Предыдущая публикация
Любовь в тайге
Василий Бабушкин-Сибиряк1.
Переживёшь зиму – станешь таёжником!
Сентябрьский утренний морозец словно выполз из тумана, стелющегося над речкой и ручьём. Он забрался под старое, тонкое шерстяное одеяло, которым укрывался Серёга, и прогнал остатки сонной неги. Серёга подтянул к животу замёрзшие ноги, стараясь сохранить под одеялом тепло и согреться.
Костёр давно прогорел и лёгкий сероватый пепел, носившийся в воздухе, когда тот ещё потрескивал сгорающими сучьями, осел на одеяло, на кусок целлофана, заменяющего стол.
Надо было бы встать и собрать в кучку несгоревшие останки сучьев, подвесить котелок над оживающим огнём, но страшно не хотелось покидать уютную ямку среди пихтового лапника и отдавать тепло своего тела утреннему, всего на час, морозу.
Пересилив лень, Серёга вскочил, развёл костёр, отошёл в сторону к кустику и увидел, что побуревшая осенняя трава покрылась инеем, а в небольшой ямке с дождевой водой искриться тонкий ледок.
- Пора заканчивать постройку избушки – подумал он и посмотрел на своё будущее жильё.
Это была его первая в жизни постройка.
Но она ему нравилась, и он даже гордился ей. Избушка « в чистоте» была пять метров на четыре. Сразу поставлена «на мох». Небольшой «предбанник», чтобы не заметало снегом входную дверь, был подведён под общую крышу, достаточно покатую.
Нижний венец был из лиственницы. Серёга вспомнил как он «корячился» один, чтобы подкатить брёвна на место стройки. Можно было бы и нижний венец срубить из сосны, но на облюбованной полянке у говорливой речушки, рос длинный листвяк.
Где то на середине в него упёрся сук разлапистой сосны и получился «скрипун». Представив, как при каждом ветре будет слышаться этот нудный похожий на стон скрип дерева, Серёга поморщился; пришлось свалить дерево. Вот из него он и выпилил брёвна на фундамент.
- Сегодня надо навесить дверь, затянуть окно целлофаном, установить железную печку и можно вселяться, - подумал Серёга.
Через два дня нужно нести бензопилу на реку Песчаную, куда впадала его безымянная речка, туда должен приплыть на моторке Антоха, чтобы забрать её и отвезти в верховье реки ещё кому то.
- За эти дни надо наготовить дров почти на всю зиму, так что все остальные дела по боку и только дрова. Буду пилить чурки – после сложу в поленницы.
А потом ещё нужно будет перетаскивать от реки «провиант», капканы и другую «мелочь», что привезёт Антоха, а это почти пять километров тропой. Время поджимает, некогда даже осмотреться на участке, где придётся не один год охотиться.
Но сам виноват, что попал в этот переплёт. Даже вспоминать не хочется, - и Серёга пошёл к костру.
Через два дня, как и договаривались, он встретился на реке с Антохой. На Песчаную Серёга пришёл ещё с вечера. В устье смастерил небольшой шалаш - навес для ночёвки и на высоте пяти метров небольшой лабаз.
Он уже один раз переночевал в своей новой избушке. Ночёвка была чудесной. Тепло, можно было скинуть надоевшую верхнюю одежду и лежать в трусах на одеяле, не укрываясь.
От стен из ошкуренных сосновых брёвен в избушке стоял дурманящий запах смолы и свежести.
- На новом месте приснись жених невесте, а жениху наоборот – усмехнулся сам себе Серёга, вспомнив прибаутку, что часто говорили его сёстры в детстве.
И точно, приснилась ему девушка. Никогда и нигде он не видел такой. Что - то было в ней родное из детства. Она напоминала ему его сестёр, маму, хотя он точно был уверен, что это не они. Он видел её словно сквозь мутное стекло, скорее чувствовал душой. Чувствовал к ней бесконечное доверие, такое как когда - то в детстве к матери.
А сам себе казался совсем беззащитным маленьким ребёнком.
Не знал и не понимал ещё Серёга, что этот сон будет теперь его навещать не один раз, пока он живёт в тайге. И что не только в образе девушки будет входить в него тайга.
И всегда в таком сне он будет испытывать чудесное прикосновение чего - то давно забытого и от этого просыпаться чище и спокойнее.
Серёга пришёл на Песчаную с вечера, с намерением порыбачить, пока не приплывёт Антоха.
Он закинул ниже устья в тихую глубокую заводь с десяток «закидушек»; это леска с большими крючками, унизанная двумя, тремя червями, надеясь вытащить утром на каждую по налиму.
Уже проклюнулись на небе первые звёзды, и от воды потянуло ночной сыростью.
Серёга развёл костёр, и от его пламени вокруг сразу ночь стала темнее. Осенний тёмный небосвод всё сильнее покрывался яркими мерцающими звёздочками.
Тепло от костра тянуло под навес, а искры и дым уносились к звёздам. Казалось, что от этих искр звёзд становиться всё больше и больше.
Приятно лежать на лапнике из пахучей пихты и смотреть в пламя костра. Огонь заставляет о чём - то думать, размышлять. Он словно разговаривает с тобой, возможно, хочет рассказать, напомнить, зачем он подчинился человеку и что хотел от него вначале человек.
Вкрадчиво говорит о своём коварстве, околдовывая теплом и светом, потом вдруг выпалив вверх снопом искр и взметнувшись пламенем, напомнит, что он никогда полностью не подчиниться человеку.
Серёга поднялся с мягкого ложа и, натянув болотники, направился в темноту, туда на берег, где шумела его безымянная речка, впадая в Песчаную. Глаза привыкли к ночному сумраку, и при свете звёзд виделась местами сверкающая поверхность реки.
Подойдя к воде, увидел почти у самого берега стоящего головой вверх по течению и шевелящего хвостом огромного хариуса. Ниже стоял ещё один.
- Время скатываться хариусу в большие ямы на зимовку – подумал он и в нём проснулся рыбацкий азарт.
- А что если попробовать сделать из гвоздей острогу и заколоть несколько рыбин?
Серёга вернулся к костру, достал гвозди, отрубил от сухого елового сучка кусок. На равном расстоянии вбил в него гвозди, потом расщепил длинную черёмуховую палку, вставил туда кусок с гвоздями и крепко закрепил бечёвкой. Получилась неплохая острога.
- Нужно будет только сразу выкидывать рыбину на берег, ведь на гвоздях нет зазубрин. И ещё надо смастерить небольшой факел, а это уже проще, смолья вокруг много.
Он вновь вернулся на берег. Хариус стоял на том же месте. Серёга прямо с берега, ударил его острогой, стараясь попасть ниже головы.
Рыбина забилась под острогой. Боясь, что она уйдёт Серёга прыгнул в воду и выбросил её ногой на берег, словно футбольный мяч.
Хариус прыгал на каменюшнике.
- Есть один – с удовлетворением подумал Серёга, засовывая его в сумку.
Следующего он уже выкинул на берег словно вилами. За час Серёга заколол больше десятка хариусов, несколько ушли от него, соскользнув с самодельной остроги.
- Щукам и таймешатам на обед - думал, не сожалея о них, Серёга. Он уже далеко прошагал вниз по реке с рыбалкой, не видно стало, оставленного костра и решил вернуться.
Идя назад, смотрел в воду - не стоит ли ещё где рыба. В одном месте, у камня, заметил почти метрового налима. Тот стоял неподвижно, и только его маленькие глазки на сплющенной большой голове сверкали от света факела.
Серёга забрёл в воду ниже его и ударил острогой в голову. Налим взметнул хвостом фонтан воды и забился под острогой. Придавливая его к дну, Серёга потихоньку вёл рыбину к берегу. Как только налим показался из воды, быстрым движением вытолкал его на камни, где тот постепенно затих.
Было часа два ночи, когда Серёга вернулся к костру.
- Удачно порыбачил, рыбу почищу утром, а сейчас сушиться и спать.
Утром, поёживаясь от промозглой холодной сырости, он оживил костёр, вскипятил чаю и пошёл на берег проверять закидушки на налима. На девяти из них, натянув леску, стояли у дна зеленовато-пятнистые, словно в камуфляже, налимы.
Все они одинакового размера, весом около двух килограммов, вяло сопротивлялись, пока Серёга тянул их на берег.
Прямо здесь у воды он взялся чистить их от внутренностей. Скользкие и холодные они выскальзывали из рук, падая на песок, и приходилось их постоянно ополаскивать в воде.
Из всех налимов, только «максы» - налимьей печени, набралось почти ведро.
- Антоха привезёт соль, тогда и посолю рыбу, оставлю её на лабазе, а после перенесу на избушку, там сделаю коптильню и закопчу налимов на зиму.
Копчёные они хорошо хранятся, надолго хватит - думал он.
Подвесив большой котелок для ухи над огнём, стал пить чай, поглядывая на реку, не покажется ли из - за поворота лодка.
Антоха приплыл, когда Серёга, уже сварив уху из налима с «максой», поел и задремал под ласково обманчивым осенним солнышком.
- Вставай, бродяга, ваша мать пришла молочка принесла.
- Неужели привёз?
- Есть немного, под ушицу в самый раз будет, но вначале разгрузка, мне ещё сегодня двух таких же «гавриков» проведать нужно.
Выгрузив из лодки муку, сахар, соль, макароны, крупу, Антоха достал завернутое в холстину ружьё.
- Вот для тебя расстарался, своё привёз, по молодости с ним охотился, пулей бьёт в самое яблочко. На первое время тебе дроби и пуль хватит. Постарайся сохатого, или медведя завалить – с мясом зима короче будет.
И уже сидя за ухой, выпив по двести грамм сорокаградусной, Антоха разговорился, стараясь показать из себя добрейшего и заботливого мужика.
- Я ведь парень, мало чем от тебя отличаюсь, такой же работник у хозяина. Единственно, что только могу без боязни, что посадят, среди людей жить.
Моя работа вас обеспечить всем необходимым в тайге, чтоб вы не передохли раньше времени.
Вот ты, к примеру, кого то там убил, и теперь в тайге будешь скрываться и работать на хозяина. Меня не интересует твоё прошлое, я должен тебе создать условия для охоты, чтобы ты смог добыть пушнины и оправдать расходы, потраченные на тебя уже в первом сезоне.
В январе я приеду уже на снегоходе сюда за пушниной и двадцать соболей ты обязан мне сдать в уплату долга: за продукты и всё остальное. Сдашь больше - можешь заказать мне, что то из одежды, продуктов и прочего.
Одним словом если подфартит, будешь жить, как у Христа за пазухой.
Вот я привёз тебе карту твоего участка и соседних. Помечены крестиком избушки, где охотятся такие же «гаврики» как и ты. Других охотников здесь почти нет, правда, кержаки иногда заходят на солонец.
Держись от чужих подальше, а со своими можешь общаться, но не забывай, что свои тебя могут скорее закопать, чем чужие.
Рядом с тобой избушка Лёхи Сохатого. Он в тайге уже третий год живёт, удачлив в промысле. Просит у хозяина бабу ему какую-нибудь прислать, вот у него и будешь учиться охоте.
Он тебе покажет, как ставить капканы, как снимать шкурки с белок, соболей, норки, лисиц. Да и остальным премудростям таёжной жизни у него обучишься. Я уже сказал ему насчёт тебя, обещался зайти к тебе в гости.
Одним словом обживайся, - переживёшь зиму – станешь таёжником. А сгинешь, никто тебя искать не будет. Выживай, как можешь, думай о себе сам, учись всему по ходу дела, здесь все сейчас так живут.
Долго смотрел Сергей вслед удаляющейся лодке, пока не затих звук мотора за поворотом. Теперь пять месяцев до следующей встречи придётся жить в одиночестве.
- Ну что же, буду привыкать к новой жизни, тем более что о старой хочется вытравить все воспоминания.
ஜ═════ஜ ۩ ღ ۩ ஜ═════ஜ
© Copyright: Василий Бабушкин-Сибиряк, 2018
Свидетельство о публикации №218031800298
#Любовь_В_Тайге
- Пора заканчивать постройку избушки – подумал он и посмотрел на своё будущее жильё.
Это была его первая в жизни постройка.
Но она ему нравилась, и он даже гордился ей. Избушка « в чистоте» была пять метров на четыре. Сразу поставлена «на мох». Небольшой «предбанник», чтобы не заметало снегом входную дверь, был подведён под общую крышу, достаточно покатую.
Нижний венец был из лиственницы. Серёга вспомнил как он «корячился» один, чтобы подкатить брёвна на место стройки. Можно было бы и нижний венец срубить из сосны, но на облюбованной полянке у говорливой речушки, рос длинный листвяк.
Где то на середине в него упёрся сук разлапистой сосны и получился «скрипун». Представив, как при каждом ветре будет слышаться этот нудный похожий на стон скрип дерева, Серёга поморщился; пришлось свалить дерево. Вот из него он и выпилил брёвна на фундамент.
- Сегодня надо навесить дверь, затянуть окно целлофаном, установить железную печку и можно вселяться, - подумал Серёга.
Через два дня нужно нести бензопилу на реку Песчаную, куда впадала его безымянная речка, туда должен приплыть на моторке Антоха, чтобы забрать её и отвезти в верховье реки ещё кому то.
- За эти дни надо наготовить дров почти на всю зиму, так что все остальные дела по боку и только дрова. Буду пилить чурки – после сложу в поленницы.
А потом ещё нужно будет перетаскивать от реки «провиант», капканы и другую «мелочь», что привезёт Антоха, а это почти пять километров тропой. Время поджимает, некогда даже осмотреться на участке, где придётся не один год охотиться.
Но сам виноват, что попал в этот переплёт. Даже вспоминать не хочется, - и Серёга пошёл к костру.
Через два дня, как и договаривались, он встретился на реке с Антохой. На Песчаную Серёга пришёл ещё с вечера. В устье смастерил небольшой шалаш - навес для ночёвки и на высоте пяти метров небольшой лабаз.
Он уже один раз переночевал в своей новой избушке. Ночёвка была чудесной. Тепло, можно было скинуть надоевшую верхнюю одежду и лежать в трусах на одеяле, не укрываясь.
От стен из ошкуренных сосновых брёвен в избушке стоял дурманящий запах смолы и свежести.
- На новом месте приснись жених невесте, а жениху наоборот – усмехнулся сам себе Серёга, вспомнив прибаутку, что часто говорили его сёстры в детстве.
И точно, приснилась ему девушка. Никогда и нигде он не видел такой. Что - то было в ней родное из детства. Она напоминала ему его сестёр, маму, хотя он точно был уверен, что это не они. Он видел её словно сквозь мутное стекло, скорее чувствовал душой. Чувствовал к ней бесконечное доверие, такое как когда - то в детстве к матери.
А сам себе казался совсем беззащитным маленьким ребёнком.
Не знал и не понимал ещё Серёга, что этот сон будет теперь его навещать не один раз, пока он живёт в тайге. И что не только в образе девушки будет входить в него тайга.
И всегда в таком сне он будет испытывать чудесное прикосновение чего - то давно забытого и от этого просыпаться чище и спокойнее.
Серёга пришёл на Песчаную с вечера, с намерением порыбачить, пока не приплывёт Антоха.
Он закинул ниже устья в тихую глубокую заводь с десяток «закидушек»; это леска с большими крючками, унизанная двумя, тремя червями, надеясь вытащить утром на каждую по налиму.
Уже проклюнулись на небе первые звёзды, и от воды потянуло ночной сыростью.
Серёга развёл костёр, и от его пламени вокруг сразу ночь стала темнее. Осенний тёмный небосвод всё сильнее покрывался яркими мерцающими звёздочками.
Тепло от костра тянуло под навес, а искры и дым уносились к звёздам. Казалось, что от этих искр звёзд становиться всё больше и больше.
Приятно лежать на лапнике из пахучей пихты и смотреть в пламя костра. Огонь заставляет о чём - то думать, размышлять. Он словно разговаривает с тобой, возможно, хочет рассказать, напомнить, зачем он подчинился человеку и что хотел от него вначале человек.
Вкрадчиво говорит о своём коварстве, околдовывая теплом и светом, потом вдруг выпалив вверх снопом искр и взметнувшись пламенем, напомнит, что он никогда полностью не подчиниться человеку.
Серёга поднялся с мягкого ложа и, натянув болотники, направился в темноту, туда на берег, где шумела его безымянная речка, впадая в Песчаную. Глаза привыкли к ночному сумраку, и при свете звёзд виделась местами сверкающая поверхность реки.
Подойдя к воде, увидел почти у самого берега стоящего головой вверх по течению и шевелящего хвостом огромного хариуса. Ниже стоял ещё один.
- Время скатываться хариусу в большие ямы на зимовку – подумал он и в нём проснулся рыбацкий азарт.
- А что если попробовать сделать из гвоздей острогу и заколоть несколько рыбин?
Серёга вернулся к костру, достал гвозди, отрубил от сухого елового сучка кусок. На равном расстоянии вбил в него гвозди, потом расщепил длинную черёмуховую палку, вставил туда кусок с гвоздями и крепко закрепил бечёвкой. Получилась неплохая острога.
- Нужно будет только сразу выкидывать рыбину на берег, ведь на гвоздях нет зазубрин. И ещё надо смастерить небольшой факел, а это уже проще, смолья вокруг много.
Он вновь вернулся на берег. Хариус стоял на том же месте. Серёга прямо с берега, ударил его острогой, стараясь попасть ниже головы.
Рыбина забилась под острогой. Боясь, что она уйдёт Серёга прыгнул в воду и выбросил её ногой на берег, словно футбольный мяч.
Хариус прыгал на каменюшнике.
- Есть один – с удовлетворением подумал Серёга, засовывая его в сумку.
Следующего он уже выкинул на берег словно вилами. За час Серёга заколол больше десятка хариусов, несколько ушли от него, соскользнув с самодельной остроги.
- Щукам и таймешатам на обед - думал, не сожалея о них, Серёга. Он уже далеко прошагал вниз по реке с рыбалкой, не видно стало, оставленного костра и решил вернуться.
Идя назад, смотрел в воду - не стоит ли ещё где рыба. В одном месте, у камня, заметил почти метрового налима. Тот стоял неподвижно, и только его маленькие глазки на сплющенной большой голове сверкали от света факела.
Серёга забрёл в воду ниже его и ударил острогой в голову. Налим взметнул хвостом фонтан воды и забился под острогой. Придавливая его к дну, Серёга потихоньку вёл рыбину к берегу. Как только налим показался из воды, быстрым движением вытолкал его на камни, где тот постепенно затих.
Было часа два ночи, когда Серёга вернулся к костру.
- Удачно порыбачил, рыбу почищу утром, а сейчас сушиться и спать.
Утром, поёживаясь от промозглой холодной сырости, он оживил костёр, вскипятил чаю и пошёл на берег проверять закидушки на налима. На девяти из них, натянув леску, стояли у дна зеленовато-пятнистые, словно в камуфляже, налимы.
Все они одинакового размера, весом около двух килограммов, вяло сопротивлялись, пока Серёга тянул их на берег.
Прямо здесь у воды он взялся чистить их от внутренностей. Скользкие и холодные они выскальзывали из рук, падая на песок, и приходилось их постоянно ополаскивать в воде.
Из всех налимов, только «максы» - налимьей печени, набралось почти ведро.
- Антоха привезёт соль, тогда и посолю рыбу, оставлю её на лабазе, а после перенесу на избушку, там сделаю коптильню и закопчу налимов на зиму.
Копчёные они хорошо хранятся, надолго хватит - думал он.
Подвесив большой котелок для ухи над огнём, стал пить чай, поглядывая на реку, не покажется ли из - за поворота лодка.
Антоха приплыл, когда Серёга, уже сварив уху из налима с «максой», поел и задремал под ласково обманчивым осенним солнышком.
- Вставай, бродяга, ваша мать пришла молочка принесла.
- Неужели привёз?
- Есть немного, под ушицу в самый раз будет, но вначале разгрузка, мне ещё сегодня двух таких же «гавриков» проведать нужно.
Выгрузив из лодки муку, сахар, соль, макароны, крупу, Антоха достал завернутое в холстину ружьё.
- Вот для тебя расстарался, своё привёз, по молодости с ним охотился, пулей бьёт в самое яблочко. На первое время тебе дроби и пуль хватит. Постарайся сохатого, или медведя завалить – с мясом зима короче будет.
И уже сидя за ухой, выпив по двести грамм сорокаградусной, Антоха разговорился, стараясь показать из себя добрейшего и заботливого мужика.
- Я ведь парень, мало чем от тебя отличаюсь, такой же работник у хозяина. Единственно, что только могу без боязни, что посадят, среди людей жить.
Моя работа вас обеспечить всем необходимым в тайге, чтоб вы не передохли раньше времени.
Вот ты, к примеру, кого то там убил, и теперь в тайге будешь скрываться и работать на хозяина. Меня не интересует твоё прошлое, я должен тебе создать условия для охоты, чтобы ты смог добыть пушнины и оправдать расходы, потраченные на тебя уже в первом сезоне.
В январе я приеду уже на снегоходе сюда за пушниной и двадцать соболей ты обязан мне сдать в уплату долга: за продукты и всё остальное. Сдашь больше - можешь заказать мне, что то из одежды, продуктов и прочего.
Одним словом если подфартит, будешь жить, как у Христа за пазухой.
Вот я привёз тебе карту твоего участка и соседних. Помечены крестиком избушки, где охотятся такие же «гаврики» как и ты. Других охотников здесь почти нет, правда, кержаки иногда заходят на солонец.
Держись от чужих подальше, а со своими можешь общаться, но не забывай, что свои тебя могут скорее закопать, чем чужие.
Рядом с тобой избушка Лёхи Сохатого. Он в тайге уже третий год живёт, удачлив в промысле. Просит у хозяина бабу ему какую-нибудь прислать, вот у него и будешь учиться охоте.
Он тебе покажет, как ставить капканы, как снимать шкурки с белок, соболей, норки, лисиц. Да и остальным премудростям таёжной жизни у него обучишься. Я уже сказал ему насчёт тебя, обещался зайти к тебе в гости.
Одним словом обживайся, - переживёшь зиму – станешь таёжником. А сгинешь, никто тебя искать не будет. Выживай, как можешь, думай о себе сам, учись всему по ходу дела, здесь все сейчас так живут.
Долго смотрел Сергей вслед удаляющейся лодке, пока не затих звук мотора за поворотом. Теперь пять месяцев до следующей встречи придётся жить в одиночестве.
- Ну что же, буду привыкать к новой жизни, тем более что о старой хочется вытравить все воспоминания.
ஜ═════ஜ ۩ ღ ۩ ஜ═════ஜ
© Copyright: Василий Бабушкин-Сибиряк, 2018
Свидетельство о публикации №218031800298
#Любовь_В_Тайге
Следующая публикация
Комментарии 2