Предыдущая публикация
ЗАГАДОЧНЫЙ КОСТЁР.
Когда я вижу на небе большую и яркую луну, часто, вспоминаю этот, незабываемый случай!
В ноябре 1974 года, во время прохождения студенческой, производственной практики по охотоведению, я, ещё молодой таёжник, познавая на своей шкуре нелёгкий труд и быт промысловика, вместе с бывалым, опытным, штатным охотником Михаилом, добывал пушного зверя в глухой эвенкийской тайге. Уже второй месяц я с двумя лайками, взятыми на прокат в таёжном посёлке у местных жителей, рослой и лёгкой сучонкой Гильзой и небольшим, плотным кобельком Моряком, топтал снег на отдалённом охотничьем участке Байкитского коопзверопромхоза. Несколько десятков соболиных шкурок и около сотни беличьих, выправленных по стандарту, свидетельствовали, что мы топтали этот снег не зря. Зима правила балом, хотя ещё позволяла нам обходиться без лыж, но собаки, на отдельных участках тайги, уже передвигались с заметным трудом. По этой причине низкорослого кобеля Моряка, неплохо отработавшего сезон по мелкоснежью, пришлось СПИСАТЬ НА БЕРЕГ и он, привязанный у избушки, тоскливо провожал нас с Гильзой по утрам своим визгливым и жалобным лаем. Самая интересная и тяжёлая пора охоты на соболя с лайками близилась к своему завершению, уступая место самоловному промыслу.
В тот памятный день мне основательно не везло. Используя своё преимущество перед собакой в проходимости и скорости по глубокоснежью, соболь не спешил укрыться от преследования, изматывая, словно издеваясь, Гильзу, висящую у него на хвосте. Я брёл следом, бороздя снег, временами останавливаясь, сверяя ориентир с компасом и вслушиваясь в лесные звуки, в надежде услышать желанный лай собаки. Прошло более двух часов нашего преследования как, неожиданно для себя, я увидел лежащую на снегу Гильзу, облизывающую свои лапы. Здесь же были и мои следы. Мы пришли туда, откуда вышли, сделав большой круг по тайге. Своим собачьим умом и охотничьим опытом, Гильза поняла, что этот зверь не «наш», и прекратила погоню. НЕ СОЛОНО ХЛЕБАВШИ мы отправились искать СВОЕГО зверя.
День начал склоняться к вечеру, когда нам повстречался свежий след другого соболя. Собака волнообразными прыжками пошла за зверем и скрылась из виду. Я прибавил шагу и спустя несколько минут услышал захватывающий душу охотника заливистый лай. Соболь укрылся на большой кедре, в гуще зелёной хвои. Проверочные выстрелы из малокалиберной винтовки результата не дали. Тогда я срубил невдалеке стоящую берёзу и уронил её на дерево, на котором укрылся зверёк. Падая, береза качнулась на упругих хвойных ветках и осталась в их объятиях. Посыпался с дерева снег, хвоя и прочий мусор и вместе с ним небольшой тёмный предмет, похожий на кусок древесной коры, который, вскоре после приземления, превратился в живого соболя и бросился спасать свою ценную шкурку. Собака кинулась за убегающим зверьком. Я схватил рюкзак, топор, винтовку и, держа всё это в руках, побежал следом.
Посадила, обрадовался я, услышав задорный лай собаки. На этот раз соболь нашёл убежище на большой сосне и затаился, ничем не выдавая себя. Выстрелы по подозрительным, трудно просматриваемым местам, а также удары топором по стволу дерева не выявили зверя. Сумерек, наплывшей тенью, напомнил об окончании дня. Очертания тайги приняли размытые черты. Впервые, за весь день, я почувствовал заметную усталость, снял шапку с сырой парящей головы и грузно сел на валежину, глотая снег и выплёвывая попавшие в рот со снегом хвоинки. «Скоро стемнеет, и луч света выдаст глаза любопытного зверя», мыслил я, перемещая круглый фонарь из рюкзака во внутренний карман своей куртки, для нагрева и набора ёмкости. А пока батарейки согревались, мы с Гильзой перевели дух и съели по нескольку сухарей с сахаром - рафинадом, заедая этот деликатес снегом.
Было темно, когда луч фонаря, весело пробежав по веткам, остановился в густом лапнике, сквозь который просматривались горящие огоньки глаз. Я выстрелил по светящимся точкам. Зверёк, издавая беспокойные, судорожные звуки, вышел из своего укрытия и, покачиваясь, пошёл по ветке в сторону ствола дерева. По всему было видно, что зверь тяжело ранен. Я вёл за ним лучом фонаря, боясь упустить его из виду, надеясь на его скорое падение. Но, соболь, дойдя до ствола, повернул обратно, затем снова пошёл к стволу и, слившись с деревом, пропал из виду. Я бегал с фонарём, пытаясь отыскать пропажу, но его нигде не было видно ни живого, ни мёртвого. Такое бывает, когда зверёк, околевая, западает между веток или скрывается в дупле, но среди веток его не было видно, дупло снизу не просматривалось, а забраться на это дерево не было возможности. Сделав несколько выстрелов наугад и оценив обстановку, мне ничего не оставалось, как валить дерево.
С шумом и треском, развернувшись на комле, сосна рухнула на снег, ломая ветви близстоящих деревьев и кустарников. Собака, пробежав вдоль ствола, сделала контрольный круг, затем ещё один и убедившись, что зверь не ушёл, приступила к его поиску, обнюхивая ветки и ствол дерева. Я со стороны наблюдал за её работой, светя фонарём. Видимо, мёртвого зверька отбросило в сторону и он, утонув в снегу, не оставив следа, лежал вне досягаемости собачьего чутья. Ничего не найдя, Гильза, ещё раз сделав контрольный круг, успокоилась, свернувшись на снегу калачом. Я встал на четвереньки и принялся обследовать лесину от комля до макушки. Дупла не обнаружил, снег, в районе дерева, прощупывал руками до самой земли. Всё напрасно! Поиски не увенчались успехом! Мешал довольно глубокий снег и темнота.
Измождённый неудачами, весь в снегу и мокрый от пота, я тяжело и безнадёжно опустился на ствол свежесрубленного дерева. Тяжело терять раненого зверя, особенно такого ценного как соболь, и ещё тяжелее не найти битого, зная, что он находится где-то совсем рядом. Успокаивая себя, что в следующий раз продолжу поиск, я стал обдумывать план дальнейших действий. По моим расчётам, через 2-3 км должна протекать река, скованная льдом и по этой реке вниз по течению, примерно через 15 километров находилась наша избушка. Если оставаться на ночлег, то с лапником проблем нет, его можно было нарубить достаточное количество со сваленной лесины, а вот дрова, а это 5-6 сухих деревьев, придётся отыскивать в темноте, затем срубив, тащить их по глубокому снегу, возможно на большое расстояние. Я знал, что на подготовку ночлега у меня уходило около 5-6 часов. За это же время я мог дойти до избушки, отдохнуть и выспаться в своём спальнике на нарах, в тепле и уюте.
На небе неожиданно появилась большая красавица луна, осветив лес своим необычным светом, словно улыбаясь и приглашая на ночную прогулку. «А если, рассуждал я, пойти прямиком на избушку, ведь прямая линия короче других, а река, как известно, извивается.» К тому же, вдоль берега преобладало редколесье и, с помощью ночного светила, я надеялся, без особого труда, совершить намеченный переход. И пошёл, взяв курс прямо на избушку.
Луна облегчала ориентир, достаточно было сверить по ней компас и, не отвлекаясь на полярную звезду, уверенно шагать, делая небольшую поправку на её перемещение по небу. Белый снег, освещённый обманчивым лунным светом, сглаживал визуально ямки, бугорки, колодины и пенёчки, поэтому, вдоволь наспотыкавшись, нападавшись и накувыркавшись, поминая чёрта, его маму, бабушку и других его родственников, я решил свернуть в сторону реки и продолжить путь по льду, мирясь с лишним расстоянием.
Повернув, я увидел горящий костёр. «Что это!?», удивился я. «Кто его разжёг? Мой напарник промышлял в другой стороне и встречались мы с ним только в избушке. Бывает, что огонь разгорается сам, от тлеющих угольков, в какой-нибудь трухлявой колодине, но в этом месте я не выкуривал соболей и огня не разводил, а кроме меня здесь никого не было и быть не могло!» Ничего не понимая, удивлённый, взволнованный и озадаченный я направился прямо на загадочный костёр. «Если это напарник, то зачем он остановился на ночлег недалеко от избушки? Заблудиться он здесь не мог, рядом река с моими следами. А может быть, что-то случилось, сломал или подвернул ногу… ну и мало ли что?» Я замечаю, что костёр горит то ярко, то тускло, то превращается в отдельные светящиеся угольки, то вновь разгорается. И, вдруг, словно пнув по нему ногой, в разные стороны полетели искры, и, сквозь лунный свет, я увидел длинные тёмные тени, расходящиеся по обе стороны. Моя собака была рядом со мной и волосы на её загривке стояли дыбом. «Волки!», понял я, быстро снимая винтовку.
«Волков бояться, в лес не ходить!», гласит пословица. Я ходил в лес и волков не боялся! Встречая их следы, переживал за собаку, но не за себя, но в тот момент мне стало страшно! По телу побежали мурашки! Чувство было жутким, труднообъяснимым и, тем более, неописуемым! В ночном лесу, яркая луна, отражаясь от замёрзшей реки, сквозь стволы деревьев и стаю хищников, по случайному совпадению, оказавшихся на одной линии, создавала игру света в виде горящего костра, не без помощи моего воображения! Это было олицетворением красоты, таинственности и тревоги! Мои мысли работали лихорадочно! Адреналин делал своё дело! В тот момент я, почему-то, вспомнил слова отца: «Под Москвой мы были беззащитны и беспомощны перед немецкими танками и нам ничего не оставалось, как подпустив их на близкое расстояние, бросать гранату, в надежде перебить гусеницу».
На что мог надеяться я в тот сложный и ответственный момент? В лучшем случае, одного волка я мог застрелить, второго зарезать ножом. А остальные 5-7 зверей, в считанные минуты, растянули бы меня и мою собаку на куски и спустя какое-то время, мой напарник нашёл бы части моей одежды, клок собачьей шерсти, топор, винтовку и другие предметы, не представляющие волчьего интереса. Мобилизовав себя на ПОСЛЕДНИЙ БОЙ, насколько это было возможно в тех условиях, я ждал нападения стаи. Но этого, к моему удивлению, счастью и радости не произошло. Исчезли играющие огни и тени. Вокруг стояла напряжённая, тревожная и таинственная тишина, залитая безжизненным лунным светом.
В начале, я думал соорудить что-то под вид лабаза и переждать ночь. Но, после того, как собака улеглась и принялась грызть лёд на подошвах лап, я немного успокоился и решил идти вперёд. Весь в напряжении и ожидании чего-то неизвестного и неожиданного, поправив нож на поясе и держа винтовку наготове, я пошёл тихим шагом. Гильза лёгкой рысцой двигалась впереди, не далее 10 метров. Она вела себя насторожено, понимая и чувствуя существующую опасность, но панического страха к своим сородичам не проявляла. В напряжении и скованности мы продолжали движение, в любой момент, ожидая чего-то непредвиденного. И вот, проходя под изогнутой лесиной, я спугнул спящего над моей головой глухаря, который сильным характерным звуком, своих могучих крыльев, нарушил напряженную и таинственную тишину тайги. ТАХ-ТАХ-ТАХ-ТАХ-ТАХ - громко и резко прозвучало над моей головой.
Оцепенев от страха и неожиданности, я сжался в живой ком, но поняв причину нарушения тишины, несколько успокоился и даже, как мне казалось, улыбнулся. Моя собака помчалась следом за улетевшей птицей. Я остановился в ожидании дальнейшей развязки, все ещё продолжая держать оружие наготове. Вскоре, подбежала Гильза, живая и радостная и, убедившись в моём присутствии, уверенно побежала вперёд. Я успокоился и закинув винтовку за спину, на пределе физических возможностей, ускорил ход.
Избушка приветливо встретила меня дежурным лаем собак, звёздочками искр, вылетающих из трубы и светящимся огоньком окошка. ВОТ ОНО, СЧАСТЬЕ ОХОТНИКА, РАДОСТНЫЕ, НЕЗАБЫВАЕМЫЕ МОМЕНТЫ ЖИЗНИ! Повесив у дверей винтовку, не снимая рюкзак и не отряхивая снег я ввалился в избушку. Михаил сидел на нарах и изучающе глядел на меня. «Так поздно! Я думал, что ты заночевал!», произнёс он, прибавляя фитиля на лампе. Ничего не говоря, я подошёл к ведру с водой, стоящему на полке, зачерпнул полный ковш живительной влаги и большими глотками стал жадно пить. Напарник, глядя на меня, вдруг, громко, почти крикнув, спросил: «Что волки?! Собака цела?!» Я, молча, кивнул головой, зачерпывая ковшом очередную порцию воды, всё ещё находясь под впечатлением ЗАГАДОЧНОГО КОСТРА!
Биолог-охотовед Ворушин В.Д.
Следующая публикация
Комментарии 3