Предыдущая публикация
Любовь с полынной горечью
(часть 31)Канал Брусникины рассказы
Аде он позвонил в обеденный перерыв, заскочил на почту и заказал переговоры.
— Ну как студентка, поздравить можно, — спросил Виктор жену, едва поздоровавшись.
— Можно, — ответила Ада, в голосе её слышалась обида, — только я вчера от тебя звонка с поздравлениями ждала.
— Прости родная, — услышала она на том конце провода, — вчера такой случай произошёл, поехал в Касторное узнать насчёт шифера, кухню летнюю ведь договорились перекрыть. А машина на обратном пути возьми и сломайся. Домой только под утро попал, мамаша меня тут на чём свет костерила.
— И как ты добирался? — встревожилась Ада, зная что от райцентра до Верхотурья путь не близкий.
— Приятель из соседней деревни встретился, помог машину починить. Ты когда возвращаться собираешься?
— После завтра, нужно кое-какие дела с квартирой уладить, оплатить коммуналку, на новых жильцов посмотреть, что за люди. Прежние съехали, свою квартиру получили, а этих, Полина Григорьевна хорошо не знает.
— Ладно, ты не торопись, делай всё что нужно. Только возвращаться тебе поездом придётся. Меня на работе не отпускают, стройматериалы на новый коровник завозим, так что приехать не получится, только в Касторном встретить смогу. Ты как обычно, рано утром выедешь?
— Да, утренним поездом, всё как всегда.
— Ну тогда я кирпичом загружусь, и на станции ждать буду.
Поговорив с женой, Виктор, насвистывая вышел на улицу. За то время, что Ады не было дома, он успел по ней соскучиться, поэтому дал себе слово, порвать отношения с Валентиной и больше не встречаться. “Было и было, никто ничего не знает и не узнает. Главное, что Ада не догадывается, а я можно сказать чувства свои к ней проверил. Понимаю теперь, что она для меня лучшая”. Заехав на минуту домой, чтобы перекусить, он отправился в райцентр, до начала уборки колхозу нужно было вывести весь строительный материал, вот и торопили водителей, работали без передышки.
Возвращаясь вечером домой, свернув с трассы на свой поворот, он увидел идущую впереди девушку, и остановился чтобы подвезти.
— В Верхотурье путь держишь красавица, — весело окликнул он девицу, высунувшись из окна кабины.
— Да, — девушка обернулась, и Виктор увидел что это была Лера Погодина.
— О, Валерия Борисовна, извини не признал, богатой будешь. Забирайся в кабину, домчу с ветерком.
Лера долго ждать себя не заставила. Через мгновение сидела рядом с Виктором.
— А ты чего это одиннадцатым номером добираешься? — поинтересовался у неё Виктор.
— На автобус опоздала, вот и пришлось попутку ловить.
— И чем же ты так занята в Касторном оказалась, небось в парикмахерской сидела?
— Да нет, у подружки в гостях была, заболтались, вот автобус и проглядела.
— Понятно, с подружкой поболтать, дело святое. Женихам наверное косточки перемывали.
— Нет у меня женихов, был один, да в город укатил, диплом зарабатывает, специалистом решил стать, козёл, — Лера презрительно скривилась.
— Это ты о Максиме, о Татарникове?
— О нём, о ком же ещё.
— Так вернётся скоро, я слышал ему год учёбы остался. Гордится надо, что муж учёный будет, а ты сердишься, — Виктор широко улыбнулся, — вот Ада моя, уже свой диплом получила, на днях приезжает, обмывать будем.
— Из-за твоей жены, Максим в город и сбежал. Если бы не она, мы давно были бы женаты.
— Это ты зря Лер, Аду винить не стоит.
— А кого мне винить если не её, заморочила парню голову, да так что он никого вокруг себя не видит. Вот и в город учиться уехал, только потому что она за тебя замуж вышла. Не иначе как опоила чем. Что его, что тебя. Ты же раньше ни одной юбки мимо себя не пропускал, а теперь сидишь возле неё как привязанный.
Виктор на эти слова Леры только крякнул, но отвечать ничего не стал. Вскоре появились первые дома Верхотурья.
— Ты сейчас куда поедешь? — задала вопрос Лера.
— За перелесок, туда где ферму новую ставить будут.
— Значит мимо нашего дома поедешь?
— Могу и этой дорогой поехать, а что?
— Меня до дома довези, а то тащится с сумкой по жаре неохота. Мать заказов разных надавала, пришлось выполнять.
— Да не вопрос, довезу, мне не трудно, — согласился Виктор.
Вскоре его машина затормозила рядом с домом Погодиных. Лера выпрыгнула из кабины, Виктор подал ей увесистую сумку.
— У тебя что, кирпичи там что ли?
— Да нет, продукты дефицитные, мамина знакомая продавщица из центрального гастронома помогла отовариться. Три банки красной икры, крабы, горбуша. И так по мелочам, горошек зелёный, майонез, колбаса сухая.
— А что, праздник какой намечается?
— Причём тут праздник, такие продукты должны всегда иметься в приличном доме. На тот случай если гости неожиданно нагрянут, чтобы было чем угостить. Мама всегда говорит, запас карман не тянет.
— Умная у тебя мамаша, не зря главным бухгалтером в таком колхозе как наш, работает.
— А то, — ответила Лера, горделиво вскинув голову, не спеша держа прямо спину, пошла к воротам, у самой калитки оглянулась и улыбнувшись помахала Виктору рукой.
— Вот чертовка, — буркнул он себе под нос, — интересно, что этому Татарникову надо, девка красавица каких поискать, неужели и правда по Аде моей сохнет.
Он развернул машину и помчался к месту выгрузки, поднимая за собой клубы пыли.
— Ты где так задержалась? — встретила дочь вопросом Серафима, едва та переступила порог дома.
— Сумку возьми, а потом вопросы задавай, — огрызнулась Лера, — дефициты твои все руки оторвали, пока с ними тащилась.
— Я спрашиваю где долго так была? — снова повторила свой вопрос Серафима, забрав сумку у дочери, — автобус часа два назад пришёл.
— Опоздала я на него, с Иркой заболтались, не заметила как время ушло. Она замуж выходит, представляешь. Свидетельницей меня зовёт.
— Надо же, такая замухрышка и замуж, — удивилась Серафима, — интересно кто на неё позарился?
— Не знаю, — застёгивая халатик, отвечала Лера, — сказала только что жених военный, она с ним сразу после свадьбы уезжает.
— А где она такого выгодного парня подцепила?
— Вроде как друг соседа, в гости к нему приезжал, — пожала плечами Лера.
— Вот видишь, даже такая как Ирка твоя, и то пристроилась, нашла себе пару, — жестикулирую руками, стала выговаривать Серафима, — а ты, умница, красавица такая что глаз не отвести, и до сих пор одна. Лера, годики бегут,часики тикают, хватит за Татарниковым сохнуть, замуж нужно выходить пока не поздно. Обязательно поедешь на свадьбу к своей подруге. Раз жених у неё военный, то друзья у него наверняка тоже, вот среди них и найдёшь для себя подходящую партию.
— Мам, ты так говоришь, как будто это на рынок за картошкой сходить. Не хочу я без любви замуж идти.
— Дура ты, хоть и с дипломом, — в сердцах крикнула мать, и ткнула Леру пальцем в лоб, — в замужестве любовь для бабы не главное.
— А что же тогда?
— Главное найти такого мужика, который будет ноги твои мыть, и воду пить. А ты командовать им как королева, вертеть налево, направо. А если любви захочется, то на стороне найдёшь.
— Ты это серьёзно — Лера с удивлением посмотрела на мать, такой она видела её в первый раз, — значит по твоему можно гулять от мужа? Ты с отцом тоже так живёшь?
Серафима осеклась на полуслове, но быстро нашлась.
— Я тебе не за нашу семью говорю, у нас всё в порядке. Я вообще, о том как умные женщины поступают, которым удалось правильно устроится в жизни.
— Да ладно тебе, — перебила её дочь, — всё я правильно поняла. Давно вижу, что живёте с отцом как соседи, вот только не пойму, зачем такая жизнь.
— Нормальная у нас жизнь, — налетела Серафима на дочь, — отец человек серьёзный, за семью переживает. Не то что у Ленки Татарниковой, бывший её, Пётр, гулял как хотел, а потом и вовсе одну с ребёнком оставил. И Максим твой точно такой же как папаша его, женится, а потом гулять начнёт, от великой любви.
— Почему ты так думаешь?
— Не думаю, а знаю, яблоко от яблони далеко не катится.
— Да ну тебя,— отмахнулась от матери Лера, — надоела со своими нравоучениями. Взяла со стола журнал и ушла в сад.
Любовь с полынной горечью (часть 32)
Вернувшись домой Ада показала мужу полученное письмо от родственника, рассказала что их ждут в гости и предложила поехать.
— Нет, у меня никак не получится. Сама знаешь, уборка скоро начнётся, а пока вон, кирпич возим, и конца края этому не видно, — услышала она от мужа.
Ада знала что ответ будет именно таким, была готова к нему, но всё-таки огорчилась.
— Очень жаль,— отворачиваясь к окну, произнесла с плохо скрываемым расстройством, — так хотелось побывать в тех краях где родилась и выросла мама.
— Поезжай сама, — предложил муж, — нет, правда поезжай, я же знаю, ты давно этого хочешь, так чего откладывать если есть возможность. Одна без меня и погостить подольше сможешь, торопиться не нужно будет.
— А ты не обидишься?
— Я что маленький, чтобы обижаться. Если меня ждать будешь, то так и не съездишь никогда.
Ада и со свекровьей переговорила о поездке, Варвара поддержала сына, сказала что нужно поехать. И вот поезд вёз её в те места, откуда когда-то уехала мать. Рано утром на небольшом полустанке в лесу, её встретил пожилой мужчина.
— Здравствуй племяшка, — обнял он Аду, — а я тебя сразу признал, на мать свою покойную, на Ларису ты очень похожа, такая же красавица. Ну что, транспортное средство ждёт, — Василий указал на стоящую у забора лошадку. Или ты на таком ездить не привычная.
— Привычная, — улыбнулась Ада, — я ведь уже шесть лет в селе живу, у нас там лошадки тоже в почёте.
— Ну тогда поехали.
Василий погрузил на телегу вещи Ады, и они поехали по дороге уходящей вглубь леса.
Ада с любопытством оглядывалась по сторонам.
— Что, интересно? — спросил Василий.
— Да, — кивнула головой Ада, — сколько живу, а таких деревьев и в таком количестве ещё не видела.
— Ничего, привыкай, это можно сказать твоя историческая родина, — улыбнулся дядька.
Ехали они часа два, понемногу лес начал редеть, и вот наконец в просвете между деревьями замелькали первые дома.
— Ну, считай приехали, вот оно наше Макарьево. Сейчас проедем вдоль центральной улицы, а потом повернём в переулок на право, там в самом конце у леса, и стоит наш дом, в нём мы с матерью твоей и родились, а сейчас я со своей семьёй живу.
Минут через двадцать, телега остановилась у большого рубленого из сосны дома-пятистенка с множеством окон. Крыша его была железной, четырёхскатной, выкрашенной красной краской. Ада сразу обратила внимание на необычные жестяные украшения, расположенные на коньке и скатах крыши.
— Красота какая, прямо как кружево, — восхитилась она.
— Это у нас мастер есть, Пахомыч, руки золотые, его работа, — пояснил дядька.
В это время из дома выбежала невысокая полная женщина и всплеснув руками певуче заговорила.
— Ну наконец-то приехали, а мы ждём, ждём, все окошки проглядели. Василиса пирог испекла, шанежек настряпала. Проходи гостья дорогая, в дом проходи, — обняла Аду и повела во двор, следом Василий нёс чемодан и дорожную сумку.
Из просторных сеней они попали в большую комнату, посредине которой стоял стол в окружении венских стульев. В проёме между двух окон висели старинные настенные часы, подоконники сплошь уставлены горшками с геранями. В углу был диван, над ним большое круглое зеркало. На стенах висели портреты с фотографиями родственников. Рядом с первой комнатой находилась вторая, в которой расположился комод, и шкаф с посудой. Пройдя эту комнату хозяйка распахнула перед Адой небольшую дверь.
— Вот тут и будешь у нас располагаться, проходи.
У окна комнаты стоял небольшой резной комод по всей видимости с бельем, маленький туалетный столик, у задней стены постель за цветастым пологом.
— Тут внучка жила, пока в город учиться не уехала, это её комната, — пояснила хозяйка, а потом спохватилась, — ой, что же это я, мы ведь даже не познакомились. Галиной меня зовут, я жена Василия. Ты давай переодевайся, и выходи, угощать тебя с дороги будем, и с остальными познакомишься.
Когда Ада переодевшись в домашнее платье вышла в первую комнату, вся семья уже ждала её. Во главе стола накрытого вышитой белой скатертью сидел Василий, рядом с ним мальчик лет пяти, напротив Галина и ещё одна женщина средних лет: “Наверное Василиса”, подумала Ада. Весь стол был заставлен всевозможным угощением, тут были тушёная картошка, грибы, обжаренное большими кусками мясо, а посреди стола красовался большой пузатый самовар и рядом румяный пышный пирог.
— Самовар, — с восхищением воскликнула Ада, — неужели настоящий.
— Настоящий, ещё от прадеда остался, — с гордостью ответил Василий, — а ты что, самоваров никогда не видела?
— Таких нет, — призналась Ада, — у нас с бабушкой в городе был самовар, но современный, электрический.
—Электрический что, — Василий провёл рукою по усам, — электрический это почитай чайник обыкновенный, из него душистого чая не отведаешь. Ты проходи к столу племяшка, знакомься, это вот Митя, младший внучок мой, — Василий погладил мальчика по голове, — а это сноха наша, Василиса. С сыном моим Павлом вечером познакомишься, на работе он сейчас.
За столом сидели долго, разговоров было много. Потом Ада вернулась в свою комнату, а обратно пришла с подарками, которые припасла для всех.
— Вот спасибо племяшка, уважила так уважила, — благодарил дядька гладя рукой футляр электрической бритвы на котором большими буквами было написано Харьков. Давно такую хотел, соседу Сидору, сын в прошлом году подарил, сильно хвалит её.
Тётке Галине по душе пришлась большая пуховая шаль.
— По нашим морозам, самое то, — приговаривала она вертясь перед зеркалом.
— Носите на здоровье, это моя свекровь вяжет, за этими платками к ней из соседнего района приезжают, — отвечала Ада.
Брату Павлу она привезла рубашку, его жене гипюровую кофточку, их сыну Мите коробку с игрой Железная дорога, дочери Катерине набор польской косметики, правда девушки сейчас не было дома, но на выходные обещала приехать.
— Она у нас на швею учится, — пояснила Василиса.
— Ну вот тут мы с твоей матерью жили, — рассказывал Василий, проводя Аду по дому, — дом почему такой большой построили, потому что семья большая была. Дед мой, а твой прадед, сыновей отделять не хотел, все вместе жили. Наши с Ларисой и Людкой отцы, родные братья.
— Дядя Василий, я писала письма тёте Люде, только она почему-то не ответила.
— Не ответила и слава Богу, дрянной человек Людка, в кого только уродилась такая. Лариса, мать твоя, золотой души была. А учится как стремилась, сказал учёным буду, и добилась своего. Рано ушла она с твоим отцом, ох рано. Людка ведь тогда после гибели твоих родителей ездила к вам. Обратно с ворохом всяких вещей, что от Ларисы остались, вернулась. Вот после этого её визита, бабушка твоя, перестала нам писать, наверное подумала мы тут все такие крохоборы.
Они сидели в саду, за небольшим столиком, и Василий вспоминал.
— Она как вернулась, стала в Ларисиных вещах тут по деревне форсить, ругал я её, стыдил, говорил что не по-людски поступила, требуя наследство от родителей Всеволода. Только она от меня как от назойливой мухи отмахнулась. Потом в город укатила, замуж там вышла, сейчас в Барнауле живёт. Года два назад наведывалась. Машину со своим благоверным купить задумала. Так хотела у меня половину этого дома отсудить, денег требовала. Наладил я её отсюда восвояси ни с чем. Ты не пиши ей больше, а то если узнает что ты исправно живёшь, присосётся как клещ, и станет денежки сосать, это она умеет.
— Дядя Василий, а откуда ты знаешь что я хорошо живу? — улыбнулась Ада.
— Так подарки вон какие дорогие подарила, сразу видно, не бедствуешь, — хитро прищурившись, ответил дядька.
У родни Ада прогостила две недели. Побывала на кладбище, где были похоронены бабушка с дедом, поклонилась их могилкам. Уезжала обратно нагруженная корзинами с гостинцами.
— Вот как я всё это довезу, — сокрушалась она глядя на множество вещей.
— Довезёшь, своя ноша не тянет, — успокаивал Василий.
На перроне, перед самым отходом поезда, он обнял Аду и сказал.
— Знай племяшка, мой дом, это и твой дом тоже. В жизни всякое случится может, вдруг что, приезжай, мы всегда будем тебя ждать.
(Продолжение следует)
#Антонина_Четверикова
Вернувшись домой Ада показала мужу полученное письмо от родственника, рассказала что их ждут в гости и предложила поехать.
— Нет, у меня никак не получится. Сама знаешь, уборка скоро начнётся, а пока вон, кирпич возим, и конца края этому не видно, — услышала она от мужа.
Ада знала что ответ будет именно таким, была готова к нему, но всё-таки огорчилась.
— Очень жаль,— отворачиваясь к окну, произнесла с плохо скрываемым расстройством, — так хотелось побывать в тех краях где родилась и выросла мама.
— Поезжай сама, — предложил муж, — нет, правда поезжай, я же знаю, ты давно этого хочешь, так чего откладывать если есть возможность. Одна без меня и погостить подольше сможешь, торопиться не нужно будет.
— А ты не обидишься?
— Я что маленький, чтобы обижаться. Если меня ждать будешь, то так и не съездишь никогда.
Ада и со свекровьей переговорила о поездке, Варвара поддержала сына, сказала что нужно поехать. И вот поезд вёз её в те места, откуда когда-то уехала мать. Рано утром на небольшом полустанке в лесу, её встретил пожилой мужчина.
— Здравствуй племяшка, — обнял он Аду, — а я тебя сразу признал, на мать свою покойную, на Ларису ты очень похожа, такая же красавица. Ну что, транспортное средство ждёт, — Василий указал на стоящую у забора лошадку. Или ты на таком ездить не привычная.
— Привычная, — улыбнулась Ада, — я ведь уже шесть лет в селе живу, у нас там лошадки тоже в почёте.
— Ну тогда поехали.
Василий погрузил на телегу вещи Ады, и они поехали по дороге уходящей вглубь леса.
Ада с любопытством оглядывалась по сторонам.
— Что, интересно? — спросил Василий.
— Да, — кивнула головой Ада, — сколько живу, а таких деревьев и в таком количестве ещё не видела.
— Ничего, привыкай, это можно сказать твоя историческая родина, — улыбнулся дядька.
Ехали они часа два, понемногу лес начал редеть, и вот наконец в просвете между деревьями замелькали первые дома.
— Ну, считай приехали, вот оно наше Макарьево. Сейчас проедем вдоль центральной улицы, а потом повернём в переулок на право, там в самом конце у леса, и стоит наш дом, в нём мы с матерью твоей и родились, а сейчас я со своей семьёй живу.
Минут через двадцать, телега остановилась у большого рубленого из сосны дома-пятистенка с множеством окон. Крыша его была железной, четырёхскатной, выкрашенной красной краской. Ада сразу обратила внимание на необычные жестяные украшения, расположенные на коньке и скатах крыши.
— Красота какая, прямо как кружево, — восхитилась она.
— Это у нас мастер есть, Пахомыч, руки золотые, его работа, — пояснил дядька.
В это время из дома выбежала невысокая полная женщина и всплеснув руками певуче заговорила.
— Ну наконец-то приехали, а мы ждём, ждём, все окошки проглядели. Василиса пирог испекла, шанежек настряпала. Проходи гостья дорогая, в дом проходи, — обняла Аду и повела во двор, следом Василий нёс чемодан и дорожную сумку.
Из просторных сеней они попали в большую комнату, посредине которой стоял стол в окружении венских стульев. В проёме между двух окон висели старинные настенные часы, подоконники сплошь уставлены горшками с геранями. В углу был диван, над ним большое круглое зеркало. На стенах висели портреты с фотографиями родственников. Рядом с первой комнатой находилась вторая, в которой расположился комод, и шкаф с посудой. Пройдя эту комнату хозяйка распахнула перед Адой небольшую дверь.
— Вот тут и будешь у нас располагаться, проходи.
У окна комнаты стоял небольшой резной комод по всей видимости с бельем, маленький туалетный столик, у задней стены постель за цветастым пологом.
— Тут внучка жила, пока в город учиться не уехала, это её комната, — пояснила хозяйка, а потом спохватилась, — ой, что же это я, мы ведь даже не познакомились. Галиной меня зовут, я жена Василия. Ты давай переодевайся, и выходи, угощать тебя с дороги будем, и с остальными познакомишься.
Когда Ада переодевшись в домашнее платье вышла в первую комнату, вся семья уже ждала её. Во главе стола накрытого вышитой белой скатертью сидел Василий, рядом с ним мальчик лет пяти, напротив Галина и ещё одна женщина средних лет: “Наверное Василиса”, подумала Ада. Весь стол был заставлен всевозможным угощением, тут были тушёная картошка, грибы, обжаренное большими кусками мясо, а посреди стола красовался большой пузатый самовар и рядом румяный пышный пирог.
— Самовар, — с восхищением воскликнула Ада, — неужели настоящий.
— Настоящий, ещё от прадеда остался, — с гордостью ответил Василий, — а ты что, самоваров никогда не видела?
— Таких нет, — призналась Ада, — у нас с бабушкой в городе был самовар, но современный, электрический.
—Электрический что, — Василий провёл рукою по усам, — электрический это почитай чайник обыкновенный, из него душистого чая не отведаешь. Ты проходи к столу племяшка, знакомься, это вот Митя, младший внучок мой, — Василий погладил мальчика по голове, — а это сноха наша, Василиса. С сыном моим Павлом вечером познакомишься, на работе он сейчас.
За столом сидели долго, разговоров было много. Потом Ада вернулась в свою комнату, а обратно пришла с подарками, которые припасла для всех.
— Вот спасибо племяшка, уважила так уважила, — благодарил дядька гладя рукой футляр электрической бритвы на котором большими буквами было написано Харьков. Давно такую хотел, соседу Сидору, сын в прошлом году подарил, сильно хвалит её.
Тётке Галине по душе пришлась большая пуховая шаль.
— По нашим морозам, самое то, — приговаривала она вертясь перед зеркалом.
— Носите на здоровье, это моя свекровь вяжет, за этими платками к ней из соседнего района приезжают, — отвечала Ада.
Брату Павлу она привезла рубашку, его жене гипюровую кофточку, их сыну Мите коробку с игрой Железная дорога, дочери Катерине набор польской косметики, правда девушки сейчас не было дома, но на выходные обещала приехать.
— Она у нас на швею учится, — пояснила Василиса.
— Ну вот тут мы с твоей матерью жили, — рассказывал Василий, проводя Аду по дому, — дом почему такой большой построили, потому что семья большая была. Дед мой, а твой прадед, сыновей отделять не хотел, все вместе жили. Наши с Ларисой и Людкой отцы, родные братья.
— Дядя Василий, я писала письма тёте Люде, только она почему-то не ответила.
— Не ответила и слава Богу, дрянной человек Людка, в кого только уродилась такая. Лариса, мать твоя, золотой души была. А учится как стремилась, сказал учёным буду, и добилась своего. Рано ушла она с твоим отцом, ох рано. Людка ведь тогда после гибели твоих родителей ездила к вам. Обратно с ворохом всяких вещей, что от Ларисы остались, вернулась. Вот после этого её визита, бабушка твоя, перестала нам писать, наверное подумала мы тут все такие крохоборы.
Они сидели в саду, за небольшим столиком, и Василий вспоминал.
— Она как вернулась, стала в Ларисиных вещах тут по деревне форсить, ругал я её, стыдил, говорил что не по-людски поступила, требуя наследство от родителей Всеволода. Только она от меня как от назойливой мухи отмахнулась. Потом в город укатила, замуж там вышла, сейчас в Барнауле живёт. Года два назад наведывалась. Машину со своим благоверным купить задумала. Так хотела у меня половину этого дома отсудить, денег требовала. Наладил я её отсюда восвояси ни с чем. Ты не пиши ей больше, а то если узнает что ты исправно живёшь, присосётся как клещ, и станет денежки сосать, это она умеет.
— Дядя Василий, а откуда ты знаешь что я хорошо живу? — улыбнулась Ада.
— Так подарки вон какие дорогие подарила, сразу видно, не бедствуешь, — хитро прищурившись, ответил дядька.
У родни Ада прогостила две недели. Побывала на кладбище, где были похоронены бабушка с дедом, поклонилась их могилкам. Уезжала обратно нагруженная корзинами с гостинцами.
— Вот как я всё это довезу, — сокрушалась она глядя на множество вещей.
— Довезёшь, своя ноша не тянет, — успокаивал Василий.
На перроне, перед самым отходом поезда, он обнял Аду и сказал.
— Знай племяшка, мой дом, это и твой дом тоже. В жизни всякое случится может, вдруг что, приезжай, мы всегда будем тебя ждать.
(Продолжение следует)
#Антонина_Четверикова
Следующая публикация
Комментарии 12