Предыдущая публикация
Наш понедельник на краю земли
Рассерженно опять однообразен:
Здесь за окном — пионы расцвели,
Но у дверей — бесцельно куртуазен,
Отбитым носом щеголяет злой сатир.
Навязчивое баханье мортир
Мерещится в першении мотора.
И силлаботонический мотив
Петь в сцилло-харибдическом притоне
Мне надоело. Ломаным пером
Не написать ни слова в старом доме.
Остались невралгические боли,
Вчерашний чай, пейзажи в монохроме,
Школярские страданья поневоле,
Чужие роли да немытый пол.
…садись за стол, налью нам метанол, насыплю димедрола и трамала. Я, если честно, быть святой устала, пресветлый путь с рожденья был не мой. Не мне купаться в тёплом молоке и отражаться в мутной амальгаме,
не мне учить на клавесине гаммы,
не мне носить тетрадки в рюкзаке.
Мой выбор — исчезать, но быть вовне пространств, времён и прочих мельтешений.
Так пусть же сплошь случаются затмения, и маятник летит назад и вверх. Мир, неподвластный фразе
«didn't it» сойдётся пусть в одной горизонтали, где в небесах гремит улыбка Кали, где происки скользящих Персеид разделят на запчасти и детали:
— наш дом;
— мой чай;
— тебя;
— весь материк;
— и понедельник;
— и застывший вид.
И соберут по новой.
Без моралей
Следующая публикация
Нет комментариев