Уши трещали под крепкими, отцовскими пальцами. Кирилл верещал и выкрикивал: - Да за что? - За что? - У папы не было слов для ответа. - Ты так и не понял? И как такое вообще могло прийти в твою пустую голову? Но Кирилл и правда, не понимал. - А чё такова? Это же смешно! - Так ты объясни мне, где надо смеяться? Мальчик сделал попытку объяснить... Это же очень смешно – гулять с котенком на поводке, как с собакой. А как ржачно девочка, хозяйка котенка, брякнулась задом в сугроб после его толчка. Ох, как же уморительно она ныла и плакала, умоляя отдать котенка. И как сам котенок, кувыркаясь в воздухе, плюхнулся в снег, на крышу высокого гаража. Кирюха долго и очень громко смеялся. Ну ведь реально ж – смешно! Но отец Кирилла почему-то совсем не смеялся, наоборот, ему хотелось заплакать. Где и что он упустил? Сыну восемь лет, а Кирилл ведет себя, словно ребенок из младшей группы детского сада. Хотя, дети и там уже имеют понятие о зле и добре. И почему сын орет? Почему пытается выставить всех вокруг виноватыми? Девочка виновата, что гуляла с котенком на поводке – провоцирует. Котенок виноват, что он маленький и беззащитный. А он, отец, так вообще – тиран... Какое-то мерзкое, не мальчишеское поведение. Вспомнился тот, единственный раз, когда его собственный отец взялся за ремень. Он был тогда даже младше Кирилла и с ватагой друзей, спеша на прогулку, они нечаянно снесли с лестницы дедушку Витю, что жил на последнем из этажей (за ним тогда еще скорая приезжала). Так вот, он отчетливо это помнит, издать хоть звук он считал для себя очень позорным. Он понимал, что тогда был не прав, но не мог выразить это словами. Он просто терпел, молча глотая слезы и пытался молиться, чтобы дедушка Витя был жив. А его родной сын? Кто он и что? Неужели они воспитали "принцессу"? Мужчина возвращался с работы, решил сократить путь через гаражи и просто окаменел, увидев, как его сын толкает девочку, отбирает у нее маленького котенка, снимает шлейку и забрасывает его на гараж. Да еще при этом так гадко смеется! Вспомнив все это, отец с удвоенной силой крутанул его ухо. Кирилл продолжал верещать, а пальцы отца уже просто устали. И тогда он, больно закусив нижнюю губу, поднял мальчика и зашвырнул его на гараж. Кирилл неловко упал на крышу, а отец стоял внизу, задрав голову вверх и смеялся. - Какой ты смешной! Давай слезай, а я домой пойду. В тепле еще смешнее из окна за тобой наблюдать будет. Зимой темнеет рано и на улице уже был полумрак. Кирилл на коленках прополз вдоль крыши, выискивая удобное для спуска место. Его не было... Как не было внизу и сугробов, чтобы просто взять и сигануть вниз. Хозяин гаража накануне все вычистил. Мальчик сел в снег, стало даже немного страшно. Место пустынное, людей вокруг нет. Только поздно вечером здесь могут появиться собачники. Надо ждать... У него появилось время подумать. И вспомнить котенка, что появился здесь раньше, еще до него. Котенок жался к самому краю, жалобно шипел, предупреждая, чтобы Кирюха не приближался. Но он был здесь единственным, кроме мальчика, живым существом. И Кирилл нерешительно подошел к котенку... Протянул руку и получил по ней слабый удар. - Не злись, ну пожалуйста... Давай вместе ждать, вдвоем же не страшно. Но котенок близко не подпускал, он убегал от Кирилла, дрожа от холода и поджимая замерзшие лапки. Отец наблюдал за сыном, стоя возле окна. Рядом с ним стояла и мама. - Ты злишься? - Спросил он. - Да. - Ругаться на меня будешь? - Нет. Я злюсь на себя. Видимо – плохо объясняла, не разъяснила, что в мире существует еще кто-то, кроме него. Если Кир и сейчас ничего не поймет, то он вырастет отвратительным человеком. Знаешь, как-то не по себе, что сын даже не задумывается о чувствах других. Кирилл с котенком все же договорился. Он прижимал трехцветное, теплое тельце к груди и что-то говорил, говорил без остановки. Мальчик так боялся, что котенок убежит от него и он останется снова один. А один он не хотел оставаться. Сколько времени прошло, Кирюха не знал, но вдруг, он услышал совсем рядом голос. Голос, такой знакомый, родной, мамин. - Кирюш, подай мне котенка. Только будь осторожен, не урони. Мама стояла под гаражом и протягивала вверх руки. Мальчик свесился максимально, как только мог и медленно разжал пальцы. Мама подхватила котенка, прижала к себе и... Ушла! - Мам! А я? - Сдавленно вскрикнул Кирюха. Женщина обернулась. - А ты посиди. Это же так смешно! Давненько мы так с отцом не смеялись! Но Кириллу смеяться совсем не хотелось. Он уже замерз, устал, почти начал раскаиваться... И вот, наконец, за ним вернулся отец (мама в это время извинялась и возвращала котенка владельцам). Она их встретила по дороге. Девочку и ее старшую сестру, которые спешили на помощь котенку. Дома Кирилл ждал серьезного разговора, запретов, слов: - Да если ты еще, хоть один только раз... Но ничего этого не было. Но не стало и ласковых, маминых слов перед сном, ни походов с папой в бассейн. Никто не спрашивал, что он будет есть на обед, что он хочет нового из одежды. Поначалу мальчик обижался, молчал, показывал свой характер. Но время шло и наконец, до него дошло, что центр вселенной теперь сместился. Был разговор, долгий и трудный. Кирилл как мог, объяснил, что начал понимать чувства других и теперь он никогда, никого не обидит. И не будет смеяться над тем, кто слабее него. Он еще на гараже осознал, что это совсем не смешно, наоборот – это очень обидно. Как же родители были этому рады! И жизнь пошла у всех своим чередом. Но отголоски своего смеха Кирилл услышал потом, через 12 лет и как же ему стало больно! Как же больно понимать, что любимая девушка никогда не подпустит его к себе. И как же горько смотреть, как она прикрывает собой от него старенькую, трехцветную кошку, когда выгуливает ее во дворе. И объяснять, что ты уже давно другой, уже бесполезно. Она помнит все, его мерзкий смех даже сейчас звучит у нее голове. Cebepinka.