Предыдущая публикация
ИЗ ИСТОРИИ ИСЧЕЗНУВШИХ ДЕРЕВЕНЬ.
ДЕРЕВНЯ РЯБОВЩИНА.
Воспоминания Крутихиной Татьяны Михайловны, уроженки деревни Рябовщина.
Я, Крутихина Татьяна Михайловна, родилась 8 февраля 1954 года. Мама Крутихина Клавдия Ефимовна, бабушка Крутихина Пелагея Васильевна. ( Отец - Вязников Михаил Фёдорович - с нами вместе никогда не жил, участия в моей судьбе не принимал, в свидетельстве о рождении - прочерк).
С первого по третий класс (с1961 по 1964 годы) училась в Самосудовской начальной школе. Первой учительницей была Галкина Галина Михайловна. С четвёртого по десятый классы училась в Среднеивкинской средней школе. В 1971 году закончила 10 классов.
В настоящее время проживаю в городе Шарье Костромской области, замужем, имею дочку и сына, троих внуков и внучку.
Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве,
Где будут старые деревья,
Где будут яблоки в росе…
Деревня Рябовщина в 1954 году входила в состав Татауровского района (это было написано в моём свидетельстве о рождении). Потом район был Оричевский, потом Верхошижемский. Сельский Совет был Рябовский, но находился он в деревне Самосуды. Деревня находилась на очень большой возвышенности. По обеим сторонам деревни были глубокие лога. Со стороны деревни Самосуды был большой лог, который тянулся от просёлочной дороги и выходил на луга. С противоположной стороны был Покосный лог, начало его было чуть дальше от просёлочной дороги, и тоже выходил на луга. За этим логом было поле, называлось оно Дьяконское Рыло.
Наша река называлась Талица, текла она из-под деревни Сунское мимо Вороновщины. Против нашей деревни с левой стороны в Талицу впадала речка Елховка, которая текла от деревни Лыжонки. Между этими речками было такое место – звали его Средний берег – где было очень хорошо пасти коров. Река была глубокая, коровы не пытались даже зайти в воду, ходили спокойно, никуда не бежали.
На Елховке было много дикой смородины. Мы с Любой Беловой часто ходили туда за ягодами. В основном, собирали малину, за черникой надо было идти чуть дальше на Блаженное или за Пальник. Эти деревни были ещё до войны. На угорах логов было много земляники. В лесах и по закрайкам полей росло много разных грибов. Житель нашей деревни Караваев Василий работал от заготконторы заготовителем. Он солил в бочках рыжики. Их несли к нему вёдрами и корзинами, даже везли на лошадях с телегами. Это было в 1962 или 1963 годах. Собирали грибы только белые, подберёзовики (обабки), подосиновики (красноголовики), сыроежки (синявки), грузди, рыжики. Все остальные грибы считали несъедобными. Если приезжали из Кирова гости и собирали, допустим, волнушки, то бабушки переживали, что в Кирове нечего есть, даже поганкам рады.
Самая распространённая фамилия в нашей деревне была Конышевы. Имена давали, в основном, по святцам. Даже моё имя дано в честь Татьяны Великомученицы, покровительницы студентов 25 января.
Когда таял снег, и на южных сторонах оврагов появлялись первые цветы, мы бегали собирать их. Названия их мы не знали и давали свои названия: фиолетовые хохлатки у нас были подснежники, разноцветные колокольчики, первоцветы – фиалки, потом расцветали жёлтенькие колокольчики, по-нашему, гусиный лук, и другие.
Так как деревня находилась на высоком месте, копать колодцы было делом не простым. Поэтому воду брали в реке и возили её в бочках на лошадях. По этому поводу была шутка: «Водовозы мужики – Рябовщина».
Почвы на полях и вокруг деревни глинистые и суглинистые. После дождя в гору от мельницы было ни пройти, ни проехать. Глина налипала так, что сапоги стаскивало с ног.
Но на наших почвах хорошо рос лён. Его сеяли почти всегда. С приходом осени и зимы люди были заняты именно льном. Почему его не выращивают сейчас – не знаю?! Всегда прекрасно росли рожь, овёс, горох, вика, клевер, картофель. Моя мама была звеньевой по выращиванию льна. Я была тогда маленькой, но помню, что её фотографировали в газету и дали премию: отрезы на блузку и юбку. Бабушка этим очень гордилась, и, если кто-нибудь к нам заходил, она всем показывала и говорила, что вот дочери дали за хорошую работу. Потом, когда мама работала на ферме, она тоже всегда была на хорошем счету.
Пчёлы в нашей деревне были у Конышевых. Завёл их дедушка Андрей Васильевич. После его смерти пчеловодством занимался его сын Михаил Андреевич. Когда гнали мёд, нам, ребятишкам, всегда мазали хлеб мёдом и угощали. Были пчёлы и у Михаила Ивановича Окатьева. Его вторая жена Лиза была добрым человеком, она всегда после выкачивания разносила мёд в стаканах по домам и угощала всех. Была пасека у Караваева Василия на мельнице. Они тоже угощали мёдом, но пчёл держали, скорее всего, только для себя. Я никогда не слышала и не видела, чтобы у них кто-то продавал мёд.
В нашей деревне было много яблоней. Они росли почти у всех. Бабушка говорила, что до войны весной их завезли и хотели посадить сад на лужайке возле сельсовета. Но война спутала все планы, поэтому их раздали жителям деревни. Весной наша деревня была бела от цветущих яблонь и черёмух. А запах какой – не надышишься!
Цветоводством в нашей деревне не занимались. Когда приехали в деревню Беловы, они загородили перед домом палисадник, посадили там мальвы, космею, ноготки, то всем очень понравилось. Стали просить у них семена и тоже сажать возле домов или даже в огороде.
Рыба в нашей реке водилась только мелкая. Дедушка Андрей Васильевич ловил её в «морды» (специальные изделия из ивовых прутьев). Если попадалось много, то мог поделиться с соседями. Из неё готовили рыбную селянку или пекли с ней блины.
Моя бабушка занималась ткачеством. Зимними вечерами она пряла, а с приходом весны в избе ставили стан. Она ткала половики из тряпок на нитяной основе, а также ткань для матрацев из ниток собственного производства. Варежки и носки тоже были не из магазина (да и не было ничего в то время в магазинах). Их бабушка вязала сама. Мама вязала кружева. Как у неё это получалось, я не понимала. Она пасла коров, а в кармане у неё всегда были нитки и крючок. В любую свободную минуту она брала их в руки и занималась вязаньем. Бабушка у Беловых Евдокия (Авдюня – так её звали все) тоже очень хорошо вязала крючком. Даже шторы на окнах были связаны своими руками. Мне кажется, любая женщина в деревне могла прясть, шить, вязать. Без этого было просто не прожить. На нашей мельнице мололи зерно на муку, на толокно, на крупу, рощу на солод. Сами пекли хлеб, варили квас и так далее. Крестьянин жил только своим трудом. Если была в доме корова, то были и масло, и творог, и сметана и ещё много каких продуктов. Если держали овец, то это значит своё мясо, шерсть (носки, рукавички, валенки, одежда). У нас корова была дойная, давала много молока. Бабушка из него делала масло. Из деревни Самосуды приходила к нам Ольга Степановна, техслужащая в школе, покупала масло у бабушки или меняла вещи своей дочки Галины. Сын Михаил у неё жил в Германии и присылал для своей сестры красивые платья, каких у нас не было. То, что было уже мало Гале, подходило мне.
Когда бабушка пряла, то всегда пела песню «На Муромской дорожке» и плакала. Только взрослая я узнала, что такая песня есть, а раньше я думала, что бабушка сочинила её сама. Очень хорошо пели песню «Уральская рябинушка» Караваевы Василий и Александра. У Любы Беловой был очень красивый голос. Она пела песни «За околицей», «Погас закат за Иртышом» и другие. Любили песню «Одинокая гармонь». Когда отмечали что-то, то её всегда пели. Мне кажется, что она написана именно про мою деревню. Ещё пели такие песни: «Называют меня некрасивою», «Синий платочек», «На побывку едет молодой моряк» и другие. Любили петь частушки. По любому поводу складывались эти песни-коротышки.
Около нашего старого дома стояла большая берёза. Она стояла почти возле самой дороги, но никто не считал, что она мешает кому-нибудь. Вечерами молодёжь собиралась под этой берёзой, играли на гармошке, плясали кадриль, «русского». Ходили кругом, пели частушки. Молодёжь приходила из других деревень, гуляли очень весело. Когда я была маленькой, молодежи в возрасте моей мамы (24-26 лет) было много. Я вставала на лавку или на окно и смотрела.
Праздники в деревне отмечали все вместе. Очень любили Пасху, Троицу. Качались на качелях не только дети, но и взрослые. В огороде нашего старого дома на 2 берёзы было положено толстое бревно, к нему были прикручены кольца, к ним привязаны толстые верёвки. Качались, стоя на доске, раскачивались очень высоко. Весело отмечали Рождество. Надевали шубы, вывернутые мехом наружу, и ходили по домам петь «Илею». Что это слово означало, я не знаю. Наверное, «Колядка» (Е.Г.А.) Но считалось, какая тебе песня достанется, так ты год и проживёшь. Допустим, «семеры штаны – подколенки голы» - значит, что жить будешь плохо, бедно. Были песни и про богатство, только я их уже не помню.
Когда я родилась, в деревне было жителей человек 60. Жилых домов в деревне было 15 и 1 дом мельника у реки.
Люди уезжали из деревни оттого, что было очень тяжело жить. Труд был везде ручной. Не было ни радио, ни электричества. На фермы ходили с фонарями и все работы выполнялись вручную: дойка коров, удаление навоза, раздача кормов, топка котлов с водой и другие. Косили траву тоже вручную литовками и косами. Население занималось работами в животноводстве и полеводстве.
В 30-40-е годы жили очень плохо, бедно и голодно. Денег не было, работали за трудодни. На эти трудодни давали зерно, не помню сколько, но немного. Горе было тому, кто был болен или не мог работать. Чтобы держать свой скот, тоже надо было приложить немало труда. Косить для себя не разрешали, пусть трава хоть под снег западёт. Косили воровски и ночами, чтобы никто не видел. Из неудобных мест траву выносили на себе для просушки или даже сразу к себе на усадьбу. Меня бабушка всегда брала с собой. Себе навязывала большую ношу, а мне поменьше. Мы с ней шли по тропинкам, где не ходил никто. Верёвка врезалась в плечо и было очень больно. Но это нужно было делать. Не наносим травы – нечем будет кормить нашу кормилицу.
Даже в 1973 году, когда я была беременна, мама ходила и просила бригадира, чтобы он разрешил нам косить и чтобы наше сено не увезли. Косила я в августе, а в сентябре родила.
Помню, у Пятовых всегда закрывали крышу соломой осенью, а весной эту солому скармливали корове. Крестьянин без коровы не мог жить, а возможности её держать не было.
Кому это было нужно – не знаю.
Уровень образования в деревне был низким. Бабушка моя училась 2 класса, мама – 3 класса. Самые грамотные люди: Филипп Степанович Конышев – по специальности был учителем, потом работал в сельсовете. Считали грамотным Михаила Ивановича Окатьева. Если нужно было написать куда-то деловое письмо, заявление – всегда обращались к нему. Михаил Андреевич Конышев также считался умным и грамотным человеком. За всю мою жизнь в деревне к этим людям всегда уважительно относились, называли по имени и отчеству. Очень уважали Андрея Васильевича.
Бабушка, пережившая голод, очень уважительно относилась к хлебу, говорила: «Слава Богу поели и хлебушка осталось». Говорила, что пекли хлеб из травы, муки почти не добавляли, и был тот хлеб похож на коровью лепёшку. Бабушка пекла хлеб сама из ржаной муки, для этого опару ставили с вечера, а утром замешивали и пекли хлеб. А по утрам бабушка часто делала пресное тесто и пекла маленькие шанежки. Замешивали крутое тесто с яйцом и парным молоком, делали из него маленькие шарики, раскатывали его скалкой, края защипывали и клали на него картофельное пюре. Выпекали в русской печке на противне. Очень вкусно есть горячими с холодным молоком.
Делали пареные овощи. Их хорошо промывали, резали , складывали в чугун или корчагу, добавляли немного воды, посуду плотно закрывали сковородкой и ставили в печку до вечера. Что не успевали съесть – сушили, а потом жевали такую парёнку, как ириски.
Многие мужчины не вернулись с войны – это была большая потеря для нашей деревни. Рождаемость была низкой. И, если человек умирал, то это умирала деревня. Рожать детей было некому, ведь оставались одни старики.
Из местных суеверий было такое, что по одному в лес в сторону Блаженного не ходил никто, говорили, что может привидеться что угодно. Мы с бабушкой видели такое: будто бы Иван Васильевич Пескишев накладывает на телегу сено из стога, видели и лошадь, запряжённую в телегу. Мы пошли домой короткой дорогой. Пришли и видим, что Иван Васильевич выходит из дома. Он не смог бы так быстро приехать домой, так как ему надо было ехать через мельницу, что заняло бы не меньше часа.
Моя бабушка собирала лекарственные травы для лечения скота. Синие колокольчики она приносила с Покосного лога. Эту траву она называла «проходной». Её заваривали и поили этим отваром сразу после отёла. Считали, что вымя не будет болеть и молоко не будет застаиваться. Для себя она собирала берёзовые почки.
Материал подготовлен Г.А.Емельяновой
Следующая публикация
Нет комментариев