Предыдущая публикация
Из воспоминаний о Селиксенских лагерях (неопубликованное)…
«…Там, где сейчас Чемодановская свалка, были блиндажи. Солдаты из винтовок стреляли. И наблюдательная вышка была у каждого полка. Метров 6-7 в высоту, наверное. У каждого полка свои орудия были, разного калибра. Везли их – кто на лошадях, кто на тракторах (ЧТЗ или ХТЗ), сбоку – бочка, сиденье железное, на нем – фуфайка. Это все добро у водителя было. Заводили их за маховик, монтировкой. А топливо было – лигроин, мы их просили нам в бутылки наливать, для керосиновых ламп. А чтобы не взорвалось, не вспыхнуло, мы туда соль добавляли.
Помню и названия полков – 85-й, 103-й… У каждого полка было свое стрельбище, и к нему вела собственная дорога. Почищенная, насыпь сделана. Приезжают на поле, устанавливают пушки – и понеслась стрельба… А минометы стояли прямо в чемодановских огородах. Стреляли туда, где сейчас находятся дачи и Восточное кладбище.
И вот был такой случай. Мы детьми пошли за опятами. Там, где сейчас Восточное кладбище, было место, называлось оно – «Ржавчина». Полведра набрали, или больше, пошли обратно. А на полигоне уже начали стрелять. Мы – на землю, ползем по лошадиной колее, бородой траву собираем. Наверное, погибли бы. Но, слава богу, увидели нас с вышки. Прискакал верховой, забрал нас оттуда… А вечером, когда все стихнет, мы ходили к окопам, собирали свинцовые катышки… Зачем они нам нужны были?.. Дети…
Очень много здесь была азиатов. Они вокруг деревни стояли, когда стрельбы шли, охраняли, чтобы кто не выбежал. Мерзли они очень сильно. Винтовку воткнут в снег, а сами бегают греться. Или же в деревню придут – и просят поесть что-нибудь. Комендатура их отловит, соберет – и в подвал посадит. А в подвале была дырка для кошек. Мы им туда пирожок сунем – из лебеды, гнилой картошки… А они нам – тюбетейку или ножик… Мы палку из двери вытащим, и они – в овраг, и уходили. Наверное, в часть к себе…
Был здесь Ворошилов, говорили об этом в школе. Он не только в лагерях был, но и по деревне ходил. Собирал жалобы. Родственница нам рассказывала, как Ворошилов к ней домой приходил. Спрашивал: «Офицеры продукты приносят? Продают?» Да, дескать, приносят. И он не только к ней заходил, он и по всей улице прошел. После этого по деревне шум шел, что офицеров расстреляли. По крайней мере, люди слышали, что стрельба была. В этот же вечер. Почему? Говорили, что много умирало узбеков. Потому что их не кормили, а продукты носили в деревню и пропивали. И Ворошилов виновных расстрелял без суда и следствия.
Когда в 41-м лагеря строили, деревья таскали со стороны современного Заречного, где сейчас больничный городок. Там еще болото было. Выбирали подходящие деревья, но не сильно толстые, иначе не унесешь на себе. В диаметре сантиметров 20-25, самое много. Те деревья, которые рядом с лагерем росли, их нельзя было трогать, маскировка. Потом их пилили пополам и делали настилы для нар. Привозили солому из Чемодановки. Ее клали на нары и делали постель. Тряпкой ее обтянут… А посередине в землянке была печка, кирпичная или железная. И клуб здесь был, мы бегали туда кино глядеть. Показывали одни и те же фильмы – про Чапаева, Щорса…
Еще сделали они себе в лагерях пруд. Набили колья, на колясках свозили землю, запрудили пруд. За этим прудом сделали банно-прачечный комбинат… Где солдат переодевали… Гражданское снимали, мыли в бане, и одевали в военную форму. А вечером уже играл оркестр, маршевые роты отправляли на фронт. Громко играли, даже из Чемодановки все было слышно…»
На фото из архива Н.Ф. Миронова – дети войны у школы на ст. Селикса
Следующая публикация
Нет комментариев