Предыдущая публикация
#искусство
ЭРМИТАЖ : ИСТОРИЯ И ФАКТЫ
Государственный Эрмитаж — российский государственный художественный и культурно-исторический музей в самом сердце Санкт-Петербурга, одно из крупнейших учреждений в мире.
Слово "Эрмита́ж" происходит от фр. le hermitage, ermitage — парковый павильон, место уединения, малый сельский дворец.
Эрмитаж был зимней резиденций русских правителей.
Зимними дворцами назывались резиденции императоров. Первый дворец был построен при Петре Великом в 1708 году и располагался на месте нынешнего Эрмитажного театра. Здание было небольшое, всего в два этажа, деревянное, в 1712 году возвели каменные палаты.
Резиденция российских императоров, построена по проекту Бартоломео Растрелли. Работы по ее возведению начались в эпоху царствования Елизаветы Петровны и закончены при Петре III в 1762 году.
Оно располагается на Дворцовой набережной города. Зимний долго был «сакральным местом», где принимались главные политические решения России. Здесь в течение 150 лет жили российские императоры: от Петра III до Николая II.
12 ноября 1917 года Зимний дворец в Петрограде объявляется Государственным музеем.
На это непосредственно повлиял нарком просвещения Анатолий Луначарский. Помимо Зимнего дворца к государственным музеям был причислен и Эрмитаж. С того момента бывшая царская резиденция открыла свои двери всем желающим.
11 января 1920 года во дворце был открыт Государственный музей революции, который разделял здание с Эрмитажем вплоть до 1941 года. Сегодня Зимний дворец и Дворцовая площадь образуют красивейший архитектурный ансамбль Санкт-Петербурга, являясь одним из главных объектов международного туризма и один из известнейших музеев мира "Эрмитаж". Поток желающих посетить его, чтобы полюбоваться произведениями искусства, собранными здесь, не ослабевает ни летом, ни зимой.
История создания музея
Коллекция Эрмитажа берёт своё начало от собрания картин Екатерины Великой. Самое первое, что было ею приобретено, это 225 картин западных мастеров. Она разместила эти работы в личных апартаментах дворца. Помещение это она назвала Эрмитаж, что в переводе с французского языка означает «моё уединение». Эта коллекция и явилась основанием музея.
Екатерина была заядлым коллекционером. Новых картин появлялось всё больше. В коллекции появились античные скульптуры, фарфоровая посуда, изделия из драгоценных камней. Скоро экспонатам стало тесно в старом помещении. В результате было принято решение о строительстве нового здания, оно получило название Большой Эрмитаж. Но и его площадей вскоре становится мало для растущей коллекции. Для её размещения возвели ещё одно здание – Новый Эрмитаж.
Как императрица Екатерина II основала бесценную коллекцию Эрмитажа.
Стремясь поддержать престиж России как великой европейской державы, императрица через дипломатов закупала в разных странах Европы крупные частные собрания.
Существует легенда, что однажды Екатерина II, проходя по залам Зимнего дворца, случайно заметила там картину Рубенса «Снятие с креста». Полюбовавшись полотном, она решила устроить художественную галерею при своей резиденции.
Первая крупная закупка произведений искусства произошла в 1764 г. Тогда Екатерина приобрела более 200 картин у немецкого купца Гоцковского, и с тех пор эта дата считается годом рождения музея.
В ту первую коллекцию вошли шедевры Рембрандта и «малых» голландцев, картины итальянских художников Хальса, Стена, Йорданса.
Музей с его уникальными экспонатами становится известным в Европе. Поэтому все Российские императоры уделяли большое внимание его коллекции. Александр I дополнил её работами английских и испанских художников. Николай I тоже внёс свою лепту в обогащение коллекции. Любитель батальных сцен, он пополнил её картинами на военную тему. В 1852 году он принял решение открыть Эрмитаж для посещения. С этого времени любоваться удивительными экспонатами могут все желающие.
Величественная пустота : как жил Эрмитаж в годы блокады
Война началась 22 июня 1941 года. Но готовиться к ней стали задолго до этого: на всех предприятиях существовал свой мобилизационный план на случай войны. Эрмитаж не был исключением. Подготовка к эвакуации экспонатов началась еще в 1938 году.
Огромную роль сыграл директор музея Иосиф Орбели. Он застал реэвакуацию коллекций Эрмитажа из Москвы в 1920 году и, хорошо помня о том опыте, серьёзно подошёл к решению вопроса.
В 1930-е годы для Эрмитажа выделили здание Сампсониевского собора. Там готовили ящики (размер под каждый экспонат подгоняли в «индивидуальном режиме») и подбирали упаковочный материал – бумагу, паклю, стружку. Заранее были подготовлены бланки наличия и сохранности экспонатов.
Уже к началу войны Эрмитаж был готов эвакуироваться.
22 июня 1941-го выпало на воскресенье. В главном музее страны это был обычный рабочий день. Эрмитажники отдыхали по понедельникам (тогда была шестидневка). Сотрудники пришли на работу, как всегда.
Слухи распространились быстро. Утром объявили, что в полдень выступает нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. Да, войну ожидали. Но поверить в её объявление всё равно было очень сложно...
Орбели отправил всех сотрудников домой, чтобы они собрали вещи.
На следующий день они вернулись в музей и приступили к подготовке первого эшелона с экспонатами».
Это удивительно, но первый эшелон удалось собрать за 7 дней. Это 22 вагона. Это 1 миллион 118 тысяч экспонатов (наиболее ценных).
Изначально коллекции планировалось отправить в Александро-Невский собор в Вятке. Но оказалось, что в 1938 году его… взорвали.
У Эрмитажа был запасной вариант – Свердловск. Местные власти разрешили разместить экспонаты в трёх зданиях – картинной галерее на улице Вайнера, костёле и печально известном Ипатьевском доме.
В этом есть какая-то мистика. Подготовка к эвакуации проходила в Сампсониевском соборе – месте венчания основательницы Эрмитажа Екатерины II и князя Потёмкина. А в итоге экспонаты перекочевали в дом Ипатьева. Туда, где был расстрелян Николай II – последний из императорского рода владелец Эрмитажа.
Во время эвакуации хранители применили один хитрый приём. Рамы, из которых вынимали картины, оставляли на месте. Потом это позволило очень быстро восстановить экспозицию.
Сохранилось воспоминание коменданта музея Павла Губчевского о том, как перед пустыми рамами проводил он молодых моряков и рассказывал им о тех произведениях искусства, что сейчас были убраны в хранилища или отправлены в эвакуацию: «Курсанты помогли нам вытащить великолепную ценную мебель, которая оказалась под водой... А потом я взял этих ребят из Сибири и повел по Эрмитажу, по пустым рамам. Это была самая удивительная экскурсия в моей жизни. И пустые рамы, оказывается, впечатляют».
Эта интересная история приведена в «Блокадной книге» Даниила Гранина и Алеся Адамовича.
Этот факт можно сравнить с рассказом Стефана Цвейга «Незримая коллекция».
Это рассказ о слепом коллекционере гравюр. Он показывал своё собрание и с упоением рассказывал о нём. Не зная, что родственники эти гравюры давно продали...
Работы велись круглосуточно с небольшими принудительными перерывами на еду и сон. Только благодаря этому и удалось успеть в короткие сроки упаковать целый музей в коробки и ящики. Шесть суток упаковывали первый эшелон. Второй отправить успели, а вот третий уже нет. Экспонаты упаковали, но вывести их уже было невозможно.
«Обычного чувства трепета перед шедеврами нет, хотя «Данаю» заворачиваем нарочито медленно. Скорее, скорее все это убрать! Внизу скульпторы что-то упаковывают в ящики. По залам всюду Орбели. С каждым днем бригада художников редеет. Пустой Эрмитаж похож на дом, из которого вынесли покойника» - художница Е. В. Байкова.
Оставшиеся сокровища, тяжелые бронзовые скульптуры, мебель, огромные люстры, мраморные статуи, кареты и многое другое спускали в подвалы и складывали в хранилища. Само помещение требовалось защитить не только от вражеских бомбежек, но и от того ущерба, что наносили морозы неотапливаемому зданию.
Часть экспонатов просто не успели отправить, ценный старинный фарфор пришлось прятать в песке, чтобы он не повредился во время бомбёжек. «Вспоминается один из дней 1942 года, когда Пётр Петрович Фирсов, главный инженер Эрмитажа, в нашем присутствии стал выламывать замок ржавой железной двери, ведущей в подвал. Открыв дверь, мы увидели море воды с плавающим в нём фарфором и люстры, сорвавшиеся в воду с прогнивших канатов. Многие были из Павильонного зала. В абсолютной темноте мы на ощупь доставали со дна этого моря затопленные вещи, наполненные грязью и песком», – рассказывала Ольга Эрнестовна Михайлова, научный сотрудник Отдела западноевропейского искусства.
Почти все сотрудники музея решили не покидать Ленинград. Жили в заранее подготовленных подвалах Эрмитажа (здесь же были бомбоубежища). Директор музея Борис Пиотровский потом рассказывал об этом в своей книге воспоминаний. Маленькие уголки, огороженные занавесками. Тусклый свет от коптилок...
В годы блокады в Эрмитаже царила железная дисциплина. Её установил директор музея Иосиф Орбели.
Опоздание. Беспричинное отсутствие на рабочем месте. Неправильно подобранный размер ящика для картины. Всё это становилось поводом для немедленного увольнения. Свет в окнах был прямой наводкой для фашистов. И не дай бог кто-то забывал его выключить! За это тоже увольняли. Мгновенно.
Да, Иосиф Абгарович поступал жестко. Но по-другому было никак.
Значит ли это, что директор был несправедлив к своим сотрудникам? Вовсе нет. Иосиф Орбели был готов буквально драться за них!
К 1942 году в Эрмитаже работало около 150 человек. В основном женщины. Они выполняли тяжёлую работу: заколачивали окна фанерой, таскали мешки с песком, тушили зажигательные снаряды. Но власти потребовали привлечь их к уборке города и рытью траншей. Узнав об этом, директор рассвирепел!
Иосиф Орбели дошёл до милицейского начальства и добился того, чтобы органы выделили часть своих сотрудников в помощь Эрмитажу.
Сотрудники музея каждый день дежурили на крышах. В голодном городе они каждый день шли на работу, читали лекции, продолжали научную деятельность, писали диссертации и спасали то, что можно спасти. Научные лаборатории искали способы спасения картин от плесени, изобретая все новые и новые составы из тех средств, что возможно было достать.
Именно в дни блокады в музее и появились кошки. Эрмитажные коты стали одним из символов Санкт-Петербурга, а в дни блокады они спасли множество экспонатов от уничтожения грызунами.
Декабрь 1941 года. В Ленинграде введена суточная норма хлеба – 125 граммов. Голод, холод, артобстрелы. Смерть...
Но Эрмитаж продолжал жить. Под конец года тут прошли две научные конференции. Одна из них посвящена 800-летнему юбилею азербайджанского поэта Низами. Специально ради этого события в музей приехали с фронта два востоковеда. Прочитали доклады. И уехали обратно.
Вторая конференция – к 500-летию узбекского поэта Навои. На неё пригласили востоковеда-тюрколога и переводчика Николая Лебедева. Он читал стихи, находясь на грани смерти. После второго заседания, 12 декабря 1941 года, он умер.
К юбилею Навои художник Михаил Мох расписал фарфоровый бокал и шкатулку на тему произведений поэта. Эти изделия нужно было обжечь в муфельной печи. Но электричества не было... Выход нашёлся: источником питания стал корабль «Полярная звезда», пришвартованный на набережной Девятого Января (ныне Дворцовой). С него в музей протянули электрический кабель.
«Зачем все это было нужно?
Как писал Борис Пиотровский, в годы блокады выживали не те, у кого оставались запасы еды, а те, кто занимался своим любимым делом.
Те, кто поднимал себя каждое утро и заставлял себя идти во имя своей цели. Вот зачем».
Пятьдесят два сотрудника Эрмитажа погибли во время блокады Ленинграда. Сто шестьдесят четыре ребёнка сотрудников музея были вывезены из города, ехали в набитых битком вагонах, часто стоя. Не было даже достаточно воды.
До войны у музея был свой детский садик. В блокаду на его базе создали интернат. Его возглавила Любовь Антонова. В интернате числились 146 детей в возрасте от 2 до 15 лет. Сначала их эвакуировали в деревню Искробол в Ярославской области. Ленинградских детей накормили, отмыли, обеспечили жильём. Но начались бомбёжки. Пришлось переместиться в деревню Ляды в Пермской области.
Переезд был тяжёлым. Двое малышей заболели корью и умерли, в том числе дочка Любови Антоновой. Всех остальных детей Любовь Владимировна спасла.
В январе 1942 года в музее открыли стационар на 100 коек. Он предназначался для сотрудников Эрмитажа, Русского музея и Музея революции (последний находился в западном крыле Зимнего дворца).
В Античных залах организовали бомбоубежища, поставили сколько поместилось раскладушек, запасали воду. Две тысячи человек могли разместиться здесь, и размещались, потесненные старинной мебелью, античными статуями и средневековыми алебардами.
Стационар просуществовал около 3 месяцев. За это время в нём побывали чуть более 300 человек. Многим он спас жизнь.
Интересно меню. На завтрак тут подавали два стакана какао, 20 граммов сахара, яйцо, 100 граммов хлеба, 20 граммов масла, а на обед – бульон с фрикадельками, рисовую запеканку и 200 граммов хлеба. В то время это было настоящее пиршество!
В 1942 году Управление по делам искусств Ленгорисполкома прислало в Эрмитаж пятерых художников. Они должны были запечатлеть происходящее.
Страшные морозы, Эрмитаж почти не отапливается. Акварельные краски замерзают. В руках тяжело держать мел или карандаш.
Но... художники работают.
Одиноко стоящая ваза в пустом зале. Мешки с песком. Выбитые окна. Ободранные манекены – до этого они были рыцарями, облачёнными в доспехи... Некоторые из рисунков выставлены в музее.
Одним из художников была Вера Милютина. Она жила на Петроградской стороне. Надевала всё, что можно, и шла к Эрмитажу по льду Невы.
Вера Владимировна описывала, как шла по этим залам. Хруст стекол под ногами и блеск пустых рам, иней на стенах и полумрак. Да, в Эрмитаже было пусто. Но эта пустота была величественной. Была видна вся архитектура, пусть израненная и покорёженна.
Наступила весна. Это время года подарило надежду всему городу. Где только можно, в Ленинграде сажали огороды.
У каждого из сотрудников Эрмитажа был свой билет огородника. Он был необходим для получения семян. Огороды были в каждом эрмитажном дворе и даже в Висячем садике малого Эрмитажа!
Даже сейчас можно с точностью восстановить, сколько и чего здесь было посажено. Все документы сохранились.
В 1942-1943 годах в Эрмитаже оставалось несколько десятков сотрудников, музей был законсервирован. Самые стойкие поддерживали его жизнедеятельность. Например, разбирали завалы после попадания снарядов. В годы блокады в здание Эрмитажа попало тридцать два снаряда.
Один из первых пробил знаменитый портик с Атлантами. А авиабомба попала в крышу и ножом прошла через все этажи.
В Гербовом зале снаряд упал в двух метрах от Малого тронного зала и осколки изрешетили весь зал, а в Гербовом зале в полу оставили дыру.
Серьёзно пострадала и Галерея Растрелли. Сохранилась схема попадания вражеских бомб (всё было очень скрупулёзно изучено и подсчитано специальной городской комиссией по ущербу, причиненному Эрмитажу во время Великой Отечественной войны).
В 1946 году директор Эрмитажа Иосиф Орбели выступал свидетелем на Нюрнбергском процессе. Он предположил, что фашисты бомбили музей целенаправленно.
«Вы артиллерист, чтобы делать такие выводы?» – спросил его адвокат гитлеровцев.
«Я никогда не был артиллеристом, но предполагаю, что, если немецкая артиллерия обстреливает мост, она не может всадить в него один снаряд, а во дворец, находящийся в стороне, – тридцать снарядов. В этих пределах я – артиллерист», – ответил Иосиф Орбели.
В 1943 году блокада была прорвана, в 1944-м – полностью снята. Сотрудники возвращались из эвакуации, открывались залы. Эрмитаж стали снабжать реставрационными материалами. Были восстановлены полы, вставлены стекла.
В ноябре 1944-го в Эрмитаже открылась выставка. На ней представили экспонаты, оставшиеся в Эрмитаже в годы блокады. Возобновление работы Эрмитажа стало одним из символов возрождения Ленинграда!
Окончание следует...
Следующая публикация
Нет комментариев