Мам, я в плену, но ты не плачь.Здоров почти твой сын бедовый. Меня лечил донецкий врач С уставшей внешностью суровой.
Лечил меня. Подумай, мам: Я бил по городу из градов, А мой же враг меня лечил, И успокаивал: «Так надо».
Мам, я – чудовище. Прости. Я видел город разбомблённый. Мам, что же сын твой натворил! Я – монстр, идеей закалённый.
Нас провели по городам, По сёлам тем, что мы бомбили, А мы не верили глазам: Что мы с Донбассом натворили!
Больницы полнятся людьми, Там всё затоплено слезами, Там изувеченный народ Без рук, без ног предстал пред нами.
Ребёнок плакал на руках. Девчонке годик есть, едва ли, А мы родителей её На мине, мама, подорвали.
Мать, я – чудовище, палач. И нет здесь, мама, террористов. А мы, пришедшие с войной, Для них подобие фашистов.
Нас, мам, кидали напролом, И в пекло жуткое бросали, А в спины, нашим же бойцам, Заград отряды выставляли.
И все мы шли на смертный бой, Плечом к плечу с моим собратом, А ополченец мне кричал: «Ложись, сопляк», — и сыпал ма...ЕщёМам, я в плену, но ты не плачь.Здоров почти твой сын бедовый. Меня лечил донецкий врач С уставшей внешностью суровой.
Лечил меня. Подумай, мам: Я бил по городу из градов, А мой же враг меня лечил, И успокаивал: «Так надо».
Мам, я – чудовище. Прости. Я видел город разбомблённый. Мам, что же сын твой натворил! Я – монстр, идеей закалённый.
Нас провели по городам, По сёлам тем, что мы бомбили, А мы не верили глазам: Что мы с Донбассом натворили!
Больницы полнятся людьми, Там всё затоплено слезами, Там изувеченный народ Без рук, без ног предстал пред нами.
Ребёнок плакал на руках. Девчонке годик есть, едва ли, А мы родителей её На мине, мама, подорвали.
Мать, я – чудовище, палач. И нет здесь, мама, террористов. А мы, пришедшие с войной, Для них подобие фашистов.
Нас, мам, кидали напролом, И в пекло жуткое бросали, А в спины, нашим же бойцам, Заград отряды выставляли.
И все мы шли на смертный бой, Плечом к плечу с моим собратом, А ополченец мне кричал: «Ложись, сопляк», — и сыпал матом.
Он не хотел в меня стрелять, Меня в бою прикрыть желая, Он мне пригнуться предлагал Жизнь мне — врагу — в бою спасая.
Мам, я в плену, но ты не плачь. Здоров вполне твой сын бедовый. Меня лечил донецкий врач С уставшей внешностью суровой.
Он выполнял врачебный долг. Я, от стыда пред ним сгорая, Впервые думал про себя: Кому нужна война такая?
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 3
Меня лечил донецкий врач
С уставшей внешностью суровой.
Лечил меня. Подумай, мам:
Я бил по городу из градов,
А мой же враг меня лечил,
И успокаивал: «Так надо».
Мам, я – чудовище.
Прости.
Я видел город разбомблённый.
Мам, что же сын твой натворил!
Я – монстр, идеей закалённый.
Нас провели по городам,
По сёлам тем, что мы бомбили,
А мы не верили глазам:
Что мы с Донбассом натворили!
Больницы полнятся людьми,
Там всё затоплено слезами,
Там изувеченный народ
Без рук, без ног предстал пред нами.
Ребёнок плакал на руках.
Девчонке годик есть, едва ли,
А мы родителей её
На мине, мама, подорвали.
Мать, я – чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
А мы, пришедшие с войной,
Для них подобие фашистов.
Нас, мам, кидали напролом,
И в пекло жуткое бросали,
А в спины, нашим же бойцам,
Заград отряды выставляли.
И все мы шли на смертный бой,
Плечом к плечу с моим собратом,
А ополченец мне кричал:
«Ложись, сопляк», — и сыпал ма...ЕщёМам, я в плену, но ты не плачь.Здоров почти твой сын бедовый.
Меня лечил донецкий врач
С уставшей внешностью суровой.
Лечил меня. Подумай, мам:
Я бил по городу из градов,
А мой же враг меня лечил,
И успокаивал: «Так надо».
Мам, я – чудовище.
Прости.
Я видел город разбомблённый.
Мам, что же сын твой натворил!
Я – монстр, идеей закалённый.
Нас провели по городам,
По сёлам тем, что мы бомбили,
А мы не верили глазам:
Что мы с Донбассом натворили!
Больницы полнятся людьми,
Там всё затоплено слезами,
Там изувеченный народ
Без рук, без ног предстал пред нами.
Ребёнок плакал на руках.
Девчонке годик есть, едва ли,
А мы родителей её
На мине, мама, подорвали.
Мать, я – чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
А мы, пришедшие с войной,
Для них подобие фашистов.
Нас, мам, кидали напролом,
И в пекло жуткое бросали,
А в спины, нашим же бойцам,
Заград отряды выставляли.
И все мы шли на смертный бой,
Плечом к плечу с моим собратом,
А ополченец мне кричал:
«Ложись, сопляк», — и сыпал матом.
Он не хотел в меня стрелять,
Меня в бою прикрыть желая,
Он мне пригнуться предлагал
Жизнь мне — врагу — в бою спасая.
Мам, я в плену, но ты не плачь.
Здоров вполне твой сын бедовый.
Меня лечил донецкий врач
С уставшей внешностью суровой.
Он выполнял врачебный долг.
Я, от стыда пред ним сгорая,
Впервые думал про себя:
Кому нужна война такая?