доброй ночи ,сладких снов.

105 лет назад из Одессы стартовал пароход "Спарта", на котором Иван Бунин навсегда покинул Россию.

Вернуться на родину будущему лауреату Нобелевской премии уже было не суждено.
Промозглое январское утро. Многоголосая, объятая паникой одесская гавань. В толпе кричащих, плачущих и растерянных людей с чемоданами и баулами, укрываясь от ледяного ветра, стоит супружеская пара. Это - Иван Алекссеевич Бунин с супругой Верой. После Октябрьской революции 1917 года жизнь в стране посреди отчаянных зверств, где "три четверти народа за подачки, за разрешение на разбой, грабеж отдает совесть", казалась ему немыслимой. Он ненавидел Ленина и его соратников, считая их разорителями величайшей, по его словам, страны в мире.
Кого лишилась Россия? Писателя-наследника классической традиции, начатой Пушкиным и Лермонтовым, писателя, чей талант уподобляли "матовому серебру", а язык - "ледяной бритве". Лев Николаевич Толстой восхищался его дарованием. Антон Павлович Чехов перед смертью просил передать своему младшему другу, что из него "большой писатель выйдет". Максим Горький называл его "первейшим мастером в современной литературе". Со временем Иван Бунин вырос в одного из наиболее выдающихся писателей Европы, чей талант был признан Нобелевским комитетом (правда, с оговоркой на политический контекст). Бунин вырос в писателя, создавшего, возможно, лучшую книгу во всей русской литературе XX века - "Жизнь Арсеньева", сохранившую в себе частичку утерянной дореволюционной России... Был он и большим мыслителем, воспевавшим гуманистические и природные ценности, обличавшим агрессивные формы социализма, капитализма и материализма, чуть не погубившие XX век и отравляющие век нынешний...
После побега из Москвы, где Бунины ночи напролет поочередно дежурили у входа в свою квартиру на Поварской, прибытие в Одессу летом 1918 года казалось облегчением. Но жизнь здесь оказалась не менее тяжелой. Погромы, грабежи, насилие - все это происходило регулярно. В городе то и дело менялась власть. Все полтора года одесской жизни Бунины провели у художника Евгения Буковецкого. Этот дом был хорошо знаком писателю. Здесь он всегда был желанным гостем своих близких друзей Буковецкого и художника Петра Нилуса. Когда Бунины только прибыли в Одессу, город был занят австрийскими войсками. Писателя угнетало положение наблюдателя, невозможность передвижения, как в былые годы, неосведомленность о происходящих событиях в России и мире. В марте 1919 года жена писателя записала в дневнике его признание: "Я все больше и больше думаю, чтобы поступить в Армию Добровольческую и вступить в правительство. Ведь читать газеты и сидеть на месте - это пытка, ты и представить не можешь, как я страдаю…". К тому же, у них не было средств к существованию. Единственное, что скрашивало тяжелые годы - жизнь в окружении друзей. Весной 1919 года в Одессу вошла Красная армия, и им вторично после Москвы пришлось оказаться под советской властью - все это описано в "Окаянных днях"...
Но в августе город был вновь отвоеван Добровольческой армией деникинцев. Бунин поступает на службу в Отдел пропаганды при правительстве Вооруженных сил Юга России, начинает сотрудничество в издаваемой отделом газете "Южное слово", становится редактором. В советское время этот факт биографии затушевывался. А он говорит о том, что Бунин - участник Белого движения. Свои взгляды он выражал в Одессе публично, на страницах газеты и в лекциях. Но именно тогда писатель с супругой стали задумываться об отъезде. Иллюзий насчет перспектив Белого движения на юге России у четы Буниных не было: они понимали, что положение белых было шатким, большевики наступают и полный разгром неминуем. Жить становилось все тяжелее, мысли об отъезде из России не покидали Буниных. Дальнейшая жизнь в России грозила им расправой и смертью. К тому же, Бунину не сошла бы с рук его "контрреволюционная" деятельность в качестве публициста, сотрудничавшего в антибольшевистских газетах. Но Иван Алексеевич до последнего не мог определиться, что делать дальше. Только в декабре 1919 года Вера Бунина записывает в дневнике:Наконец, в начале 1920 года, после уговоров близких и друзей, Бунин принимает тяжелое для себя решение уехать. Накануне отъезда жена писателя с горечью отметила в дневнике: "На сердце очень тяжело. Итак, мы становимся эмигрантами. И на сколько лет? Рухнули все наши надежды". Но эмиграция была для них очевидной неизбежностью. Дальнейший ход событий после входа красных в Одессу подтвердил самые худшие опасения: бессудные расправы, расстрелы, издевательства - вот что выпало на долю тех, кто не смог эвакуироваться.
В день отьезда стрельба в городе становилась все громче. Прошел слух, что в Одессу ворвалась конница Григория Котовского, и обыватели со страхом ждали, что вот-вот краснозвездные всадники появятся у причала…
Наконец, пароход поднимает якорь и дает прощальный гудок. Бунин провожает долгим взглядом тающие вдали берега. "Вдруг я совсем очнулся, вдруг меня озарило: да, так вот оно что - я в Черном море, я на чужом пароходе, я зачем-то плыву в Константинополь, России - конец, да и всему, всей моей прежней жизни тоже конец, даже если и случится чудо и мы не погибнем в этой злой и ледяной пучине! Только как же это я не понимал, не понял этого раньше?", - напишет Иван Бунин в рассказе с символичным и предсказуемым названием - "Конец".
Сколько людей, покидающих родину на поездах, пароходах, думали также! Их сердца готовы были разорваться от мысли, что они больше никогда не увидят родину...
"Спарта" направлялась в Константинополь. Погода портилась. Волны все мощнее и мощнее били в скрипящие, готовые в любое мгновение разлететься в щепки борта. На пятый день плавания по неспокойному Черному морю судно попало в минное поле. Капитан-албанец плохо знал лоцию и к тому же был постоянно пьян. Целые сутки "Спарта" плавала среди мин и только чудом не подорвалась. На седьмой день пароход вошел в Босфор, прошел мимо военных фортов и, наконец, - Константинополь.
Толпы требующих визу на выезд в различные европейские державы заполнили двор русского посольства, проникли в приемную и пытались взять штурмом кабинет начальника пункта генерал-лейтенанта Н. Е. Агапеева. Несмотря на трудности, Бунину удалось получить дальнейшие визы.
Из Константинополя чета Буниных прибыла в Софию. Они поселились в прокуренном и грязном отеле "Континенталь", пробыв там три недели: не было разрешения на выезд, не было средств. Некто по фамилии Рысс пригласил Бунина поучаствовать в политической дискуссии, предложив достойный гонорар. Накануне дискуссии Иван Алексеевич нежданно попал в гости. Местный поэт, содержавший еще и трактир, пригласил Бунина "на чай". В этом веселом заведении, заедая красное вино свежим сыром, он пробыл далеко за полночь. Вернулся в отель на рассвете и не совсем трезвый. Проснулся в одиннадцать часов, вскочил с постели, с ужасом вспомнив, что лекция должна была начаться в девять утра. Он сидел и размышлял: ехать на лекцию или нет. Вдруг кто-то постучал в дверь. Бунин решил, что это жена, занимавшая такой же крошечный номер напротив него. Он выглянул в коридор, но там никого не было. Не закрывая на ключ номер, Бунин постучал к жене. Вера Николаевна очень удивилась, увидев мужа, ведь он в это время должен был быть на лекции. Когда писатель вернулся в свой номер, то обнаружил, что его чемодан, в котором хранилось все самое ценное, в том числе и сумочка с драгоценностями, был ограблен.
Но не случись этой истории, могла бы быть другая, более страшная. За минуту до начала лекции, на которую Бунин не попал, под эстрадой взорвалась "адская машина". Несколько человек из первого ряда, где должен был сидеть Бунин, были убиты...
Болгарское правительство за свой счет отправило Буниных в вагоне третьего класса в Белград. Там вагон загнали на запасные пути. В этом железнодорожном тупике они и жили, тратя последние гроши, которые выделило болгарское правительство. Спасла их положение телеграмма, пришедшая из Парижа. Мария Цетлин выхлопотала для Буниных визу во Францию и выслала тысячу франков.
28 марта 1920 года Бунины прибыли в Париж.
***

У ПТИЦЫ ЕСТЬ ГНЕЗДО, У ЗВЕРЯ ЕСТЬ НОРА...

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!
У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
Как бьется сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
С своей уж ветхою котомкой!
1922