Предыдущая публикация
Ледокол
С возрастом, довольно часто приходится анализировать, а всё ли
по совести в свой жизни ты делал, не лукавил ли прежде всего перед своей совестью и своими товарищами, чтобы сделать себе карьеру, втирая очки своим непосредственным начальникам. Не был ли мягко говоря холуём в угоду командования и дальнейшей своей благополучной жизни. Мне очень понравились рассуждении, а главное глубокая мыль, на эту тему моего сослуживца Героя социалистического труда вице-адмирала Тенгиза Борисова; «Холуйство у многих людей заложено на генетическом уровне и неистребимо в принципе. Можно вспомнить классического
«Хамелеона» Антона Павловича Чехова, можно подсчитать, сколько государственных мужей срочно обзавелось теннисной ракеткой или горными лыжами, сколько чиновников перенесло часы на правую руку….. Можно реагировать на такое проявление верноподданнических чувств по-разному – брезгливо, насмешливо, безразлично. Если люди сами не понимают, что они смешны, что их раболепное поведение вызывает омерзение и презрение в первую очередь у тех, кому они хотят угодить (не говоря уже об окружающих), - это их беда, а не вина. Мудрый руководитель дистанцируется от таких подчиненных, падкий на лесть будет упиваться оказываемыми ему знаками обожания. Пытаться искоренить такое поведение у рабов по натуре – занятие бесперспективное и бессмысленное. Мне лично глубоко жаль
таких людей. Вчера приходилось учиться пить спиртное в рабочее время не морщась, сегодня надо освоить дзюдо, завтра придется демонстрировать умение верховой езды. А если печень подводит? Близорукость не позволяет переносить резких ударов и бросков? А вес сановного тела не выдержит ни один скакун? Что делать тогда? Впрочем, это их личное дело.
Страшно, когда мимоходом брошенная начальником фраза подхватывается подобными блюдолизами и доводится до абсурда, наносит вред государству, людям, приводит к большим материальным и моральным потерям.
Многие старые офицеры флота наверняка помнят, как в начале 70-х годов Главнокомандующий ВМФ СССР, Адмирал Флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков, создатель советского океанского ракетно-ядерного флота, раздраженный большим количеством аварийных происшествий при освоении новой техники,
высказался в том духе, что не бывает аварий не по вине личного состава ( сейчас принято говорить о пресловутом «человеческом факторе»).
Лично зная бывшего Главкома ВМФ, и относясь к нему с большим уважением, ни на йоту не сомневаюсь в том, что он сам менее всех
ожидал того эффекта, который вызвали его слова. «Аварийность на флотах полностью прекратилась. Остались только катастрофы.» Ларчик открывался просто: все аварийные происшествия стали замалчиваться. «Наверх» уходили сообщения только о тех
происшествиях, которые в принципе нельзя было замять. Речь идет о катастрофах, связанных с гибелью кораблей, судов, личного состава, с посадками на мель (если нельзя было стащить корабль с мели своими силами) навалами и т.п. Боязнь попасть под «раздачу» и желание угодить Главкому ВМФ, заставляли командование
дивизий, флотилий и флотов «корректировать» свои рапорты так, что последнему оставалось только умиляться «блестящему» состоянию их дел и негодовать по поводу участившихся катастроф. У читателей
может возникнуть вполне резонный вопрос: почему участились катастрофы?
Когда нам, курсантам Высших Военно-морских училищ , преподаватели неоднократно говорили о том, что каждая статья Военно-морского Устава написана кровью, мы искренне полагали эти слова лишь красивой метафорой, и только спустя годы поняли их правоту и
глубокий смысл. Действительно, каждая авария, каждая катастрофа на флотах (так же, как и в других видах Вооруженных сил) тщательнейшим образом анализировались, делались обобщающие выводы и вносились соответствующие поправки в руководящие документы, дабы впредь избежать подобных инцидентов. Так, гибель линейного корабля «Новороссийск» в бухте города Севастополя в середине 50-х годов
прошлого века, повлекшая за собой гибель более 600 членов экипажа, привела к введению на флоте аварийных тревог. Именно отсутствие аварийных тревог привело к гибели сотен моряков, боровшихся с поступлением воды в корпус линкора по боевой тревоге при задраенных броневыми плитами выходах. Когда крен корабля
достиг критической величины, лебедки, поднимающие броневые плиты заклинило, и плиты, призванные защищать личный состав от осколков в бою, оказались могильными, отрезав морякам путь к спасению. Аварии атомных подводных лодок К-8, К-19, «Ленинский комсомол» стали известны всем морякам и конструкторам в подробностях, что позволило избежать многих неприятностей в дальнейшем и сохранить не одну сотню человеческих жизней.»
Холодная война - и подвиги, и горе...На боевом посту характер обрели.
В нейтральных водах нет ничейных территорий,
Надгробьями на дне ржавеют корабли. Б.Орлов
Холодная война была в полном разгаре. Вооруженные силы и Флот пополнялись новой боевой техникой. Гонка вооружений требовала создания все более и более совершенного и мощного оружия.
Страшный дефицит времени заставлял принимать на вооружение подчас довольно «сырые» образцы, дорабатываемые в ходе боевой эксплуатации. Катастрофы и аварии были в порядке вещей. Чем сложнее была техника и оружие, тем больше проблем они
вызывали. Гибли ученые и конструкторы, рядовые и офицеры. Несли потери и моряки…
Но каждый раз в ходе «разбора полетов» совершенствовались оружие и боевая техника, появлялись новые требования, положения, наставления и инструкции, повышающие их надежность и безопасность.
Когда говорить вслух об аварийных происшествиях и поломках стало небезопасно, поток информации о них прекратился. Одновременно
прекратился и обмен опытом по выходу из той или иной аварийной ситуации, снизились темпы и качество разработок соответствующих инструкций и боевых наставлений….
Волей судьбы мне не раз приходилось оказываться в самой гуще событий, когда только благоприятное стечение обстоятельств и изрядная доля удачи сохраняли жизнь экипажа К-279. Иначе,
как ЧУДО это не назовешь. Впрочем, обо всем по - порядку.
Если мне не изменяет память, этотслучай произошел в апреле 1982 года, когда мы готовились к очередной «автономке» и сдавали курсовые задачи. РПК.СН К-279 после успешной отработки задач в Мотовском заливе(проверка на шумность и мерная миля) получил приказ из штаба флотилии, возвращаться в базу. Маршрут на переход в Островную, был не сложен, надводное положение прибрежным
ФВК (Фарватером). Единственное неудобство заключалось в том, что нам следовало по нему двигаться самым полным ходом, чтобы успеть войти в базу во время вечерней полной воды. Иначе торчать всю ночь на Семиостровском рейде .Погода прекрасная, светит солнышко, море практически штиль, ну и настроение у экипажа,
под стать погоде , притопили корму лодки и дали ход самый полный вперёд. На мостике вахтенный офицер, если не изменяет память, Саша Носов, недавно назначенный ком. БЧ-2, вместо Юры Чурилова, старпом Владимир Васильевич Агапитов, рулевой-сигнальщик Иван Шаманин, в ходовой рубке на рулях боцман Миша Сотник ну и конечно Ваш покорный слуга ком.БЧ-1. Прошли маяк Кильдин северный,
визуально определил место, получил доклад из штурманской рубки, следуем согласно утверждённого графика, одним словом «душа поёт». К-279, как живой организм дрожит всем корпусом от чудовищной мощи его турбин, нос лодки пытается зарыться в толще набегающего на него потока воды, поднимаются громадные волны, от бортов лодки расходятся длиннющие пенные «усы», красота неописуемая!!!
Пройдя остров Кильдин, справа от нас в надводном полигоне наблюдаю движение параллельным курсом крейсера «Мурманск» и высыпавших на левый борт матросов и видимо проходящих практику курсантов, впервые в жизни увидевших в такой близости атомный
подводный крейсер. Расслабившись от пьянящего морского воздуха, от прекрасной погоды, от гордости, что мне выпала честь вести
такого красавца, как наш РПК СН К-279, невольно вспомнил Стихи Михаила Рахманова:-« Всех Кто Там Был. Соприкасался..Кто
Находился и Пытался..Кто Был Причастен...Кто Ходил..Кто в Этом Счастье Находил...Гордился..и не Сомневался..Кто Одной Левою ногой Процесс Ядрёный Заводил...Кто Вокруг Шарика..И Под Полярным льдом..в Любых Условиях Ходил...Горел..Тонул..Всплывал...Боролся..Кто с Океаном..Не Развёлся...Кто Был у Родины Оплот...За Атомный Подводный Флот…».
Но эта идиллия продолжалась не долго, в чувство всех привел доклад из Ц.П. вахтенного радиометриста Лёши Лунёва - « Слева по борту пеленг…, дистанция…наблюдаю цель. Цель надводная». Не
дожидаясь приказа вахтенного командира, даю команду Валере Славскому, рассчитать ЭДЦ (элементы движения цели) и доложить на мостик. В тот же момент все как по команде стали искать цель с
левого борта . Вахтенный командир Владимир Васильевич Агапитов для острастки пожурил рулевого сигнальщика , который всматриваясь в горизонт, как и все стоящие на « мосту» прохлопали эту злополучную цель, испортившую всем нам идиллию, прекрасно начинающегося дня. Из «штурманской» доложил ком. ЭНГ., что цель не опасная движется курсом…, скоростью… в дистанции, как сейчас помню порядка 10- 15 миль. Владимир Васильевич дал команду в Ц.П., радиометристу и командиру ЭНГ, следить за целью и в случае опасного маневрирования цели доложить на мостик. Через 20 мин. с момента обнаружения цели, прозвучал тревожный доклад от Валеры Славского из штурманской рубки, что цель маневрирует опасно и если мы не предпримем действий п уклонению от цели, через 30 минут мы с ней столкнёмся. Доклад проходил по громкоговорящей связи, «мостик- штурманская» и Владимир Васильевич, дал мне команду спуститься в «штурманскую» и разобраться на месте. Проходя центральный пост я увидел в командирском кресле Журавлева, мне показалось, что он мирно дремал. В Ц.П. нет икакого ажиотажа все заняты своими обязанностями по боевой готовности №2. Проскочив Ц.П. , вместе со Славским ,взяв три пеленга и дистанции до цели уточнили Э.Д.Ц. Картина складывалась ужасная, мы через 25 мин. должны были столкнуться с целью. Докладываю на мостик, -« обе машины стоп, полный назад», и в этот момент влетает в штурманскую рубку командир. По его спокойному виду , все понял - он был в курсе событий и проверял, как мы поведём
себя в данной ситуации. Хлопнув меня по плечу, «скомандовал штурман за мной», объявил боевую тревогу и КБР-у (корабельный боевой расчёт) включиться в расчёты, для выдачи рекомендаций. Поднявшись на мостик командир дал приказ старпому спуститься в Ц.П. возглавить К.Б.Р., а мне докладывать изменение пеленгов на цель. До цели было мили 3- 3,5, перед нами во всей красе предстала
махина в виде атомного ледокола «Арктика», который на всех парах мчался нам наперерез. РПК СН как «конь вставший на дыбы», задрал свой нос, делая неудачную попытку остановиться с полного скока, и мощные буруны воды из под винтов, как комья земли из под копыт разгоряченного жеребца летели в разные стороны. Да ,
представляю себе картину, наблюдаемую с борта крейсера «Мурманск».Неприятность нашего положения заключалась в том, что
мы были ограничены в своём движении, согласно правилам ПИП(правила использования полигонов),мы не имели право сходить с маршрута или изменять его. Слева от нас занимал полигон крейсер
«Мурманск, шедший с нами параллельным курсом на дистанции 1,5-2 мили, справа на нас пёр «Арктика», глубина под килём 15-25 метров, осадка лодки 8,5 метров. То есть по факту мы могли маневрировать и
уклоняться от «дурака» только лишь скоростью. Лодка очень медленно, пройдя по инерции 2,5-3 кбт. останавливалась, вроде бы пронесло, но нет, «Арктика» подкорректировал свой курс и не изменяя скорости, как будто прицелившись, понёсся прямо на нас. Командир не на шутку
озадачившись создавшейся ситуацией дал команду «обе полный вперёд», расстояние между кораблями резко сокращалось, связи с ледоколом никакой, на семафор не откликается, впечатление, что на ходовом мостике никого и ледокол движется на авторулевом. У меня обмякли ноги по спине потёк холодный пот, посмотрел на Журавлёва и не поверил глазам своим. Он как то смяк, съёжился и шапка на голове медленно но верно поползла вверх, как я потом понял, волосы встали дыбом, пальцем указывая в с сторону «Арктики» он трёх этажным матом крыл её и её капитана, вахтенный офицер Шурик Носов спрятался в ограждении мостика и только Ваня Шаманин, рулевой –сигнальщик, сунув командиру бинокль, как отменный артиллерист выпустил весь боекомплект сигнальных ракет в сторону «супостата». Я не знаю, это совпадение или просто чудо, но «Арктика» как вкопанный встал, возле кормовых рулей, на расстоянии 1-1,5 кбт. Так вот мы и разошлись с этим легендарным ледоколом. В базу мы пришли согласно утверждённому командиром графика, но наверное ещё с полгода это плавание будоражило моё сознание, особенно по ночам.
Командиром эта история конечно,была предана забвению, хотя участники этих событий прекрасно понимали, что завтра подобная
ситуация может обернуться трагедией на другой подводной лодке, на другой флотилии, флоте, а проанализировав данное происшествия и предав её гласности, можно было бы в дальнейшем предотвратить подобные ситуации.
И закончить я очень хотел бы своё повествование словами Тенгиза Николаевича Борисова «Катастрофа АПЛ «Курск» в августе 2000 года показала, что за прошедшие 20 с лишним лет ничего не изменилось. Точнее, изменились государственный строй, Флаг, Гимн, Конституция, распался СССР, Вооруженные силы также изменились, не изменилось только всепобеждающее желание многих наших людей угождать начальству любой ценой. В августовском номере журнала я уже
писал о беспрецедентной лжи вокруг гибели атомохода «Курск», попытался ответить на вопросы, на которые не смогла или не захотела дать ответы Государственная комиссия по расследованию причин катастрофы. Отсутствие четкого и честного анализа обстоятельств и причин данной катастрофы на государственном уровне, делает возможность ее повторения вполне реальной.
Пока командиры всех уровней и рангов будут нести наказание не за
сокрытие аварийных ситуаций, а за честный и объективный доклад о них, аварий у нас на флоте, да и в ВС в целом, не будет. Будут только катастрофы. Все остальное будет всеми доступными силами и средствами скрываться.
Ситуацию можно и должно преломить только «сверху». Командиры должны знать, что сокрытие же время наказания должны следовать за конкретную вину того или иного военнослужащего, причастного к конкретной аварии, а не за «подпорченную» статистику. Здесь нужна
политическая воля высшего руководства Минобороны и Страны. Если подхалимы будут знать, что их руководитель не любит, когда ему, образно говоря, лижут пятки и другие доступные места, чувство самосохранения заставит их уменьшить «служебное рвение» и приукрашивать объективную реальность. Спустя определенное время,
доклады об авариях станут доходить до руководства, будут найдены эффективные меры противодействия, а количество катастроф пойдет на убыль.
Хочется верить, что моему поколению это удастся увидеть хотя бы к концу жизни….»
03:12
Следующая публикация
Комментарии 2