Предыдущая публикация
Сложные времена
45. Я думал, всех сыновей потерял, - сказал отецЖизнь как она есть
Знакомые поля начали мелькать по обочинам дороги. Большая часть из них была заброшена, земля зарастала сорняками. Видеть это было странно, ведь людям нечего есть, а они поля не обрабатывают. Уныние запустения витало в воздухе. Встречающиеся люди были хмуры и напряжены. Заметив на обочине двух кутающих в шали молодых женщин, Иван же думал о своей любимой, к которой возвращался.
"Вся наша с тобой жизни, Аннушка, сплошная разлука. Я то на одной в0йне, то на другой, а иначе в заключении. Теперь вот вернулся, да вроде как чужой тебе. Когда же это закончится и будем мы мирно жить? Дом достроим, а то стоит весь чёрный, как жизнь моя"- такие невесёлые мысли крутились в голове возвращающегося домой солдата.
Когда приблизились к родным местам, Ваня, как и наказывал брат, попросил возницу остановиться у соседней деревни. До двора его подвести никто не предлагал и он, подождав, пока стихнет стук колёс, направился следом за скрывшейся за поворотом повозке к своей деревне.
Было уже поздно, когда Иван подошёл к родным воротам. Выдавшаяся прохладной ночь пробирала до костей его неокрепший организм. Дёрнув калитку, заметил, что её начали запирать. Постучал. Со двора раздался лай собаки. Вскоре у ворот послышалось шаги.
- Кто там? - раздался глухой голос отца. Иван сглотнул, чувствуя, как пересохло горло и закашлялся. - Кто я спрашиваю? - повторился вопрос.
- Это я, Ваня, - еле выговорил пришедший, пытаясь возобладать над комом, закрывшим горло.
Калитка со скрипом отворилась. За ней стоял отец с двустволкой на перевес. Увидев сына, Павел опустил оружье и отступил, пропуская того внутрь. Тяжело вздохнул, увидев красноармейскую шинель на Иване. В дом пригласил, но от приветственных объятий отказался.
Ваня не понял реакции отца на своё возвращение, а когда поймал его взгляд на красных звёздах, нашитых на своих рукавах, с неприязнью передёрнул плечами.
- Это мне Макар дал, чтобы меня обратно в тюрьму не забрали, - сказал он.
- А я уж думал, что и мой старший сын в большевики подался, - ответил Павел.
Ваня смотрел на родной дом, на уставшие, потухшие глаза отца и вдруг тот обнял его, прижал к себе и похлопал по спине. Иван услышал тяжёлый вздох, вылетевший из груди пожилого мужчины.
- Я уж думал, всех сыновей потерял, - сказал он, отступая на шаг. - А ты вернулся, вот мать с Аней обрадуются.
Они прошли в дом, в сенях ждали женщины. Увидев в окно, что за Павлом идёт высокий худой человек с красными звездами на рукавах, они испугались, красноармейцы их дом не жаловали. Из продуктов уже всё, что могли, забрали. В погребах ничего не осталось. Даже мебель недавно вынесли, для обустройства совета деревни.
Но вдруг оба сердца, со страхом ожидающие прихода незваного гостя, вдруг забились сильнее, будто почувствовав, что не враг это на пороге.
Когда Павел распахнул дверь и пропустил сына вперёд, Иван снял фуражку и попытался улыбнуться жене и матери.
- Который раз вы меня встречаете! - сказал он.
А те бросились его обнимать. Смотрели в сильно постаревшее за прошедший год глаза; сжимали понурые плечи, привыкшие к ударам, которые наносили конвоиры работающим осуждённым; прижимали к своим щекам сухие, мозолистые ладони. Обе женщины плакали.
- Ладно вам, - сказал Павел, - он же вернулся, радоваться надо, а вы слезы льёте.
Он прошёл мимо встречающих, подбросил поленья в печь, чтобы просушить одежду продрогшего сына. Тот тем временем снял красноармейскую шинель, разулся и зашёл в большую комнату.
Оглянувшись, заметил, что в доме непривычно темно и пусто. Пропала большая часть мебели, добротной, дубовой, которую ещё дед сам делал, вместо неё было несколько простых скамеек и сундуков. Массивный стол, за которым раньше собирались всей семьёй, тоже отсутствовал, вместо него стоял небольшой квадратный, видимо наскоро сколоченный отцом.
Даже половицы на полу куда-то исчезли, хотя сколько Иван себя помнил, были всегда. Окна, раньше всегда обрамленными красивыми занавесками, были закрыты снаружи ставнями. Из-за этого с улицы казалось, что в доме никого нет, а внутри было очень темно. Домашние жгли всего пару лампад.
Александра, заметив взгляд сына, недоуменно блуждающих по домашней обстановке, сказала:
- Все у нас изменилось, Ванечка, мебель всю забрали и даже половицы мои сняли, а новые не из чего сплести. С трудом один сундук с тканями спрятала, завалила его землёй в подвале, не нашли. Теперь с Аней если износится какая вещь, шьём по-тихоньку новую, да сверху старые лоскутки пришиваем, чтобы скрыть новизну.
- Как ты, Ваня? - проговорила Аня, почти перебив свекровь. Она мучительно вглядывалась в глаза мужа и не узнавала их. Не видела прежней глубины, а уж блеска и надежды, что были во взгляде мужа весной, тем более не находила. Потух Иван и снаружи, и изнутри.
Мужчина взглянул на жену, прижал её к себе, но ничего не ответил. Души своей он давно не чувствовал, а именно о ней спрашивала Аня.
Последнюю неделю ей снился запах мужа. Тот сладкий аромат загорелой кожи, который она вдыхала, обнимая любимого в первое лето их совместной жизни. После таких снов Анна просыпалась явно ощущая те времена, когда молодой, здоровый Иван рядом, они были влюблены и довольны друг другом.
Давно не испытывая подобных чувств, она заливалась краской, вспоминая сон. Но то, что он может говорить о приближении Ивана к родному дому, не поняла. Да и пришёл Ваня совершенно не такой, как снился. Женщина видела, что муж сильно изменился после пережитого, о котором ей ещё предстоит узнать, если он расскажет.
Когда полгода назад в их доме на один вечер появился Макар и принёс вести о Ване, они с Александрой сначала обрадовались, а потом, осознав, через что пришлось пройти их сыну и мужу, долго плакали. Аня убедилась в том, что её видения о нахождении Ивана в застенках, правдивы.
Позже, долгими зимними вечерами вспоминая рассказ Макара, они пытались понять, что будет дальше с Ваней. Но никто не успел толком расспросить Макара, и теперь не знали, что будет с Ивано ми ими самими.
Каждый день Лебедевы опасались, что к ним нагрянут, несмотря на обещание Макара защитить их. Александра ведь не выдала тех соседей, которые разделяли их с Павлом взгляды. И считала, что сын не сможет их оправдать.
Тогда они и завели собаку и повесили замок на калитку. А ещё закрыли окна ставнями. Когда зимой к ним пришли забирать мебель, решили, что это за ними. И даже радовались, что пришедшие обошлись столом и стульями.
Вода всё смоет
46
Павел, после визита Макара надолго замкнулся в себе и даже с Сашей заговаривал лишь по необходимости. Александра видела, как мужу тяжело осознавать, что сын, которого он считал предателем, спас того, кого он считал правым. Ведь получалось, что всё так однозначно в происходящем - если люди с противоборствующих сторон спасают друг друга, то может не всё потеряно? Так думал мужчина, видя, что в его семье родственные связи сильнее убеждений. Хотя среди своих соседей видел другие примеры - когда брат шёл и на брата. И Павел благодарил Бога, что отвёл от его детей такую судьбу.
Сейчас же, увидев за калиткой Ивана в форме ненавистных большевиков, решил, что все его дети перешли на сторону врага и поэтому примирились, отвернувшись при этом от его идеалов. Услышав от Вани, что это лишь форма, в идеи новой власти он не разделяет, отец обрадовался. Ему было бы тяжело принять в своём доме того, кто идёт против его убеждений.
Видя, что сын замёрз и устал, Павел жарко затопил баню и отправил молодых париться. А сам с женой сел ждать их у стола, перебирая в голове разные мысли и отгоняя тревогу, накатившую вместе с радостью возвращения.
В бане тем временем Аня стегала мужа берёзовым веником, намериваясь выгнать из него всю хворь - и телесную, и душевную. Вспоминала, что в сказках, что ей в детстве рассказывала мама, Баба Яга всегда сначала молодца парила, потом кормила, затем про его кручину спрашивала и помогала. Девочка никогда не понимала, почему старуху после этого считали плохой и злой.
Разве злой человек будет баньку для незнакомого гостя топить, потом едой, с трудом добытой в лесу угощать, и ещё советы дельные давать, чтобы молодец наказанное ему исполнил? Аня как-то даже спросила об этом маму, но та отмахнулась, попросила дочку не придумывать лишнего, ведь всем понятно - где в сказке добро, а где зло.
«А видимо не всё так просто», - думала сейчас Аня, окуная веник в горячую воду, и потом опуская его на спину мужа. Помня заветы бабушки, которая и к сказкам, и к колдовству относилась с вниманием, хотя никогда вслух этого не высказывала, только намёками передавала Ане то, что знала сама, молодая женщина начала приговаривать шёпотом, что снимает с любимого всю хворь и печаль, освобождает его от кручины, что в голове засела, очищает тело от боли страданий, что ему выпали.
А потом щедро окачивала Ивана водой из деревянного ковшика, стоящего рядом на лавке. Вода текла и будто забирала с собой всё дурное. Аня даже казалось, что потоки под её ногами обжигали, хотя вода была не горячей, но набрав в себя печали человеческой, воды казались тяжёлыми, как свинец, и раскалёнными, как металл.
Насухо вытерев Ивана приготовленными полотенцами, Аня достала баночки с травяными мазями на пчелином воске, которые они с Александрой заготовили прошлым летом. И начала растирать ими мужа. Беря в ладони ароматную массу, подносила её к губам и наговаривала другой шепоток, что тоже от бабушки слышала:
- Питай мазь Ивана, как земля зерно питает, пусть сила его растёт, как ростки после дождя, солнцем согретые прорастают.
И наносила снадобье на болезные места, вытирая в кожу, прорабатывать каждую клеточку, разминая мышцы. И так прошлась по всему телу, где находила ссадины да застарелые раны, брала другую мазь, которая заживлению помогала.
Ваня сидел, закрыв глаза, позволяя жене возвращать его к жизни. Он уже и не думал, что доведётся ему попариться в отцовской банке вместе с женой. Да чтобы руки её нежные хвори его давние снимали. Когда Аня закончила, крепко прижал жену себе. И почувствовала она тот запах его кожи, что снился ей недавно ночами, только был он наполнен не солнцем, а ароматами трав.
Молодые вернулись из бани не скоро. Александра уже дважды разогревала еду, успела ещё новых блюд приготовить, но детей не торопила. Знала, что сейчас ничто лучше заботливых и любящих рук жены сыну не поможет.
Ещё недавно, когда мальчики были маленькими, её собственные ладони снимали их боль и заживляли раны, как телесные, так и душевные. Но будучи умной женщиной, Саша понимала, что теперь ей надо отойти в сторону и дать место Ани. Она давно доказала свою любовь и преданность муже, и всей их семье.
Когда молодые вернулись, сразу было заметно, что изменение состояние Ивана. Плечи чуть расправились, из принимаемой им позы ушло ожидание удара, черты лица чуть разгладились, на губах появилось подобие улыбки.
«Тебя ещё отогревать и отогревать, сынок», - подумала Александра, но вслух не сказала. Она видела, что все, что было можно сейчас, Аня сделала и её забота со временем вернёт Ванюшу к жизни. Главное, чтобы его вновь не забрали, не вырвали из родного гнезда.
- Давайте за стол, - улыбнулась мать, - после бани надо подкрепиться. - А сначала возьми чашку с травяным настоем, пусть всё полезное из него тебе перейдёт.
Иван взял питье, приготовленное матерью и выпил залпом, после сильного пара в бане, чуть тёплый настой приятно охладил. Потом сел за стол, мать придвинула к нему тарелку с похлёбкой. Та была совсем пустой, не похожей на те харчи, которые раньше готовила Александра, хотя мать постаралась выловить сыну всю гущу. Но все равно эта еда была самой вкусной и сытой, из всей, что ел Иван за последний год.
Даже этот полу пустой суп давал ему больше сил, чем другие, более густые, но сваренные чужими людьми, без внимания и заботы о тех, кому предназначается еда.
- Спасибо, мам, - улыбнулся Иван, зачерпывая ложку горячей похлёбки.
Пока он ел, Александра о чем-то щебетала, чтобы не сидеть в тишине, но и не напрягать сына расспросами. Говорила о том, что изменилось в деревне, как почти весь скот из дворов угнали, а тех хозяев, кто пытался спрятать корову или козу, били прикладами, а потом с собой забирали.
- А у нас то погреб двойной, - подхватил её слова Павел, - его ещё мой дед делал, те времена видать тоже не спокойные были, что он укрытие для запасов придумал. Мы туда часть живности и спрятали. Правда, придушить их пришлось, чтобы себя не выдали. А потом мать засолила мясо, да завялила. Поэтому у нас ещё осталось с чем суп варить, правда мало.
- Обещали нам, что к весне привезут молодых поросят на откорм, и при убое разрешать себе немного мяса оставить, - проговорила Александра, - да только весна идёт, а обещание никто выполнять не спешит.
- Везде так, - ответил Иван, - нам вон тоже обещали, что если работать хорошо будем, наши дела пересмотрят. А на самом деле только били да работали мы без отдыха, а тех, у кого силы скончались, так и бросали на дороге.
Родные вздрогнули, услышав это, и тяжёло вздохнули.
Продолжение
Канал Жизнь как она есть
#Сложные_Времена
46
Павел, после визита Макара надолго замкнулся в себе и даже с Сашей заговаривал лишь по необходимости. Александра видела, как мужу тяжело осознавать, что сын, которого он считал предателем, спас того, кого он считал правым. Ведь получалось, что всё так однозначно в происходящем - если люди с противоборствующих сторон спасают друг друга, то может не всё потеряно? Так думал мужчина, видя, что в его семье родственные связи сильнее убеждений. Хотя среди своих соседей видел другие примеры - когда брат шёл и на брата. И Павел благодарил Бога, что отвёл от его детей такую судьбу.
Сейчас же, увидев за калиткой Ивана в форме ненавистных большевиков, решил, что все его дети перешли на сторону врага и поэтому примирились, отвернувшись при этом от его идеалов. Услышав от Вани, что это лишь форма, в идеи новой власти он не разделяет, отец обрадовался. Ему было бы тяжело принять в своём доме того, кто идёт против его убеждений.
Видя, что сын замёрз и устал, Павел жарко затопил баню и отправил молодых париться. А сам с женой сел ждать их у стола, перебирая в голове разные мысли и отгоняя тревогу, накатившую вместе с радостью возвращения.
В бане тем временем Аня стегала мужа берёзовым веником, намериваясь выгнать из него всю хворь - и телесную, и душевную. Вспоминала, что в сказках, что ей в детстве рассказывала мама, Баба Яга всегда сначала молодца парила, потом кормила, затем про его кручину спрашивала и помогала. Девочка никогда не понимала, почему старуху после этого считали плохой и злой.
Разве злой человек будет баньку для незнакомого гостя топить, потом едой, с трудом добытой в лесу угощать, и ещё советы дельные давать, чтобы молодец наказанное ему исполнил? Аня как-то даже спросила об этом маму, но та отмахнулась, попросила дочку не придумывать лишнего, ведь всем понятно - где в сказке добро, а где зло.
«А видимо не всё так просто», - думала сейчас Аня, окуная веник в горячую воду, и потом опуская его на спину мужа. Помня заветы бабушки, которая и к сказкам, и к колдовству относилась с вниманием, хотя никогда вслух этого не высказывала, только намёками передавала Ане то, что знала сама, молодая женщина начала приговаривать шёпотом, что снимает с любимого всю хворь и печаль, освобождает его от кручины, что в голове засела, очищает тело от боли страданий, что ему выпали.
А потом щедро окачивала Ивана водой из деревянного ковшика, стоящего рядом на лавке. Вода текла и будто забирала с собой всё дурное. Аня даже казалось, что потоки под её ногами обжигали, хотя вода была не горячей, но набрав в себя печали человеческой, воды казались тяжёлыми, как свинец, и раскалёнными, как металл.
Насухо вытерев Ивана приготовленными полотенцами, Аня достала баночки с травяными мазями на пчелином воске, которые они с Александрой заготовили прошлым летом. И начала растирать ими мужа. Беря в ладони ароматную массу, подносила её к губам и наговаривала другой шепоток, что тоже от бабушки слышала:
- Питай мазь Ивана, как земля зерно питает, пусть сила его растёт, как ростки после дождя, солнцем согретые прорастают.
И наносила снадобье на болезные места, вытирая в кожу, прорабатывать каждую клеточку, разминая мышцы. И так прошлась по всему телу, где находила ссадины да застарелые раны, брала другую мазь, которая заживлению помогала.
Ваня сидел, закрыв глаза, позволяя жене возвращать его к жизни. Он уже и не думал, что доведётся ему попариться в отцовской банке вместе с женой. Да чтобы руки её нежные хвори его давние снимали. Когда Аня закончила, крепко прижал жену себе. И почувствовала она тот запах его кожи, что снился ей недавно ночами, только был он наполнен не солнцем, а ароматами трав.
Молодые вернулись из бани не скоро. Александра уже дважды разогревала еду, успела ещё новых блюд приготовить, но детей не торопила. Знала, что сейчас ничто лучше заботливых и любящих рук жены сыну не поможет.
Ещё недавно, когда мальчики были маленькими, её собственные ладони снимали их боль и заживляли раны, как телесные, так и душевные. Но будучи умной женщиной, Саша понимала, что теперь ей надо отойти в сторону и дать место Ани. Она давно доказала свою любовь и преданность муже, и всей их семье.
Когда молодые вернулись, сразу было заметно, что изменение состояние Ивана. Плечи чуть расправились, из принимаемой им позы ушло ожидание удара, черты лица чуть разгладились, на губах появилось подобие улыбки.
«Тебя ещё отогревать и отогревать, сынок», - подумала Александра, но вслух не сказала. Она видела, что все, что было можно сейчас, Аня сделала и её забота со временем вернёт Ванюшу к жизни. Главное, чтобы его вновь не забрали, не вырвали из родного гнезда.
- Давайте за стол, - улыбнулась мать, - после бани надо подкрепиться. - А сначала возьми чашку с травяным настоем, пусть всё полезное из него тебе перейдёт.
Иван взял питье, приготовленное матерью и выпил залпом, после сильного пара в бане, чуть тёплый настой приятно охладил. Потом сел за стол, мать придвинула к нему тарелку с похлёбкой. Та была совсем пустой, не похожей на те харчи, которые раньше готовила Александра, хотя мать постаралась выловить сыну всю гущу. Но все равно эта еда была самой вкусной и сытой, из всей, что ел Иван за последний год.
Даже этот полу пустой суп давал ему больше сил, чем другие, более густые, но сваренные чужими людьми, без внимания и заботы о тех, кому предназначается еда.
- Спасибо, мам, - улыбнулся Иван, зачерпывая ложку горячей похлёбки.
Пока он ел, Александра о чем-то щебетала, чтобы не сидеть в тишине, но и не напрягать сына расспросами. Говорила о том, что изменилось в деревне, как почти весь скот из дворов угнали, а тех хозяев, кто пытался спрятать корову или козу, били прикладами, а потом с собой забирали.
- А у нас то погреб двойной, - подхватил её слова Павел, - его ещё мой дед делал, те времена видать тоже не спокойные были, что он укрытие для запасов придумал. Мы туда часть живности и спрятали. Правда, придушить их пришлось, чтобы себя не выдали. А потом мать засолила мясо, да завялила. Поэтому у нас ещё осталось с чем суп варить, правда мало.
- Обещали нам, что к весне привезут молодых поросят на откорм, и при убое разрешать себе немного мяса оставить, - проговорила Александра, - да только весна идёт, а обещание никто выполнять не спешит.
- Везде так, - ответил Иван, - нам вон тоже обещали, что если работать хорошо будем, наши дела пересмотрят. А на самом деле только били да работали мы без отдыха, а тех, у кого силы скончались, так и бросали на дороге.
Родные вздрогнули, услышав это, и тяжёло вздохнули.
Продолжение
Канал Жизнь как она есть
#Сложные_Времена
Следующая публикация
Комментарии 4