Будильник зазвенел, и даже не
успев, как следует начать свою песню, умолк под
натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо
прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть
стало светать. Я бы не сказал, что погода была
весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под
куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно
ниже голову, я приближался к базару. Я еще за неделю
до этого решил, ни каких роз, только весенние цветы…
праздник же весенний. Я подошел к базару. Перед
входом, стояла огромная корзина с очень красивыми
весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошел, да
цветы действительно красивы. — А кто продавец,
спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас, я
почувствовал, какой ледяной ветер. — А ты сынок
подожди, она отошла не на долго, щас вернется,
сказала тетка, торговавшая по соседству соленными
огурцами. Я стал в сторонке, закурил и даже начал
чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются
мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял
старик. Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его
облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ,
фасона 1965 года, на нем не было места, которое
было бы не зашито. Но этот заштопанный и
перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же
старые, но до безумия выутюженные. Ботинки,
начищены до зеркального блеска, но это не могло
скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан
проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто
отвалилась. Из — под плаща, была видна старая почти
ветхая рубашка, но и она была чистой и выутюженной.
Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека,
вот только во взгляде, было что-то непреклонное и
гордое, не смотря ни на что. Сегодня был праздник, и
я уже понял, что дед не мог быть не бритым в такой
день. На его лице было с десяток порезов, некоторые
из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило
от холода, его руки были синего цвета… его очень
трусило, но она стоял на ветру и ждал. Какой-то не
хороший комок подкатил к моему горлу. Я начал
замерзать, а продавщицы все не было. Я продолжал
рассматривать деда. По многим мелочам я догадался,
что дед не алкаш, он просто старый измученный
бедностью и старостью человек. И еще я просто явно
почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего
положения за чертой бедности. К корзине подошла
продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я
тоже подошел к ней. Дед подошел к продавщице, я
остался чуть позади него. — Хозяюшка… милая, а
сколько стоит одна веточка Мимозы, — дрожащими от
холода губами спросил дед. — Так, ану вали отсюдава
алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то…
прорычала продавщица на деда. — Хозяюшка, я не
алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку…
сколько она стоит? — тихо спросил дед. Я стоял
позади него и чуть сбоку. Я увидел, как у деда в глазах
стояли слезы… — Одна, да буду с тобой возиться,
алкашня, давай вали отсюдава, — рыкнула
продавщица. — Хозяюшка, ты просто скажи, сколько
стоит, а не кричи на меня, — так же тихо сказал дед. —
Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка, — с какой-то
ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила
ехидная улыбка. Дед вытащил дрожащую руку из
кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю.
— Хозяюшка, у меня есть три рубля, может найдешь
для меня веточку на три рубля, — как-то очень тихо
спросил дед. Я видел его глаза. До сих пор, я ни когда
не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда
трусило от холода как лист бумаги на ветру. — На три
тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду, — уже
прогорлопанила продавщица. Она нагнулась к корзине,
долго в ней ковырялась… — На держи, алкаш, беги к
своей алкашке, дари га га га га, — дико захохотала эта
дура. В синей от холода руке деда я увидел ветку
Мимозы, она была сломана по середине. Дед пытался
второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она,
не желая слушать его, ломалась пополам и цветы
смотрели в землю… На руку деда упала слеза… Дед
стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал. —
Слышишь ты, сука, что же ты, блядь, делаешь? —
начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не
заехать продавщице в голову кулаком. Видимо, в моих
глазах было что-то такое, что продавщица как-то
побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто
смотрела на меня как мышь на удава и молчала. —
Дед, а ну подожди, — сказал я, взяв деда за руку. — Ты
курица, тупая сколько стоит твое ведро, отвечай
быстро и внятно, что бы я не напрягал слух, — еле
слышно, но очень понятно прошипел я. — Э… а… ну… я
не знаю, — промямлила продавщица — Я последний раз
у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро? — Наверное
50 гривен, — сказал продавщица. Все это время, дед не
понимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я
кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и
протянул их деду. — На отец, бери, и иди поздравляй
свою жену, — сказал я Слезы, одна за одной,
покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал
головой и плакал, просто молча плакал… У меня у
самого слезы стояли в глазах. Дед мотал головой в
знак отказа, и второй рукой прикрывал свою
поломанную ветку. — Хорошо, отец, пошли вместе,
сказал я и взял деда под руку. Я нес цветы, дед свою
поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я
потянул деда в гастроном. Я купил торт, и бутылку
красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе
цветы. — Отец, послушай меня внимательно. У меня
есть деньги, для меня не сыграют роль эти 50 гривен, а
тебе с поломанной веткой идти к жене не гоже, сегодня
же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней,
поздравляй. У деда хлынули слезы… они текли по его
щекам и падали на плащ, у него задрожали губы.
Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого
слезы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул
деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и
вытирая глаза сделал шаг к выходу. — Мы… мы…45
лет вместе… она заболела… я не мог, ее оставить
сегодня без подарка, — тихо сказал дед, спасибо тебе…
Я бежал, даже не понимая куда бегу. Слезы сами текли
из моих глаз…
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев