Предыдущая публикация
Газета "Правда".
Наш первый рулевой
Без малого тридцать четыре года пронеслись с той поры, как была уничтожена Советская держава, разгромлена и запрещена создавшая её великая партия. История помнит отчаянные попытки идейно стойких коммунистов и беспартийных сторонников социалистического выбора поднять народ на сопротивление разрушителям, предотвратить надвигающуюся катастрофу. В «спешной повседневности» мы не так уж часто обращаемся к бесценному жизненному и политическому опыту тех, кто не дрогнул в час испытаний. Не всегда находим возможность отдать им дань уважения и благодарности.
В задачу этой статьи не входит хронологически выверенный и погружённый в детали рассказ об одном из таких поистине уникальных людей, наших современников — Иване Кузьмиче Полозкове, обо всех перипетиях его личной судьбы. Это — тема не одного, а учитывая накопившиеся вокруг него толщи пошлости и клеветы, углублённого и обстоятельного исследования. Основой для наших раздумий послужит тезис из ранней ленинской работы: «Идея исторической необходимости ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненно деятелей. Действительный вопрос, возникающий при оценке общественной деятельности личности, состоит в том, при каких условиях этой деятельности обеспечен успех? В чём состоят гарантии того, что деятельность эта не останется одиночным актом, тонущим в море актов противоположных?»
Попытаемся же и мы ответить на вопросы, почему переломная эпоха выдвинула на передовые рубежи борьбы именно И.К. Полозкова и его отважную команду? Как и во имя чего в лоне КПСС летом 1990 года возникла, по сути, новая политическая сила, которая и по сей день продолжает верно служить Отечеству, сражаться за интересы трудового народа?
Возделывая поле жизни
Полозков родом с Курщины. Предки его веками пахали землю. О таких, как он, говорят: хлебнул лиха полной ложкой. На излёте лет о своём опалённом войной детстве повествовал так: «Отец вернулся с фронта тяжело раненным в 43-м, а через два месяца умер. Осталось нас четверо, вырастила мать-колхозница. В родные места вернулись мы из эвакуации после Курской битвы. Всё вокруг сожжено, ни одного дерева. Начинали всё с нуля».
Биография Ивана Полозкова оказалась в чём-то сродни труду землепашца. Невероятными усилиями — пласт за пластом — возделывал он поле жизни, пока не взошёл, наконец, долгожданный урожай народного признания. Тем и отличается от прочих, чья политическая карьера походила на взлёт ракеты. «Человек, не прошедший низовую ступень работы на производстве, не вкусивший ответственности за обыденную жизнь товарищей, как правило, приобретает качество беспомощности при решении даже мало-мальски сложных вопросов, — пишет Иван Кузьмич в книге своих воспоминаний «Обманутые надежды». — В то же время в нём неумолимо пробуждаются качества нахрапистости и верхоглядства, когда становится он перед необходимостью принимать решение по конкретному делу».
К 1980-м годам в правящей партии начала формироваться целая генерация таких вот «вершителей человеческих судеб». А в «перестройку» КПСС, благодаря «главному Иуде ХХ века» и его присным, и вовсе погрузилась в кадровый коллапс. По свидетельству М.С. Соломенцева, ещё «на XXVII съезде КПСС в начале 1986 года Горбачёв и Яковлев существенно изменили состав ЦК, Политбюро и Секретариата, введя туда своих людей… За три года было обновлено 85% состава ЦК, что намного превышало показатели 1934—1939 годов, когда они составили около 77%». Леволиберальный историк Р. Медведев, также оказавшийся в Центральном Комитете партии по чистой случайности, не без сарказма вспоминал о последнем его составе: «Пожалуй, никогда ещё партия не имела такого слабого руководства, как в 1990—1991 гг.! Даже члены нового ЦК, собираясь на пленум, спрашивали соседей — как фамилия многих людей, сидевших в президиуме».
Не таков жизненный путь Полозкова. Его земляки знают, как формировался этот неугомонный и непреклонный характер. Отслужив «срочную» на флоте (у матросов в то время — 4 года), начинал он бригадиром на строительных работах в родном колхозе «Память Ленина». Хорошей трудовой школой стала расчистка обширных территорий для будущего строительства Курской магнитной аномалии. Первым его управленческим поприщем стала, как раньше принято было говорить, «общественная нагрузка» — председательство в Комитете по делам молодёжи и спорту райсовета народных депутатов. Затем — комсомольская и партийная работа всё в том же Солнцевском районе. В конце 1960-х молодого и напористого партийца выдвигают в заместители заведующего отделом Курского обкома КПСС, а затем направляют в Рыльский район — председателем райисполкома. «С головой» окунувшись в решение хозяйственных вопросов, Полозков снискал себе заслуженное уважение и среди местных жителей, и у партийной организации, вскоре избравшей его первым секретарём райкома. Кипучую энергию 37-летнего крепкого и добросовестного руководителя заметили наконец в Москве: он становится инструктором Отдела организационно-партийной работы Центрального Комитета КПСС.
Отдел этот недаром образно называли «пульсирующим сердцем всей партии». Здесь сходились «кровеносные артерии» огромного «партийного организма». В структуре орготдела ЦК существовали в ту пору территориальные (курирующие компартии союзных республик, парторганизации краёв и областей) и так называемые функциональные (отвечавшие за учёт кадров, ведение уставных вопросов и партстатистики) секторы. Именно там, где кипела живая работа с людьми, и оказался востребованным Полозков. Ему пришлось курировать работу партийных организаций Ставрополья, Липецкой, а затем и Тамбовской областей.
Бесконечные служебные командировки приносили богатую пищу для ума. Он не был бы Полозковым, если б не пытался осмыслить происходящее в стране не только с точки зрения организатора-практика, но и на теоретическом уровне. Неукротимую тягу к знаниям, жажду нового не получилось утолить и в трёх высших учебных заведениях. Ответов на «проклятые» вопросы современности Полозков не получит и будучи слушателем Академии общественных наук при ЦК КПСС. Показательно, что возглавлял её тогда В. Медведев — в будущем один из ближайших пособников Горбачёва. Однако, несмотря на душок догматизма и начётничества, которым веяло от подобных «учёных мужей», два года, проведённые в академии, оказались чрезвычайно насыщенными и полезными.
«Перелопатив» горы фактологического материала, Полозков готовился к защите кандидатской диссертации об особенностях работы партийных комитетов в условиях специализации и концентрации производства. Он обосновывал необходимость введения хозяйственного расчёта и постепенного перехода на подрядные формы организации труда, вплоть до семейного и индивидуального подрядов. К слову, этим путём с конца 1970-х годов уже полным ходом двигался социалистический Китай. «Перестраховщики» от науки порекомендовали не соваться на защиту с предложениями, входящими в противоречие с «известными постановлениями партии и правительства». Возможность опробовать давно назревшие подходы на практике представится ему впоследствии при сооружении уникального детского медицинского центра, в колхозе имени Калинина Павловского района, на Курганинской птицефабрике и некоторых других хозяйственных объектах Кубани.
Вскоре после завершения обучения в академии Полозкова ожидал первый опыт погружения в проблемы сложнейшего Краснодарского края: там потребовался толковый секретарь крайкома по идеологии. Нездоровая обстановка, сложившаяся в регионе (речь о ней — впереди), диктовала необходимость выдвинуть на этот запущенный участок работы не бездумного исполнителя очередных «руководящих указаний», а человека инициативного и творческого. Ему предстояло ещё раз взвесить и оценить, насколько партийная идеология в том виде, какой она сформировалась в 1950—1970-е годы, соответствовала реальной жизни и ритму времени.
Особенно острую реакцию общественности преимущественно казачьего края вызывали множащиеся факты подлогов и очернительства прошлого, «плоской» трактовки исторических фактов, растущей бездуховности и стяжательства, пренебрежения к памяти предков, к их героическим победам и символам. «Контраргументы у нас оставались одни и те же: «Всё это происки мирового империализма». А он, этот мировой империализм, был так далёк и малопонятен вступающим в жизнь новым поколениям, что представлялся надуманным идейным постулатом», — с горькой иронией вспоминал Полозков. Не потому ли к началу горбачёвско-ельцинского погрома партия оказалась идейно разоружённой и «всеядной»?
Предощущение беды
Коммунизм у людей полозковского склада никогда не был показным, деланым. Он произрастал из самых народных глубин, причудливо сплетая воедино с истинами официального марксизма-ленинизма многовековые традиции крестьянской общинности, казачьей вольницы и духовного подвижничества. Словесная трескотня, заорганизованность, формализм, бессмысленное бумаготворчество, «комчванство», а зачастую обыкновенная чиновничья дурь вызывали у таких, как он, яростное негодование. Ещё будучи первым секретарём райкома, Полозков так и не смог понять, какой номенклатурный «умник» и для чего выдумал «Строительные нормы и правила» (так называемые СНИПы), строго запрещавшие в сельской местности возводить дома более шести с половиной метров в ширину, девяти метров — в длину и семи с половиной — в высоту. Из-за отсутствия в акте выполненных работ «закорючки» какого-нибудь чинуши из Госстройнадзора добротно построенное жильё невозможно было ввести в эксплуатацию. И это при длиннющих очередях на квартиры.
Возглавив «идеологический фронт» на Кубани, деятельный партийный секретарь практически с ходу столкнулся с очередным проявлением «административного восторга». «В единый политдень, — рассказывал он, — приехал я на молочно-товарную ферму в один из колхозов края. Нас, разумеется, уже ждали. Животноводы толпились возле красного уголка, где должна была проходить встреча. Подходя к ним, я услышал фразу: «Не знаете, зачем нас собрали? Что, опять будет лекция?» И столько было в этом голосе какой-то неудовлетворённости, откровенного сожаления о предстоящей потере времени, что очевидна была, мягко говоря, нелюбовь у доярок к подобным мероприятиям».
Журналистка С.Е. Шишкова-Шипунова, во времена секретарства Полозкова — главный редактор газеты «Комсомолец Кубани», припоминает, однако, характерную деталь. Главный идеолог края позволил «молодёжке» отойти от привычного «партийно-комсомольского официоза и начать делать газету более свободную, острую, ориентированную на быстроменявшиеся запросы молодёжи 80-х… Работать с ним было на удивление легко, не было случая, чтобы он что-то нам запретил, в чём-то не поддержал». По признанию самого Ивана Кузьмича, одной из самых сложных задач для любого партийного пропагандиста было найти общий язык с задиристой творческой интеллигенцией. Явившись на общее собрание художников, он чуть было не подвергся обструкции. На предложение избрать секретаря крайкома в президиум послышался возмущённый голос: «Зачем, по какому праву?» «А ты сходи к нему домой, посмотри его картины. Он лучше тебя пишет!» — срезал незадачливого «бузотёра» председательствующий. «Барьер отчуждения» был взят.
Ещё в ранней юности проявилась у Полозкова тяга к живописному творчеству и стихосложению. Умение постигать окружающий мир не только посредством логики, но и интуитивно, через художественные образы, дано не каждому. Быть может, именно оно не раз выручало его в жизненных передрягах? Анализируя причины чернобыльской аварии, один из видных советских атомщиков заметил, что уровень сложности объекта не соответствовал интеллектуальному и культурному уровню его руководства. Краснодарская была четвёртой по численности (после столичной, Московской областной и Ленинградской) партийной организацией в стране — более 330 тысяч человек. «Да, эта организация особая, — подтверждает Полозков. — Может быть, и потому, что я двенадцать лет проработал в аппарате ЦК КПСС — в разное время, в разных ролях. То посылали меня в крайком, потом опять брали в ЦК КПСС. И так четыре раза».
Кубань преподала ему суровые уроки. Две крупномасштабные социальные драмы — две катастрофы — оставили глубокие «зарубки» на судьбе. Первая из них — криминальная — мафиозный клубок так называемой медуновщины. При полном попустительстве лично порядочного, но авторитарного первого секретаря крайкома С.Ф. Медунова (в конце девяностых он скончается одиноким и нищим пенсионером в Москве) годами вызревал коррупционный «гнойник». Вскрывать его пришлось команде нового лидера страны — Ю.В. Андропова, образовавшего комиссию с особыми полномочиями, в состав которой вошёл и Полозков. В одном только 1982 году в Краснодаре, Сочи, Геленджике по обвинению в казнокрадстве и взяточничестве были арестованы 152 человека. В целом же число тех, кто оказался затянутым в воровскую сеть, приблизилось к пяти тысячам. Простых людей всё больше возмущало растущее социальное неравенство, гнилость и разложение бюрократической элиты.
Другая чудовищная катастрофа — техногенная — случится немного позже (Полозков будет уже первым секретарём Краснодарского крайкома). Поздним вечером 31 августа 1986 года в легендарной Цемесской бухте балкер «Пётр Васёв» протаранил пассажирский пароход «Адмирал Нахимов». Из-за преступной халатности капитанов и рассогласованности действий экипажей затонул крупнейший на всём советском флоте двенадцатипалубный круизный лайнер, погибли более четырёхсот человек. С позиций дня сегодняшнего представляется невероятным: в считанные минуты информация о случившемся была доложена руководителю края, который тут же вылетел в Новороссийск. А буквально через час-полтора на месте крушения «Нахимова» работали уже 78 единиц спасательной техники, были извлечены из воды и доставлены на берег около 300 выживших пассажиров. Впервые в жизни Полозкову довелось тогда лицом к лицу столкнуться с массовым отчаянием пострадавших и горем родственников жертв трагедии. Обе катастрофы прогремели на весь Союз. Обе стали предвестниками надвигающейся большой беды…
Возглавив краевой комитет КПСС, И.К. Полозков решительно развернул власть лицом к людям: «Когда я шёл на работу, а я ходил всегда пешком по городу, всегда встречал человек 25—30 у крайкома партии… Крайком получал в год 22 тысячи писем. Но я всегда считал своим долгом смотреть этим людям в глаза и честно, и по правде отвечать на вопросы». Благодаря его целеустремлённости и упорству в краевом центре был завершён долгострой — гостиница «Москва», открыт Тургеневский мост, началось строительство Юбилейного микрорайона, заработала вторая городская больница.
Неординарность и успешность Полозкова-управленца признавали даже недоброжелатели. Тот же Р. Медведев писал о нём: «Мне довелось несколько раз встречаться с Полозковым и беседовать с ним, а также с журналистами, учителями, партийными работниками и врачами Кубани. Я мог убедиться, что среди партийных работников деятельность И. Полозкова пользовалась широкой поддержкой, хотя и критика также была достаточно резкой».
С воодушевлением принял Полозков апрель 1985 года. Он, как и многие другие, на первых порах поверил в животворность лозунга: «Революционная перестройка — продолжение дела Великого Октября». То была весна надежды на кардинальное социалистическое преобразование общества, на избавление от всего чуждого, уродующего советскую действительность. Однако, по утверждению С.В. Карнаухова, бывшего сослуживца по орготделу ЦК, «перестройка» для Ивана Кузьмича обернулась ломкой его политической и личной судьбы». Но так ли это?
На крутом повороте
«Катастройка» поломала не просто отдельные человеческие судьбы, а пустила под откос жизнь целых народов. Но она же наглядно показала, кто есть кто, сорвала покровы благонадёжности с «пятой колонны», долгое время с пеной у рта клявшейся в верности идеям коммунизма и социалистической Родине. Одновременно потрясения конца 1980-х — начала 1990-х годов высветили и тех, кем по праву будут гордиться потомки.
Это размежевание стало отчётливым уже летом 1988 года, в ходе XIX Всесоюзной партконференции. Питательная среда для могильщиков социализма к тому времени была создана внутри самой правящей партии. Одним из разносчиков антикоммунистического поветрия стала Московская высшая партшкола. Её ректор В. Шостаковский — ставленник «архитектора развала» А. Яковлева — создал «дискуссионную площадку», постепенно переросшую в «Демократическую платформу в КПСС».
В 1989-м нескончаемой чередой грянули самые «демократические» и «свободные» выборы — снизу доверху. Значительная часть советского народа, одурманенная демпропагандой, с развесёлыми прибаутками валила на избирательные участки свергать опостылевшую «партократию». Совсем скоро она волком взвоет от засилья «бандократии». Происходящее вполне укладывалось в логику провокационного призыва, брошенного Горбачёвым в толпу осенью 1988 года во время пребывания в Норильске: «Давайте давить партократов вместе! Вы — снизу, а мы — сверху». На фоне проигравших кандидатов от КПСС контрастно смотрелся лидер краснодарских коммунистов: с большим отрывом от конкурентов из «демократического лагеря» он прошёл одновременно и в Союзный парламент, и в депутаты России, и в краевой Совет.
Обыватель с упоением, в режиме прямых телетрансляций, наблюдал, как центр власти постепенно смещается от надоевшего своей пустопорожней болтовнёй Горбачёва к новоявленному «кумиру». Оценив бойцовские качества и силу авторитета Полозкова, в мае 1990 года Политбюро ЦК обязало его вступить в противоборство за пост Председателя Верховного Совета России со сверхпопулярным Ельциным. Ещё в первые дни съезда нардепов РСФСР никто и представить себе не мог, что неброский с виду профессиональный партработник из провинции выступит с вошедшим в обличительный раж скандалистом практически на равных.
В двух турах голосования хорошо спетая и натасканная проельцинская свора так и не смогла сломить претендента, сохранившего верность партийному долгу. В сложившейся тупиковой ситуации Горбачёв «счёл за благо» снять кандидатуру Полозкова с выборов. Так вполне легально и открыто в Верховном Совете СССР и РСФСР возник, по существу, объединённый штаб всех антисоветских сил во главе с Б. Ельциным, А. Собчаком, Г. Поповым, Ю. Афанасьевым, Г. Бурбулисом, С. Шахраем, С. Станкевичем и другими, на ком навечно останется чёрная печать презрения.
День ото дня становилось всё яснее, что Советская держава неуклонно движется к краху. «Я побывал в Норильске, спускался в шахты, побывал на заводах в Мурманске, Красноярске, Новосибирске, в крупных трудовых коллективах Брянска, — делился впечатлениями И.К. Полозков. — Люди просто требовали: что вы там делаете, почему вы позволяете разрушать наше общество, почему вы ставите нас в такое положение?» В нерешительности винили, разумеется, коммунистов. Однако организовать отпор горбачёвщине в рамках действующих структур КПСС было невозможно. Большинство членов Центрального Комитета, первых секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов, «обработанное» А. Яковлевым, В. Медведевым, А. Вольским и рядом других деятелей из высшей партноменклатуры, до последнего верило Горбачёву, всерьёз уповая на его «историческую миссию».
Возмущение «ползучим предательством», нежелание дальше мириться с пагубным курсом к началу 1990 года набрали такую силу, что, по результатам опроса газеты «Советская Россия», 85% активистов низового партийного звена твёрдо высказывались за скорейшее создание самостоятельной Российской компартии. В Центральный Комитет поступило более 65 тысяч писем от коммунистов и беспартийных с тем же требованием. В марте 1990 года инициатива обсуждалась на Пленуме ЦК КПСС. Если демагогия Яковлева и ему подобных свелась к тому, что предоставление КП России организационной самостоятельности — якобы прямой путь к возрождению русского национализма и великодержавного шовинизма, то здоровые силы партии всерьёз опасались за целостность КПСС, на глазах превращающейся в аморфную конфедерацию. На этих «струнах» искусно играл лицемер Горбачёв: «Чем объяснить настроение в ряде регионов республики за создание российской партии? Это раскачает РСФСР! Куда нас тянут сепаратисты?» В преддверии XXVIII съезда КПСС было решено созвать Российскую партийную конференцию, которая и возьмёт на себя ответственность за решение наболевшего вопроса.
На конференцию, открывшуюся 19 июня 1990 года в Кремле, съехались 2744 делегата. Уже на следующий день она объявила себя Учредительным съездом Коммунистической партии РСФСР. К сомневающимся в сохранении идейного и организационного единства всех советских коммунистов были обращены чеканные слова делегата от Ленинграда Ю.П. Белова: «Коммунистическая партия РСФСР — это не просто составная часть КПСС. Это — основа КПСС. И эту роль никакая иная республиканская организация выполнить не сможет».
Как и ожидалось, наиболее острая дискуссия разгорелась вокруг избрания руководителя Компартии России. Ещё накануне конференции весомая часть делегатов высказывала твёрдое намерение выдвинуть на высший партийный пост Ивана Полозкова. Виртуоз приспособленчества и фарисейства Горбачёв, не терпевший рядом с собой цельных и самодостаточных людей, готов был смириться даже с кандидатурой ельцинского ставленника Лобова, лишь бы «утопить» строптивого краснодарца. Из всех кандидатов «особенно «атаковали» И.К. Полозкова, — свидетельствовал В.И. Воротников. — Но он отвечал толково, смело, резко. Не скрывая своих принципов, без увёрток. Это понравилось съезду».
Полозков был избран первым секретарём ЦК КП РСФСР тайным голосованием, опередив соперника более чем на тысячу голосов. «Демократическая пресса» встретила это известие злобным воем. «Итак, сбылась голубая мечта тех, кому перестройка перекрывала дыхание, как кость в горле, — изгалялся в те дни «Огонёк». — И наконец-то мы будем иметь своё родное российское Политбюро во главе с И.К. Полозковым». «Вперёд, к победе кузьмунизма», — глумливо обыгрывал фамилии двух главных «врагов перестройки» — Лигачёва и Полозкова — спивающийся пародист А. Иванов.
Один старожил региональной политики, которому довелось лично поучаствовать в Учредительном съезде КП РСФСР, как-то сказал автору этих строк: «Людям, задумавшим и успевшим создать Компартию РФ, нужно поставить памятник. Не будь её, после запрета КПСС нечего было бы восстанавливать. У той партии в России просто не оказалось бы законной наследницы».
Девятеро отважных
Центральные органы новой партии в окончательном их виде были сформированы на втором этапе съезда, в сентябре 1990 года Горбачёв и тут пытался было навязать в состав российского ЦК собственных клевретов. Но один из делегатов, поднявшись на трибуну, «возмутился несогласованностью в подборе кандидатур и посоветовал, называя фамилию того или иного товарища, указывать, кто её рекомендует: Горбачёв или Полозков. Таким образом, своей язвительной шуткой он существенно облегчил мою участь, и я без труда провёл в списки для тайного голосования всех товарищей, которых я хотел ввести в руководящие органы КПРФ», — воспоминал Иван Кузьмич.
Команда секретариата Центрального Комитета КП РСФСР в его первом составе подобралась под стать лидеру. Пост второго секретаря ЦК доверили Алексею Ильину, выходцу из многодетной крестьянской семьи, прошедшему трудовой путь от прицепщика в колхозе до первого секретаря Псковского обкома КПСС и председателя областного Совета народных депутатов. Идеологическую работу партии возглавил выпускник Академии общественных наук при ЦК КПСС, политический мыслитель и острый публицист Геннадий Зюганов. Сын учителей из сельской глубинки, он стал одним из самых молодых секретарей горкомов КПСС, организатором знаменитой «Орловской непрерывки» — всесоюзного почина по комплексной застройке городов многоквартирными домами улучшенной планировки.
Ключевое для России аграрное направление неожиданно для многих было поручено ещё одному крестьянскому сыну, неистовому защитнику русской деревни и самобытному поэту Владимиру Кашину. Будучи первым секретарём Серебряно-Прудского райкома КПСС в Подмосковье, он создал единственный в стране прецедент: крупный животноводческий комплекс был возведён и пущен в действие всего за 43 дня. За плечами секретаря ЦК по экономическим вопросам Александра Мельникова были годы напряжённого труда в сибирских городах «особого значения», в строительной сфере. К моменту образования Компартии России он занимал пост первого секретаря Кемеровского обкома КПСС. После августовской контрреволюции 1991 года до своих последних дней Мельников будет мужественно и стойко бороться в рядах Союза компартий — КПСС.
Международные связи, налаживание взаимодействия партии с многочисленными общественными организациями и движениями страны входили в круг задач Ивана Антоновича, доктора наук, автора блестящих исследований по философии и социологии. «Я — человек Русского мира, этнический белорус, но глубоко уважающий русский народ, его культуру и его великую историческую преобразующую миссию», — охарактеризует себя Антонович. Не случайно впоследствии, уже при президенте Лукашенко, он возглавит МИД Белоруссии. Народному депутату России Александру Соколову в качестве секретаря ЦК вменили в обязанность координацию работы всей депутатской вертикали партии. Инженер-механик, заместитель председателя Раменского горисполкома, директор совхоза «Подмосковный», секретарь Раменского райкома, а затем — Московского обкома КПСС — таковы основные вехи его биографии.
С осознанием важности гуманитарных вопросов секретарём ЦК КП РСФСР была избрана Нина Силкова, заместитель министра культуры Российской Федерации, а в недавнем прошлом — инициатор движения «Превратим Сибирь в край высокой культуры!». Её трудами «второе дыхание» получил Красноярский театр оперы и балета, были созданы Сибирский ансамбль танца и симфонический оркестр, открылись отделения Союза композиторов и Академии художеств СССР по Сибири и Дальнему Востоку.
Каждый из секретарей ЦК КП РСФСР состоялся как человек и политик. За каждым из них был не пустой трёп, а конкретное и нужное людям дело. Ни один из них не позволил себе покривить душой и «отсидеться в кустах», когда их общая партийная дорога внезапно оборвалась…
В весьма непростом положении оказался поначалу секретарь Центрального Комитета КПСС по работе с общественно-политическими организациями Валентин Купцов, приставленный к Российской компартии «сверху» в целях её «организационного укрепления». Горбачёв готовил ему роль «соглядатая» за чересчур самодеятельной и непредсказуемой компанией, концентрирующейся в «малом ЦК». Но Купцов настолько проникся духом новой команды, что на заседании Политбюро ЦК КПСС в июле 1991 года генсек со злобой заявил: «Из обкомов российской партии потоком идут требования снять Полозкова и Купцова с занимаемых постов и исключить их из партии… Нам нужно «правильно отреагировать на эти массовые требования коммунистов России». Не пройдёт и двух месяцев, и сей «радетель о народном благе» продаст взрастившую его партию, а заодно — и весь советский народ, как водится в их Иудином племени, «за тридцать сребреников».
За целостность страны, социалистический строй, честь партии приходилось биться «на два фронта»: и против раскольников и разрушителей под предводительством Ельцина, и против двурушников из верхушки ЦК КПСС во главе с Горбачёвым. «Моя работа осложнялась тем, что разместили меня в здании ЦК этажом ниже апартаментов генсека… Таким образом, я оказался в строжайшей изоляции, а все мои разговоры, бумаги, встречи оказались под пристальным вниманием особого сектора, который обслуживал генсека», — характеризует своё тогдашнее положение И.К. Полозков.
Характерен и такой эпизод. Когда ельцинисты в Верховном Совете РСФСР в первый раз попытались «протащить» закон «О земле», секретари ЦК Российской компартии Г.А. Зюганов и В.И. Кашин совместно с ведущими учёными-аграриями из Всесоюзной академии сельхознаук имени Ленина подготовили ряд статей, разоблачавших антинародную и антигосударственную суть частной собственности на землю и торговли ею. Однако последовал «высочайший» окрик — и публикация данных материалов в главном печатном органе ЦК КПСС была запрещена. «Даже со страниц «Правды» убеждают, что безработица неизбежна, как неизбежно расслоение общества на «бедных, богатых и очень богатых», — говорил И.К. Полозков на расширенном Пленуме ЦК и ЦКК КП РСФСР в ноябре 1990 года. — Если у нас попытаются ввести капитализм, то он будет отнюдь не шведский, не японский, не германский, а доморощенный, в худшем его варианте, то есть — криминально-спекулятивный. На этот счёт не должно быть никаких иллюзий». Последующие события полностью подтвердили этот прогноз.
Он принял удар на себя
Когда-то Андрей Платонов насмешливо назвал своё лицо простым, как сельская местность. На людях с такими лицами и держится Россия. Человек с именем Иван и лицом курского крестьянина, посмевший встать во главе самой массовой политической организации страны, у «клана» Коротичей и Розовских не мог вызывать ничего, кроме припадков звериного бешенства. На Полозкове вымещалась вся их лютая «классовая ненависть», всё их презрение к трудовому народу. Мало кому выпало перенести столько на своём веку. Он испытал и щемящую тревогу за жизнь близких, и подлые «удары в спину» от некоторых бывших соратников, и моральный террор законченных негодяев. Дошло до того, что «либеральная общественность» столицы снарядила в Краснодар специальный «десант» во главе с В. Шейнисом и «деятелями культуры» вроде А. Роговцевой (теперь она ревностно прислуживает новым хозяевам — киевскому бандеровскому режиму), чтобы подбить народ на сбор подписей за отзыв Полозкова из депутатов. Однако бойкие студенты Кубанского госуниверситета довольно быстро выпроводили этот «балаган на колёсах» восвояси.
Достойным ответом антисоветчикам и русофобам всех мастей стал патриотический форум, созванный и проведённый по инициативе Компартии РСФСР в Колонном зале Дома союзов зимой 1991 года. Юрий Бондарев, Людмила Зыкина, Вячеслав Клыков, Татьяна Доронина, Александр Проханов, Михаил Ножкин и многие другие, кого по праву можно считать Честью и Совестью страны, призвали соотечественников к пробуждению во имя спасения Родины. Совсем скоро набатом в людских сердцах отзовётся зюгановское «Слово к народу».
До крушения Компартии Советского Союза оставались считанные месяцы. «Её центральный организм оказался начисто лишённым деятельной и целенаправленной политической воли, — подчёркивает Г.А. Зюганов. — Попытка восполнить этот пробел созданием Компартии РСФСР не дала ожидаемого эффекта. Не хватило времени. Да и деятельность КП РСФСР разворачивалась в крайне осложнённых условиях». И вправду, в отличие от других компартий союзных республик, она располагала самым ничтожным в количественном отношении аппаратом. Достаточно сравнить: в пересчёте на 10 тысяч членов КП Молдавии тогда было 46 кадровых партработников; на такое же число членов КП России — лишь один. При этом российские коммунисты составляли более половины общей численности КПСС. Ещё вчера «руководящая и направляющая» партия почти без сопротивления сдавала свои позиции в прибалтийских республиках, в Закавказье, на Украине. Власть там постепенно перехватывали фашиствующие «пещерные» националисты и откровенные проходимцы. На таком общественном фоне в мае 1991 года во время личной встречи Полозков положил на стол Горбачёва записку, обобщающую содержание более 10 тысяч писем в адрес ЦК Компартии России. Авторы в один голос требовали немедленной отставки политического банкрота со всех занимаемых им постов.
За способность иметь собственный взгляд на всё в этом мире, за мужество всегда и везде отстаивать свою позицию приходится платить подчас очень высокую цену. Полозков, как мог, заслонял собой своих товарищей от разнузданной травли. Он прямо сказал И.П. Осадчему, которому потом суждено было стать первым председателем РУСО: «КП РСФСР не оставят в покое, пока я не уйду». Разгром своей партии и развал родной страны он переживёт прикованным к больничной койке: инфаркт и инсульт — один за другим — поразят, казалось бы, могучий и закалённый организм. Врачи категорически запретят продолжение любой общественной деятельности.
Но даже такой — с надломленным здоровьем, оболганный, затравленный и выброшенный из политики, — он не давал покоя всей этой своре мерзавцев. После провала ГКЧП Николаю Кондратенко, отстранённому от поста председателя Краснодарского совета депутатов, ельцинские опричники будут инкриминировать политическую связь с прежним руководителем края. По версии следствия, Полозков «для координации конкретных действий должен был утром 19-го августа прилететь на Кубань». «Зубовный скрежет» вызвало у них и появление свидетеля И.К. Полозкова на трибуне Конституционного суда России, рассматривавшего законность преступного со всех точек зрения указа Ельцина о запрете КПСС и КП РСФСР. Единым фронтом с прежним своим вожаком выступали Г.А. Зюганов, В.А. Купцов, А.Г. Мельников, Ю.П. Белов, И.П. Осадчий, а вместе с ними — И.И. Мельников, Е.К. Лигачёв, В.А. Коптюг, В.И. Илюхин, В.И. Зоркальцев, В.И. Севостьянов, И.М. Братищев, В.С. Мартемьянов, А.В. Клигман, Ю.П. Иванов и многие другие, благодаря кому наша партия обрела правовую основу для своего возрождения…
Заканчивая это небольшое эссе, нельзя не сказать о главном. Партийный корабль, на капитанском мостике которого Ивану Кузьмичу Полозкову выпало постоять совсем недолго, сегодня продолжает свой поход. Его не раз пытались потопить, загнать на «длительную стоянку». Но корабль под красным стягом и с четырьмя буквами на борту за эти три десятилетия не сгинул в бушующем море, не сбился с пути, не напоролся на рифы, не был поражён вражеской торпедой. КПРФ движется курсом к своему XIX съезду. А это значит, что корабельный штурвал по-прежнему в надёжных руках.
Игорь МАКАРОВ, председатель Центрального Совета РУСО.
Фото: Рассвет.ТВ
Следующая публикация
Нет комментариев