(Мк. 9: 49).
Об отреченьи спорят до сих пор,
Кто говорит, что вздор, а кто — не вздор.
Так было отреченье или нет?
Звучит вопрос, трещит мiровоззренье.
В тумане зреет правильный ответ…
Допустим, всё же было отреченье.
Без гербовой бумаги, подписал
Простым карандашом в простом вагоне,
И сразу жертвой добровольной стал —
И вот стоит с семьёю на иконе.
Тогда всё ясно, росчерком пера
Открылось на Голгофу восхожденье:
Лишили и охраны, и Двора,
И увезли с семьёю в заточенье.
Но трезвый взгляд нетрезвому не мил,
И что же остаётся? Пыл умерить:
Без гербовой бумаги и чернил
Ему, как императору, не верить?
Допустим, отречение враньё,
Тогда нет сходства с Глебом и Романом,
И где, когда кружилось вороньё,
Была его надёжная охрана?
Она не допустила б чуждый сброд,
Не зная про злосчастную бумагу,
И всеми порицаемый Синод
Не рассылал бы новую присягу.
О чём жена скорбела во Дворе?
Как мог монарх с одной семьёй остаться?
И как понять, что при живом царе
Брат от престола начал отрекаться?
А впрочем, ни к чему гусей дразнить
И ранить монархическое сердце:
Без добровольной жертвы, может быть,
Не стал бы царь последний страстотерпцем.
Рассеялся туман, готов ответ:
Без доброй воли страстотерпца нет!
Иеромонах Роман
24 июля 2024
Скит Ветрово
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев