Предыдущая публикация
ВОЗВРАЩЕНИЕ ОБРАЗА.
МИФ О НИКОЛАЕ ВТОРОМ. В 1939 году Сталин с аппетитом смотрел, как немцы съели поодиночке Польшу, Голландию, Бельгию и, главное, - Францию. И - остался со своим другом, с таким же, как и в 1940: Жоффр расстреливал целые дивизии, чтобы удержать их на фронте. Германская армия двигалась с изумительно той же скоростью, как и в 1871, и в 1940. Русские реакционные железные дороги справились с мобилизацией армии на две недели раньше самого оптимистического расчёта русского генерального штаба. Но наша мобилизация закончена всё-таки не была: расстояния. Николай Второй - по своей Высочайшей инициативе - лично по своей - бросил самсоновскую армию на верную гибель. Армия Самсона погибла. Но Париж был спасён. Была спасена, следовательно, и Россия - от всего того, что с ней в 1941 -1945 гг. проделал Сталин и Гитлер. Ибо если бы Париж был взят, то Франция была бы кончена. И тогда против России были бы: вся Германия, вся Австрия и вся Турция. Тогда дело, может быть, не кончилось бы и на Волге. Я ещё помню атмосферу этих дней. Паника. Слухи. Измена. Глупость. Мясоедов, Сухомлинов, Распутин. Потом - после войны - Фош и Черчиль с благодарностью вспоминали "глупость или измену", которая спасла Париж, спасла союзников - и чуть-чуть было не спасла Россию. Потом - война зарылась в землю. Русские, немецкие, французские, английские и прочие военные полуспецы, пишущие военные истории, разбирают военные ошибки: Жоффра и Фоша, Николая Николаевича и Алексеева, Николая Второго и Черчилля, Гинденбурга и Людендорфа. Я стою на той точке зрения, что всё это не имеет вовсе никакого значения. И по той совершенно простой причине, что на всех фронтах были одинаковые генералы, делавшие одинаковые ошибки, и что в конечном счёте эти генералы и эти ошибки выравнивались автоматически. Сегодня - запоздал Ренненкампф, завтра - запоздает Макензин. Не судят, конечно, только победителей Нужно же иметь символ победы. Или, в противном случае, - нужно же иметь козла отпущения. Иногда, впрочем, роли несколько перемешиваются: жертва поражения становится символом грядущей победы: так случилось с нашими декабристами. Я не знаю, насколько наши генералы были хуже или лучше германских. Я не знаю, был ли Куропаткин действительно такой бездарностью, как у нас принято думать. Да, подбор и выдвижение высшего командного состава были поставлены отвратительно - об этом пишет и Деникин. Да, русская военная доктрина была чисто германской - о Суворове забыли начисто и зубрили Клаузевица. Но приблизительно так же был поставлен подбор генералитета и в германской армии. И она тоже базировалась на Клаузевице. Общая подготовка германской армии были неизмерно выше нашей: вся страна сотню лет экономически, психологически и профессионально готовилась к войне - "последней и решающей". Во всяком деревенском трактире был свой почётный стол, за который могли садиться: аристократия деревни и участники войны - орденоносцы. Если в каждой деревне так делается 100 лет, то это, конечно, действует. У нас это просто не было возможно, - как и собирание тюбиков.
Вся машина германской армии была сколочена гораздо крепче нашей - это помогло мало. Наша машина, как и всегда в истории, сколачивалась на ходу. Недавнее прошлое этой машины - было очень плохо: две неудачные войны - Крымская и Японская, отвратительное положение офицерства - нищего, забитого, презираемого "общественностью" и преследуемого революционерами, общепринятая пропаганда против милитаризма, империализма, золотопогонников, опричников и прочее и прочее.И это, впрочем, помогло мало. Первые дни и месяцы войны продемонстрировали поистине изумительный сдвиг: вчерашних опричников носили на руках. Вчерашние демонстранты и революционеры пёрли добровольцами. Толпы и десятки тысяч человек ходили с царскими портретами. И вот, тут-то наши последующие историки нам говорят: даже и этого подъёма Николай не сумел использовать. А - как было "использовать"? Оглядываясь на эти героические и решающие годы, я теперь думаю, что во всей России было только 3 человека, которые точно знали, чего они хотели: Николай Второй, Милюков и Ленин. Русского народа, в сущности, не знал никто из них. Николай Второй его просто не мог знать во дворце, да ещё и в нерусском Петербурге. Но Николай Второй действовал на основании традиции - и традиция более или менее совпадала и с общим инстинктом русского народа. Николай Второй хотел: победы, укрепления престолы и замены Государственной Думы чем-то, по крайней мере, более приличным. Милюков и Ленин хотели власти и только власти. И никакие приличия на их дороге не стояли. Биография Ленина более или менее известна. В своей книге "Две интеллигенции" я привожу самые основные этапы политической биографии Милюкова. Это - или полная безсовестность или полная безмозглость. Или и то, и другое вместе взятые. Что в 1914 - 16 году означал рецепт: "использовать народный подъём"? Или "протянуть руку народу"? Или "найти общий язык со страной"? Только одно: передать всю власть в руки Милюкова-Ленина. То есть организовать полусовдепское временное правительство уже в 1914 году. Подъём был действительно небывалый. Не потому ли Милюков сменил вехи и стал проводить захват Дарданелл? Ещё летом 1917 года Ленин на митинге клялся и божился, что и он - за войну до полной победы - это Ленин, прибывший в Питер битков набитый немецким золотом и немецкими чеками. На этом митинге я в первый раз слышал Ленина. Оратор он был отвратительный: картавил, путался, потел и волновался страшно. Пролетариат Ленину не верил ни на копейку, и ленинская речь всё время прерывалась ироничными возгласами. Было действительно трудно: на немецкие деньги изворачиваться о полной победе. Но Ленин знал, чего он хочет. Знал и Милюков. Не потому ли странные личные симпатия этих двух людей - Ленин несколько раз писал: из всех наших противников Милюков самый умный. Милюков всё время сворачивал на эволюцию советской власти. Очень вероятно, что в наследники этой эволюции метил он сам: милюковского дара предвидения хватило бы и на это. Иван Солоневич.
Следующая публикация
Нет комментариев