Сложные времена

77. Роковой день Жизнь как она есть В воскресный день 22 июня 1941 года, Иван с самого утра ушёл на смену, Аня занималась домашними делами, а девочки собирались ехать гулять в Петропавловской крепости. У них уже три недели шли каникулы и каждый день они хотели куда-то выезжать. Начало месяца выдалось холодным, и Нина с Зоей много сидели дома, но этот день был тёплым и солнечным. И они собирались на прогулку. Когда сёстры уже почти доехали до места назначения, их автобус был остановлен милицией. Те сказали, что сейчас будет важное объявление. Вскоре из городских динамиков раздался голос Вячеслава Молотова. Девочки не знали, не интересуясь политикой, но так говорили люди, находящиеся рядом с ними. Нина с Зоей прижались друг к другу, паника и непонимание охватывали их. В послании звучали слова о вероломном нападении фаши.стской Германии на Советский союз, о начале Отечественной во.йны против агрессора. Именно тогда впервые прозвучали фразы: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами". Никто из слушавших ещё не знал, что эти слова станут одним из символов сопротивления и будущей победы. Когда обращение закончилось, люди стали плакать и переговариваться. Что будет дальше? Как теперь жить? Дойдут ли немцы до Ленинграда? Ответов на эти вопросы не было. Единственное, во что все верили, это то, что победа будет быстрой и врага прогонять с советской земли. . Лебедевы младшие поспешили домой. Там их уже ждала обеспокоенная Анна. Когда девочки вошли в комнату, она побежала к ним, будто уже не мечтала увидеть. - Мама, что происходит? Что значит, началась вой.на? - спросила Зоя. Она помнила рассказы отца о первой во.йне, в которой он участвовал. Ещё до революции. Иван говорил, что она унесла жизни сотен тысяч русских солдат. Но до самого Ленинграда, который тогда именовался по-другому, война не дошла. И Лебедевы были уверены, что и в этот раз врага удастся остановить заранее. - Это очень плохо, девочки, - ответила Анна, - нам угрожает опасность, часть городов нашей страны уже подверглись вражескому нападению. - Но ведь до нас немцы не дойдут? - с тревогой и надеждой спросила Нина. - Наши солдаты сделают все возможное, чтобы не допустить этого, - проговорила мать. - Я верю в это. А пока пойдёмте к бабушке с дедушкой, сидеть одним невыносимо. Собравшись, Аня с детьми пошли к свекрам. Те были дома. Павел нервно ходил из угла в угол. Призыву в армию в силу возраста он не подлежал, но был намерен пойти воевать и без повестки. А Александра не хотела его отпускать. - Я не могу сидеть дома, когда враг стоит у наших ворот, - говорил пожилой мужчина. - Куда ты пойдёшь? - умоляла Саша, она очень боялась остаться без мужа, - ни сил, ни здоровья уже нет. От тебя больше пользы на производстве. Аня молчала, не вмешиваясь в разговор. В свою очередь она тоже очень беспокоилась за Ивана. Помнила, каким его привезли с первой войны. И с каким трудом они с матерью его выходили. А сейчас Иван был на двадцать лет старше, и вряд ли перенёс такие ранения. Но Ивана не отпустили с пожарной службы. Все её сотрудники остались в городе и готовились тушить пожары от бом.барди.ровок, которые не заставили себя ждать. На фронт пожарных в то время не отправляли. Первая воздушная тревога была объявлена уже в ночь на 23 июня, и Лебедевы, дотащив Александру на руках до убежища, сидели бок о бок с другими перепуганными людьми. Всё они не понимали, как их жизнь могла так резко измениться за один день. Только вчера они гуляли по вечернему, летнему Ленинграду, наслаждались пришедшим теплом. А сейчас дрожали от страха в холодном подвале. Но в ту ночь ударов не было. А уже с конца июня началась эвакуация, не только людей, но и производств. Только Ленинградцы не спешили покидать свои дома и уезжать в неизвестность. Все были уверены, что прорыв немцев будет остановлен, и пока шли бои за Псков, Павел с Ваней обсуждали, что следующим рубежом обороны будет водораздел по реке Луга. На неё возлагало большие надежды и командование обороной города, как стало известно в последствии. Поэтому Лебедевы никуда не уехали. При мыслях о новом переезде в неизвестность у них всплывали воспоминания о бегстве от большевиков и вызывали дрожь. Ещё раз потерять всё они были не готовы. Ситуация осложнялась тем, что ни Павла, ни Ивана начальство не отпускало с занимаемых должностей. Старшего Лебедева уговорили остаться на производстве, которое срочно перепрофилировалось под военные нужны. - Ваш опыт и руки нужны здесь, - говорил Павлу начальник, - всех молодых заберут, а работать то кому-то надо. Эвакуировать предлагалось лишь женщин и детей. Но как Ане одной из взрослых справиться с почти не ходячей Александрой? Тем более Саша категорически отказывалась покинуть Павла. - Я должна ждать его дома, - говорила она, - чтобы Паша знал, что ему надо вернуться. Да и куда я с моими ногами поеду. Езжайте одни. Но Аня решила остаться, ведь в реальность полной блокады тогда никто не верил. Всё надеялись на свою ар.мию, а в крайнем случае - на дороги к Северу от города, и никак не думали, что финны подожмут Ленинград со своей стороны, закрывая последние пути для выхода. Поэтому в начале сентября 1941 года, когда кольцо блокады захлопнулось с двух сторон, Лебедевы в полном составе были в городе. В это же время произошла и первая бом.бардир.овка города. Шум пролетающих надо городом самолётов, грохот взрывов, навсегда остались в памяти Нины. Они с сестрой и матерью сидели в подвале и, закрыв уши от страшного шума, снедаемые страхом, молились. Иван был на службе. Все отделения пожарной охраны уже перевели на казарменный режим и мужчина домой больше не приходил. Аня несколько раз пыталась увидеть его, приходила к части, но на проходной получила ответ, что город на военном положении и её муж несёт службу. Никаких "позвать" и "поговорить" не положено. - Если с ним что-то случится, вам сообщат, - сказал Ане неприветливый охранник и захлопнул дверь. Вот так получилось, что находясь в одном городе Иван не мог видеться с родными и Лебедевы ничего не знали друг о друге. Ане с Александрой оставалось лишь молится за мужа и сына и надеяться, что "известия", о котором говорил охранник, не будет. В один из дней, когда Анна вышла на работу на свою фабрику, и их, вместо привычных занятий, посадили плести маскировочные сети на здания и соборы города. Женщины рботали вручную и круглосуточно. Когда одна сотрудница уходила на отдых, на её место садилась другая. Надо было успеть сделать как можно больше защитных сетей. Дополнительно, позолоченные купола и шпили соборов красили в серый цвет, чтобы они не привлекали внимание своим блеском. А по вечерам в городе отключали все уличное освещение, свет в домах люди включали, только плотно занавесив шторы. Город погружался во тьму, в прямом и переносном смысле. Так начиналась первая блокадная осень, перешедшая в зиму, холодней которой коренные жители не помнили на своём веку.

Плачьте, родные, так станет легче, - говорила Аня 78 Каждый день той осени, когда город погружался в блокаду, приносил дурные вести Людей настигали новые и новые сложности, о которых раньше они и подумать не могли. Когда начали выдавать карточки на хлеб, оказалось, что только Ане и Павлу, как работающим, полагается самый большой паек. Александра и девочки считались иждивенцами и получали ровно в два раза меньше - 250 гр. против 500гр. И это было только начало. Саша, не выдержав известий, совсем легла. - Они остановились, - пытался подбодрить её Павел по вечерам, сидя у постели жены, и имея в виду немцем, - стоят на Пулковских высотах и смотрят на наш город. Он у них, как на ладони. Все думают, куда бы ещё ударить, чтобы нам больнее сделать. Но мы выстоим. И ещё отбросим их, вот увидишь. В его словах было столько уверенности и силы, что Саша верила и прижималась к руке мужа. Лебедевы опять жили все вместе. Центрального отопления в городе уже не было и отапливать комнаты приходилось тем, что было под рукой. Топить два разных помещения, тем более большое, с двумя окнами, где жила Аня с детьми, не было возможности. Иван к ним не приходил. Казарменное положение пожарной части не допускало отлучек. Увольнительных в тот период не давали. В один из промозглых осенних дней, Аня с дочерьми собрали вещи в своей комнате, оставили Павлу записку, что они у родителей и переехали к Павлу с Сашей. За ней теперь нужен был постоянный уход. Время от времени Анна возвращалась в свой дом и проверяла, не приходил ли муж. Но записка лежала на месте, покрываясь слоем пыли. А Лебедевы опять объединилсь в пятнадцати метровой комнате, в которую когда-то сбежали из своего просторного дома в деревне. Но тепреь на этаже они жили почти одни. Захара, сдававшего им жильё, ещё в июле забрали на фронт. Получив повестку, он сам пришёл к Павлу, отдал ему ключи от остальных комнат, и попросил следить за ними. - Если будет кому-то негде жить - пускай, - сказал он. - Сейчас главное выжить. А то вон как дома складываются от огня этих прок.лятых немцев. Скоро от города ничего не останется. - Ничего, выстоим, - отвечал Павел, сжимая кулаки. А женщины тем временем придумывали, что ещё можно употребить в пищу. Нина всю жизнь вспоминала вкус столярного клея, из которого мама готовила им еду. Сам клей делали из костей животных, поэтому он был съедобным — в нём было много желатина. Аня брала плитки клея, вымачивала их несколько дней, потом варила. Когда масса остывала и застывала, получалось желе, которое ели. В доме Лебедевых ещё оставались специи, их добавляли в клей, и полученное блюдо становилось чем-то вроде холодца, только без мяса. Вскоре столярный клей стало сложно купить в Ленинграде. Блюдо из него казалось лакомством, а сварив и попробовав его после войны, Нину стошнило. Тогда же, осенью сорок первого, девочки не вернулись в школу, а чтобы получить паек рабочего, а не иждивенца, обе пошли работать на завод к Павлу. Всех мужчин забрали на фронт и их места заполнили женщины и дети. Рядом с Ниной работал мальчик, лет одиннадцати, который не доставал до станка из-за своего роста, и ему сделали деревянный подстил, на который он вставал и мог работать. Такие приспособления вскоре стали частыми на заводах. Все больше детей приходили работать и выпускать нужную для фронта продукцию. В ноябре норму хлеба урезали в два раза. Александре теперь полагалось лишь 125 гр. К этому времени фашисты разбомбили уже все склады и рынки с продовольствем, а Дорога жизни, как её назовут в последствии, ещё не заработала. Это было самое тяжело время. Павел не говорил Александре о том, что ей полагается меньшая часть принесенного им хлеба и всегда делил поровну, а порой и отдавал ей бОльший кусок, хотя она и отказывалась. Но Саша все равно увядала на глазах, и отдавая жене часть своего пайка, мужчина хотел поддержать её, вернуть ей силу и веру. Этим, он сильно подорвал своё собственное здоровье, ведь на заводе ему приходилось выполнять самую тяжёлую работу, которая была не под силу детям и подросткам. И когда в конце декабря нормы хлеба были немного увеличены, это не помогло спасти его. Многодневное истощение и тяжёлый труд оборвали жизнь пожилого мужчины. Павел упал прямо на работе под тяжестью перетаскиваемого груза, встать он уже не мог. Подоспевший медик только развёл руками. От истощения в те дни уходили в мир иной сотни людей. Нина, услышавшая шум, подбежала к деду, прислонилась ухом к его груди, и девушке показалось, что он ещё дышит. Так ли это было или нет, она не знала до конца жизни. Но ей послышалось, что Павел прошептал: "Живите, ради нас". Внучка начала плакать и прижимает к себе ещё тёплую руку дедушки. Но её быстро оттащили. Норму выработки никто не отменял и перерывы в работе были чётко регламентированы. Павла забрали и больше Лебедевы его не видели. Нине чудом удалось узнать место его захоронения на Волховском кладбище. Куда вскоре привезли и Александру, которая узнав о сме.рти мужа, ушла за ним через несколько недель. Женщина просто не проснулась однажды утром. Анна к тому времени уже ушла на работу. Нина с Зоей, у которых в тот день случайно был общий выходной, обнаружили, что бабушка не дышит. Зная, что ушедшего человека нельзя оставлять в доме, они спустили теловниз, привязали к саночкам и повезли. Так делали многие ленинградцы, у кого ещё были силы передвигаться. Девочки направились на клад.бище, к месту упокоения Павла. Как ракопать промерзшую в сорокоградусные морозы землю, девочки не знали. Они решили положить бабушку рядом с дедушкой в снег, а уже весной, дозахоронить. Но им повезло. Неподалёку от этого места несколько рабочих копали могилы и, увидев двух худеньких, замотанных во множество платков девочек, которые шатаясь везли санки с телом, проваливаясь в глубокий кладбищенский снег, они пожалели их. И устроили место для Саши рядом с Павлом. Старшие Лебедевы остались лежать рядом, как и жили всю жизнь. А внучки, поддерживая друг друга, пошли домой. Вернувшаяся вечером с работы Анны, застала их в оцепенении сидящих за столом. Девочки, замерев, сидели на своих местах и смотрели в одну точку. Взглянув на пустую постель свекрови, Анна сразу все поняла. Она кинулась обнимать Нину с Зоей, ругая себя, что её не было рядом, когда это случилось. Она долго отогревала дочек, пытаясь вывести их из оцепенения. Хотела забрать их боль себе. "Я взрослая, справлюсь, - думала она, прижимая к себе худенькие тела, - а они слабенькие, как им такое пережить". И когда девочки, наконец заплакали, упираясь в материнскую грудь, она вздохнула с облегчением. - Плачьте, родные, плачьте, так легче будет, - говорила она, гладя детей по голове. Так они и провели ночь. А с утра опять пошли на работу. С уходом Павла и Александры семья Лебедевых потеряла два продуктовых набора карточек. И денег для выкупа продуктов стало меньше. Анна несколько раз пыталась связаться с мужем, чтобы рассказать ему о родителях и вообще увидеться, но у нее не получилось, что с мужем женщина не знала. Продолжение Канал Жизнь как она есть #Сложные_Времена