Предыдущая публикация
Утро нового дня.
С утра настроение было приподнятым, захотелось даже сделать зарядку, но после пары приседаний в правом колене так хрустнуло, что Павел Андреевич оставил эту затею и ограничился осторожными наклонами. Настроение слегка испортилось.
Сделав бутерброд с маслом, он запил его теплым чаем и выглянул в окно. Пока не разыгрался дневной зной, можно немного прогуляться, заодно зайти в магазин, прикупить гречневой крупы и молока.
Осторожно постукивая тростью, он вышел на лестничную площадку и закашлялся. Табачный дым сизыми клубами поднимался снизу. Густой, неприятный, проникающий везде и пропитывающий одежду.
На площадке второго этажа, у открытого окна стоял мужчина средних лет, с удовольствием затягивался сигаретой и сплевывал на пол. Несмотря на открытое окно, дым тянулся внутрь и поднимался к верхним этажам.
– Неужели нельзя выйти на улицу? – возмутился Павел Андреевич, – не зима ведь!
Мужчина, обутый в резиновые сланцы на босу ногу, легкие шорты и майку, лениво взглянул на Павла Андреевича, затянулся сигаретой и выпустил дым ему в лицо.
– Тебя не трогают – не лезь! – насмешливо произнес он, демонстративно сплюнув на пол. – Иди по своим делам, греми камнями в почках и не мешай другим жить!
Павел Андреевич задохнулся от едкого дыма и возмущения, захотелось огреть негодяя тростью. Но в глазах потемнело от резко поднявшегося давления, сердце бешено застучало, грудь стиснуло от недостатка воздуха и он, проглотив обиду, поспешил к выходу.
– Ходят тут умники! – неслось ему вслед. – Ему на кладбище прогулы ставят, а он жить учит...
Павел Андреевич обессиленно опустился на скамеечку у подъезда. Сердце ныло от тянущей боли. Дрожащими руками он достал из кармана блистер, выдавил на ладонь таблетку валидола и откинулся на спинку скамейки.
«Неужели? – с горечью думал он, рассасывая таблетку. – Неужели пришло их время? Наглых, хамовитых, готовых наплевать на всех ради собственного самоутверждения!?»
Он посидел, уткнувшись взглядом в землю и массируя рукой левую сторону груди. Боль уходила, сердце застучало ровней. Когда рассеялась красная пелена, застилавшая глаза, он увидел перед собой кота, который внимательно смотрел на него с сочувствием и пониманием.
Кот был стар. Он лежал на газоне, вытянув перед собой переднюю лапку, видимо, когда-то поврежденную. Ушки его, изрядно потрепанные в драках и помороженные, казались неестественно короткими.
Глубокая рана на верхней челюсти обнажала клык, который грозно поблескивал и вкупе с прищуром желтых глаз придавала коту вид уставшего от жизни бандита.
– Вот так-то, брат, – вздохнул Павел Андреевич. – Прошло наше время. А было ли оно когда-то нашим? В детстве нас учили уважать старость, когда стали взрослыми, то убеждали, что все лучшее – детям! И вот подросли детки... Да-а-а!
Он невесело усмехнулся и бросил взгляд на открытую створку окна:
– Лет десять назад я бы это хамло спустил с лестницы, научил бы уважать соседей. И Люба моя меня бы за это не осудила. Ах, Люба, Люба... Сдал я, крепко сдал, после того, как тебя не стало…
Он всхлипнул, но сдержался, украдкой промокнув слезинку пальцем.
Кот мяукнул что-то неопределенное, поднялся и пересел поближе к старику. Человек с ним разговаривал! Не гнал, не ругался, а делился своей бедой! Человек был не опасен - такие не обижают, могут даже накормить, или защитить от собак.
Но сейчас ему плохо, надо поговорить с ним, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Кот мурлыкнул, привлекая внимание, и принялся делиться со стариком своими мыслями:
– Понимаешь, Человек, так устроена жизнь. День за днем – надежды и разочарования. Утром надеешься, что сегодня придет удача и все изменится к лучшему, ведь пришел новый день, значит, все должно быть по-другому!
Потом начинаешь понимать, что сегодняшний день – копия вчерашнего, и надо вновь прилагать неимоверные усилия и изворотливость, чтобы прожить его, выжить назло обстоятельствам...
Вечером – уставший, обессиленный и голодный понимаешь, что ничего не изменилось, и единственная твоя удача – то, что ты еще жив. Но наступит следующее утро, и вновь в душе шевельнется надежда…
И так день за днем, месяц за месяцем. Но однажды ты не сможешь подняться от слабости и болезни, и впервые поймешь, что нет больше надежды на новый день.
Останется сил только на то, чтобы закричать отчаянно, с обидой на свою судьбу, проклиная несчастья и неудачи, преследующие тебя с рождения. Потом, смирившись, затихнуть и встретить свой конец. Вот и вся жизнь...
Но даже тогда, сквозь туман забвения и телесную боль, шевельнется в душе росток надежды, что там, куда уходит твое сознание, будет лучше. Что там ты встретишь маму, друзей детства, а может и человека, который тебя однажды приласкал.
Просто так приласкал, мимоходом - присел рядом, погладил по спинке и пошел дальше, не вспоминая. А ты будешь помнить эту мимолетную ласку всю жизнь. И даже после... Это только у нас так, или у вас тоже? – кот вопросительно взглянул на собеседника.
Павел Андреевич, к своему изумлению, понял все, что поведал ему бродячий кот. А может быть он сам придумал этот грустное повествование, но был уверен, что если бы кот умел говорить, то именно это бы и рассказал.
– И ты тоже это понял? Неужели все так плохо, кот? – прошептал он и притиснул к себе бродягу, который уже сидел рядом с ним на лавочке. – Ведь что-то мы можем изменить к лучшему, хотя бы для тебя?
Пойдем со мной, у меня найдется молочко и уютный угол, где ты спокойно отдохнешь. А когда отдохнешь, я тоже поделюсь с тобой своими соображениями об этой жизни.
Иногда, кот, мне кажется, что жизнь не так уж безнадежна, встречаются сволочные люди, которые портят ее, но ведь есть и хорошие. И неизвестно – кого больше...
Павел Андреевич, убеждая кота, заговорил горячо, торопливо и сам уже верил, что плохих людей мало, почти нет. Кот смотрел на него недоверчиво и даже насмешливо.
Вновь звякнуло окно на лестничной площадке, и в его проеме показалось самодовольное лицо давешнего соседа. Впрочем, вскоре оно исчезло. Из окна донесся его неприятный голос, затем шум, возня и все стихло.
На крыльцо вышел Василий – сосед и добрый знакомый Павла Андреевича.
– Здорово, дядя Паша! – приветливо растянул он губы в улыбке. – Никак кота себе завел? Это правильно – вдвоем веселее!
Он, слегка морщась, потирал кисть правой руки.
– Что у тебя с рукой? – поинтересовался Павел Андреевич. – Суставы болят?
– Нет, – улыбнулся Василий. – Нового соседа к порядку приучал, да еще объяснил ему, что в подъезде у нас не курят. С первого раза не понял, пришлось, не говоря худого слова... Да ну его! – он махнул рукой, словно отогнал назойливую муху. – Дядь Паш, я в пятницу на рыбалку собрался с ночевкой, поедешь со мной? Давно мы вместе не рыбачили. И кота твоего с собой возьмем, пусть свежей рыбки отведает...
Отложив на потом поход в магазин, Павел Андреевич с котом в руках поднимался в квартиру.
На площадке второго этажа уже не было ни одного окурка. Новый сосед, кряхтя, мыл заплеванный им же бетонный пол. Павел Андреевич остановился, ожидая, когда пол подсохнет.
Сосед поднял на него смущенный и даже виноватый взгляд и произнес:
– Проходите, проходите. Это ничего, я еще раз подотру...
– Я же говорил тебе, кот, – отпирая дверь квартиры, негромко сказал Павел Андреевич. – Плохих людей почти нет, а ты мне не верил. Тут дело в том - кто их окружает, в какой компании он оказался. «Бытие определяет сознание», говорили умные люди. И они правы. Мне тоже не мешало бы поменять взгляд на жизнь.
Вот мы с тобой – хорошая компания? Значит, и сознание наше должно быть на высоте! Ты со мной не согласен? Больше оптимизма, друг хвостатый! Проходи - выбирай себе место.
И кот вынужден был согласиться с хозяином, но только после того, как от пуза наелся вчерашней пшенной каши, щедро приправленной молоком.
©ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ
Следующая публикация
Нет комментариев