Предыдущая публикация
24 января – день памяти геноцида казаков.
Богоборцы-большевики целенаправленно уничтожали воинское сословие, православных богатырей – казаков, впитавших православие и воинский дух с молоком матери.
Сегодня, 24 января 1919, года ОргБюро ЦК рабоче-крестьянской партии большевиков выпустило циркулярную инструкцию за подписью геноцидника Якова Свердлова, которая вошла в историю как «директива о расказачивании».
Массовое истребление казаков большевиками является не только страшной историей казачества, но и всей страны. Современные красные оправдывают эти убийства и организаторов убийств, тем самым, продолжая свою волну клеветы на историю России. Наша задача –приложить максимум усилий для того, чтобы эта жуткая правда стала известна всем. 104 года назад большевики распорядились уничтожить часть русской нации. 24 января 1919 года Оргбюро РКП(б) утвердило текст циркулярного письма «Об отношении к казакам», давшего старт кампании так называемого «расказачивания», которое современная казачья общественность рассматривает как геноцид казачества.
По всей России проходят траурные мероприятия — крестные ходы, панихиды, открываются памятники, казаки выходят, в частности, требуя убрать с карты России имя Якова Свердлова, подписавшего это решение. Если учесть, что тот же Свердлов справедливо называется в числе организаторов убийства Царской семьи, то присутствие имени этого одиозного большевика, на смерть забитого орловскими рабочими в марте 1919 года, в названиях улиц, площадей и даже целого субъекта Российской Федерации — области, и в самом деле выглядит неуместно.Однако был ли Свердлов единоличным идеологом и организатором борьбы с казачеством? Среди причастных к документу называют и отвечавшего у большевиков за национальные отношения Сталина, и председателя Реввоенсовета Троцкого, и руководителя Донского бюро РКП — Сырцова, неоднократно называвшего Дон «Русской Вандеей», по аналогии с областью Франции, дольше всего сопротивлявшейся революционным порядкам.
Однако искать одного виновника тут вряд ли целесообразно — обычно такие «поиски» предпринимаются для того, чтобы отвести подозрение от вождя большевиков Ленина и коммунистической партии в целом. Ненависть к казачеству была одной из составляющих «символа веры» настоящего коммуниста и даже шире — революционера, включая эсеров и анархистов. И это, конечно, не было случайностью — именно Дон и другие казачьи районы стали своего рода осью, вокруг которой шло антибольшевистское сопротивление.
Некоторые историки даже говорят о «борьбе Красного Севера и Белого Юга», явно проецируя на Россию ситуацию американской гражданской войны. Это, безусловно, несправедливо — на Севере, будь то Архангельск или Ярославль, было своё антибольшевистское сопротивление. Урал и Сибирь ближе к Северу, чем к Югу. Да и на Юге пробольшевистских сил было немало. Дело было в другом. Сопротивления большевикам не было там, где в былые времена господствовала призывная армия. Крестьяне шли на фронт, воевали, после разложения армии в 1917 году разбегались, в 1918—1919 Троцкий снова силком загнал их в армию — уже красную. Даже небольшие продотряды были в такой деревне серьёзной вооружённой силой, а по настоящему масштабное антибольшевистское крестьянское движение возникло лишь на Тамбовщине.
Напротив, масштабное сопротивление большевикам возникло в тех районах России, где основную массу населения составлял вооружённый народ — казаки, привилегированное сословие Российской Империи, имевшее определённые льготы и за это обязанное военной службой, причём не по обезличивающему призыву, а своими территориальными полками.
Казак учился сражаться и сражался всю жизнь, поколениями в нём воспитывалась идея верности вере православной и царю самодержавному, он был тесно спаян с другими станичниками и, чего греха таить, смотрел свысока не только на обычных мужиков, но и на «иногородних» — переселенцев из других районов в казачьих областях. С последними у казачества были зачастую напряжённые отношения, и именно они, вместе с казачьей «голытьбой» составили резерв для красных казаков, к которым примкнуло чуть менее 20% казаков.
Революция и начало гражданской войны посеяли в казачестве растерянность. Царя больше не было, страна была захвачена разными группами ненавидевших казаков левых — большевиками, эсерами, анархистами. Глава временного правительства эсер Керенский приказал арестовать атамана Всевеликого Войска Донского Каледина за участие в «корниловском мятеже».
Приказ исполнен не был, но Россия расплатилась за него тем, что казаки не стали участвовать в защите временного правительства от большевиков. Среди них стала популярна тема регионального сепаратизма — мол, выделиться, отстоять себя, а потом как-нибудь разберёмся. Это не было, конечно, реальное стремление разорвать связи с Россией — скорее просто желанием отстоять свой хутор, за которое, однако, казачество дорого поплатилось. ...
Директива ЦК от 24 января 1919г. выносила приговор всему казачеству как этносоциальной группе: «Учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы».
Антиказачий террор ставился в общий ряд с другими линиями красного террора — антидворянским, антицерковным, антибуржуазным — предполагалось не наказание за личную вину, а уничтожение казачества как класса.
Идеологическое отношение советских вождей к казакам, как к диким зверям, на которых надо охотиться выражал один из идеологов расказачивания — Троцкий: «Это своего рода зоологическая среда… Русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-либо великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции».
Глава большевистского Реввоенсовета пообещал «устроить Карфаген казачеству». О том же рассуждал член Донревкома Рейнгольд: «Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо рано или поздно истребить, просто уничтожить физически».
Первый же пункт циркуляра гласил: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти».
Формулировка «прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью» подразумевала весь Дон, где Краснов провёл всеобщую мобилизацию, включая даже те самые открывшие большевикам фронт полки. РКП объявляла, по сути, войну всему казачеству. Причём конечной целью ставилось уничтожение всякой донской специфики и отнятие у казаков их земель, которые надлежало отдать «мигрантам»: «Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно». О том же позднее инструктировал и Ленин: «Двиньте энергичное массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов».
Разумеется, решение ЦК не было оглашено публично, но слухи просачивались, а, главное, начали приниматься решения в его исполнение: «Во всех станицах и хуторах арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях» — распоряжалось Донское бюро.
Начались массовые расправы в отместку за повешение большевиков Подтелкова и Кривошлыкова в мае 1918 года, то есть, по меркам гражданской войны, едва ли не вечность назад. В станице Казанской по самым скромным подсчётам было расстреляно 87 человек, в Мигулинской — 64, в Вешенской — 46, в Еланской — 12. Когда восставшие казаки заняли в ночь на 10–11 марта станицу Казанскую, они застали «активистов» за отправкой на бойню 130 человек.
Ответом на расправы стало начавшееся 11 марта 1919 знаменитое Верхне-Донское (или Вешенское) восстание, едва не изменившее весь ход Гражданской Войны и отразившееся в романе «Тихий Дон». Не вдаваясь в споры о происхождении знаменитой книги, вспомним документ, в авторстве которого никто не сомневается — письмо М. А. Шолохова Максиму Горькому от 6 июня 1931 года:
«Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествовавшую восстанию; причём сознательно упустил такие факты, служившие непосредственной причиной восстания, как бессудный расстрел в Мигулинской ст-це 62 казаков-стариков, или расстрелы в ст-цах Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных казаков (б. выборные хуторские атаманы, георгиевские кавалеры, вахмистры, почётные станичные судьи, попечители школ и проч. буржуазия и контрреволюция хуторского масштаба) в течение 6 дней достигло солидной цифры в 400 с лишним человек… под пулю шли казаки зачастую из низов социальной прослойки. И естественно, что такая политика, проводимая некоторыми представителями сов. власти, иногда даже заведомыми врагами, была истолкована как желание уничтожить не классы, а казачество». Ещё недавно настроенные отдохнуть...— казаки садились в сёдла, брали шашки и пики и с налёту захватывали станицы, где в основном были чекисты и активисты. Противопоставить мобильной казачьей коннице большевикам сперва было нечего. «В восстании принимает участие всё население от 15 до 45 лет, включая женщин, причём восставшие оказывают нашим войскам самое упорное сопротивление». Командующим казаков стал полный георгиевский кавалер Павел Назарьевич Кудинов (в 1945 его схватит СМЕРШ в Болгарии и он получит десять лет советских лагерей за Вешенское восстание, выживет и умрёт лишь в 1967-м). Причём, поскольку речь шла о народном восстании, красные части, направляемые против казаков, разваливались прямо на ходу — Сердобский полк, сформированный из мобилизованных поволжских крестьян, сдался в полном составе со словами «Мы и казаки за Советы, но против коммунистов-грабителей, против коммуны, расстрелов… Казаки — не кадеты. Да здравствует свобода слова, печати и народное правление». Первое время восстание шло под типичным «нейтральным» лозунгом: «За советы без коммунистов, расстрелов и грабежей». Однако большевистская реакция была столь жёсткой, что скоро иного выхода, кроме как присоединиться к Деникину и сменившему Краснова атаману Богаевскому у восставших и не осталось. Красные командиры и комиссары были твёрдо намерены утопить Дон в крови.
Член реввоенсовета Южного фронта знаменитый эсер Коллегаев (будет расстрелян в 1937 г.) предлагал: «а) сожжение восставших хуторов; б) беспощадные расстрелы всех без исключения лиц, принимавших прямое или косвенное участие в восстании; в) расстрелы через 5 или 10 человек взрослого мужского населения восставших хуторов; г) массовое взятие заложников из соседних к восставшим хуторам; д) широкое оповещение населения хуторов станиц и т. д. о том, что все станицы и хутора, замеченные в оказании помощи восставшим, будут подвергаться беспощадному истреблению всего взрослого мужского населения и предаваться сожжению при первом случае обнаружения помощи; примерное проведение карательных мер с широким о том оповещением населения».
Командующий фронтом, бывший царский полковник Гиттис (расстрелян в 1938) предлагал экономить силы для подавления строго «по военной науке: «По занятии пунктов восстания не распылять сил (достаточными гарнизонами), а с корнем уничтожать все элементы восстания, чтобы силы направить на подавление всех других пунктов, тогда и малых гарнизонов будет достаточно». Их подчинённые, реввоенсовет 8-й армии во главе с Якиром (расстрелян в 1937) сообщал в приказе: «предатели донцы ещё раз обнаружили в себе вековых врагов трудового народа» и предписывал сожжение станиц, поголовное уничтожение, процентный расстрел. «Приказывается пройти огнём и мечом местность, объятую мятежом». Террор до и террор после восстания слились в казачьей памяти в одну кровавую вакханалию, где часто уже не разберёшь ни времени, ни места, только общее впечатление, описанное восставшим против расказачивания красным казаком Филиппом Мироновым в его воззвании: «Дон онемел от ужаса». «Партийное бюро возглавлял человек… который действовал по какой-то инструкции из центра и понимал её как полное уничтожение казачества… Расстреливались безграмотные старики и старухи, которые едва волочили ноги, урядники, не говоря уже об офицерах. В день расстреливали по 60-80 человек… Во главе продотдела стоял некто Голдин, его взгляд на казаков был такой: надо всех казаков вырезать! И заселить Донскую область пришлым элементом…» — возмущался коммунист из Москвы Нестеров. Другой москвич (то есть опять же большевик и неказак) присланный руководить Урюпинским комитетом партии Краснушкин писал: «Трибунал разбирал в день по 50 дел… Смертные приговоры сыпались пачками, причём часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи и дети. Известны случаи расстрела старухи 60 лет, неизвестно по какой причине, девушки 17 лет по доносу из ревности одной из жён, причём определенно известно, что эта девушка не принимала никогда никакого участия в политике. Расстреливались по подозрению в спекуляции, шпионстве. Расстрелы производились часто днём, на глазах у всей станицы, по 30-40 человек сразу с издевательствами, раздевали донага. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать…».Иной раз зверства ревкомовцев были столь велики, что их пытались приструнить сверху: «Богуславский, возглавлявший ревком в станице Морозовской, в пьяном виде пошёл в тюрьму, взял список арестованных, вызвал по порядку номеров 64 сидевших в тюрьме казаков и всех по очереди расстрелял. И в дальнейшем Богуславский и другие члены ревкома проводили такие же массовые расстрелы, вызывая казаков в ревком и к себе домой.
Была выявлена страшная картина диких расправ с жителями станицы и окрестных хуторов. Только во дворе Богуславского обнаружили 50 зарытых трупов расстрелянных и зарезанных казаков и членов их семей. Ещё 150 трупов нашли в разных местах вне станицы. Проверка показала, что большинство убитых, ни в чём не было виновно, и все они подлежали освобождению».
Однако в главном маньяк-убийца Богуславский понимал линию партии лучше, чем «чистюли» в политотделе, ведь, как гласила директива Донбюро ЦК: «Насущная задача — полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, распыление и обезвреживание рядового казачества…».
Наряду с террором тут практиковались переименования станиц в волости, хуторов в сёла, запрещалось ношение казачьей формы и лампасов. Казачье достоинство унижалось всеми способами.
Однако советская власть дорого расплатилась за это кровопускание. Многомесячное восстание на Дону так подавить и не удалось, а воспользовавшись тем, что конница Кудинова сковывала силы красных, оживились объединённые силы белых — деникинцев и бывших красновцев. Летом 1919 Донская армия прорвала красный фронт и соединилась с восставшими вешенцами, а деникинцы взяли Харьков, Киев и вплотную подошли к Царицыну. Осенью начался знаменитый поход Деникина на Москву, когда были взяты Воронеж, Курск и Орёл и казалось, что советской власти жить считанные дни.
Однако если восстание казаков дало уникальный шанс белому делу и поставило красных на грань гибели, то катастрофа белых связана была с другим массовым восстанием — украинским, махновским.
Удар Махно по тылам Деникина спас советскую власть и обрёк Вооружённые Силы Юга России, а стало быть и казачество, на поражение. Побеждённые вместе с белыми казаки одни остались дома, другие — рассеялись по всему миру. Среди тех, кто остался, многие продолжали сопротивляться и не раз поднимали восстания, самым знаменитым из которых стало восстание в станице Тихорецкая на исходе коллективизации в 1932 году. ...
Следующая публикация
Комментарии 25
Какой Краснодар?
Екатеринодар.
А Ленина точно - любят .
Улица Соборная до сих пор имени плешивца мерзкого..