Предыдущая публикация
Как советская женщина отомстила своим "хозяевам", на которых ее заставили работать фашисты.
Трагична и печальна была судьба людей, которых немцы признали "годными для работы" и угнали в Германию. Конечно, иногда такая работа могла спасти жизнь. Так, например, ленинградский художник еврейского происхождения и сотни других работоспособных мужчин в Латвии выжили только потому, что были переведены в трудовой концлагерь. Всех остальных евреев из гетто недалеко от Риги: женщин, детей и стариков нацисты в начале войны уничтожили в Румбульском лесу. Всего около 28 тысяч евреев. Лурье спасся чудом, так как по возрасту относился к детям.
30 ноября и 8 декабря 1941 года в Румбульском лесу, на окраине Риги, немцы совместно с латышскими коллаборационистами уничтожили 26 тысяч евреев. В основном женщин и детей... Его тоже распределили к детям. Не желая расставаться с отцом, во время "отбора" Лурье оторвался от этой группы и, перейдя через площадь, присоединился к отцу. "...когда я пересек "Аппельплац" перед носом у полиции и СС... я совершил самоубийственный поступок".
Но не нужно думать, что попавшим в Германию к местным помещикам и не отправленным в концлагерь людям приходилось сильно легче. Во-первых, за любую провинность можно было тут же опять оказаться в концлагере или быть расстрелянным. Во-вторых, многие немецкие помещики сами были пропитаны духом нацистской пропаганды и относились к полученным работникам, как к рабам.
На принудительные работы с оккупированных территорий СССР было вывезено около 5 млн человек, из них с территории УССР 2,4 млн человек, с территории БССР 400 тыс. человек... (Угон на работы в Германию // Великая Отечественная война, 1941—1945)
Погибли на принудительных работах в Германии – 2 164 313 человек... (Министерство обороны Российской Федерации)
Но бывало и так, что советские люди в тяжелых обстоятельствах все же умудрялись отомстить своим мучителям. Об одном таком случае написал в своей книге "Именем закона" прокурор 5-й ударной армии Николай Котляр.
В период освобождения Польши от немецких захватчиков в прокуратуру обращались многие освобожденные советские граждане с требованием строго наказать немцев, которые устраивали им бесчеловечные условия для жизни и работы прикрываясь идеей своего "расового превосходства". Прокуратура оперативно реагировала на такие запросы. Но вот к Николаю Котляру обратился за помощью другой прокурор 416-й стрелковой дивизии подполковник юстиции Гаска. Дело оказалось крайне необычным. Речь шла о женщине, которую еще в 1941 году угнали на работу. Она требовала, чтобы ее арестовали:
В военную комендатуру одного из пунктов пришла женщина.
— Арестуйте меня, я — убийца, — заявила она...
Котляр принялся читать дело. В нем находились показания военного коменданта Евстафьева, который первым и выслушал эту несчастную:
Женщина расплакалась и заявила: «Комендант, арестуйте меня, я сожгла хутор и в нем живьем немку и немца». Я спросил за что, и она ответила: «Два года меня мучили». Сняв кофту, она показала синие рубцы на спине, страшные — будто на спине и кожи нет. Я разъяснил этой гражданке, что сжигать людей живьем, даже если они заядлые фашисты или другие подонки, нельзя. Так советские люди не поступают. Надо было, мол, прийти к нам, и мы бы арестовали их и наказали по суду.
Женщину звали Ефросинья Андреевна. Война застала ее под Минском, где она находилась в гостях у брата вместе с матерью. Когда немцы заняли Минск, то их вместе с другими советским гражданами угнали работать в Германию. Оттуда направили уже в Польшу помогать немецким "колонистам" осваивать новые земли отобранные у славян. Первое время она находилась в лагере под Варшавой:
Как-то, это было в начале сорок второго года, нас, человек сорок, построили во дворе лагеря в одних платьях. Шел снег. Вскоре вместе с комендантом появились немецкие гроссбауэры. Они прибыли, чтобы подобрать себе батраков. Они ощупывали мышцы рук, ног, даже в рот заглядывали. Было очень обидно — будто мы скотина. И все же я боялась, что меня не возьмут. Я уже не в силах была терпеть голод — умирало каждый день до сотни женщин и подростков. Мы слышали, что бауэры заставляют работать день и ночь, но у них можно выжить и не умереть с голоду… Я оказалась в числе отобранных.
Перед тем, как отправить узника к немецкому гроссбауэру (зажиточный крестьянин, помещик) пленнику объясняли новые правила. Тот будет работать на немецкое сельское хозяйство. Побег равнозначен побегу из концентрационного лагеря. Никакого суда или разбирательства не будет, в случае чего вердикт один - расстрел.
За Ефросиньей пришла немка лет сорока "фрау Клара" и сразу обозначила свои требования: "Запомни, девка, будешь вставать в пять утра, дашь скоту корм, покормишь — будешь чистить стойла. Не вовремя накормишь — высеку. Будешь сидеть без дела — высеку. Хорошо будешь работать — три раза корм… Будешь таскать с грядок или из погреба — высеку".
Вскоре Ефросинья поняла, что угрозы фрау не пустой звук. Зато обещания кормить по три раза были обманом. Однажды, будучи сильно голодной Ефросинья стащила у свиней три морковки. За это ее очень сильно избили. А дальше становилось только хуже. Фрау придиралась по любому поводу. То плохо вычищены лошади, то не убран навоз, то недодоена корова. И так на протяжении двух лет.
Однако в своем поступке Ефросинья руководствовалась не только чувством мести, но и желанием выжить. Дело в том, что живя у немцев она начала понимать их язык и то о чем говорят ее "хозяева". Но вида она не подавала. И вот, как то раз она услышала радостную новость - Советские войска близко! Но радость омрачилась одним обстоятельством.
Они ведь не считали меня за человека, я для них была вроде бревна или той же скотины. При мне, не стесняясь, болтали обо всем. От них и узнала о победах нашей армии и решила во что бы то ни стало дожить до этого светлого дня. Как-то случайно подслушала, пан сказал: «Русские уже в Польше, вышли за Варшаву». Фрау Карла предупредила: «Теперь они отомстят всем немцам и нам тоже… Надо убрать эту девку. Она продаст нас".
Сперва Ефросинья Андреевна хотела сбежать. Но немцы на всякий случай стали закрывать ее ночью на замок. Однако Ефросинья не сидела сложа руки и понемногу принялась рыть подкоп. Через пять дней вдали стала слышна стрельба. По всей видимости приближалась Красная армия. Женщина обрадовалась, но тут услышала как гремят засовы. Когда посмотрела в щель, то увидела как пан Фридрик стоит с ружьем, а рядом фрау Клара с фонариком. Видимо немцы решили, что пришла пора избавиться от нежелательной свидетельницы.
Через свой лаз Ефросинья быстро вылезла в конюшню, а оттуда на крышу и бросилась к лестнице. Фридрик заметил ее и выстрелил. Зацепил плечо. Но Ефросинья не растерялась, она захлопнула дверь на засов. Немцы оказались заперты. И тут ее обуяла какая-то неведомая злость. Она схватила ведро керосина возле каменной ямы, выплеснула его на дверь и подожгла. Последнее, что она слышала убегая, это дикий крик пана Фридрика и фрау Клары. На рассвете она встретила советских солдат и рассказала им свою историю. Те посоветовали ей обратиться в комендатуру.
Двум прокурорам предстояло решить судьбу женщины. С одной стороны у них было строгое указание бороться с проявлением самосуда. С другой, можно было списать все на самооборону. Ведь немцы стреляли в нее. Только вот когда Ефросинья закрыла дверь, ей уже ничего не угрожало и она могла спокойно убежать. Однако у немцев, опять же, были лошади и выбравшись они могли устроить погоню.
Посовещавшись Николай Котляров решил следующее:
"Она ведь совершила это до прихода наших частей. Нельзя же забывать и о том, что по ней стреляли и ранили ее… В общем, нет в ее действиях состава преступления. Дело прекратите, положите ее в госпиталь, подлечите и отправьте на Родину"
Следующая публикация
Нет комментариев