теперь Семен Васильевич показал, на что он способен.
Имея за плечами около 50 лет производственного стажа, умудренный огромным опытом, он всегда начинал с тщательного изучения чертежа будущего изделия, продумывая при этом процесс изготовления и необходимую оснастку. Следя за изготовлением деталей, их сборкой, он добрым кудесником ходил по цеху и в нужную минуту решал возникавшие вопросы, а их была масса. Конструкторы проникались к нему все большим уважением. Они верили, что Семен Васильевич все может сделать, и он действительно делал».
Следующая публикация
Нет комментариев