Предыдущая публикация
«Риббентроп вдруг нервно высказал что думает о выходке Гитлера!
» - что послу СССР ответили в ночь на 22.06.1941 на вопрос "Что происходит?"
В четыре часа утра двадцать второго июня министр иностранных дел Третьего Рейха Рибентроп сообщил советскому послу в Берлине Деканозову о том, что что час назад вермахт перешел границы Советского Союза, после чего зачитал и вручил ноту с детальным объяснением причин, по которым Германия приняла решение о нападении.
Для наших дипломатов это оказалось полной неожиданностью, к такому повороту событий они были не готовы. Об этом свидетельствуют мемуары непосредственных участников этой встречи, официальных переводчиков Валентина Бережкова с советской стороны и Пауля-Отто Шмидта с немецкой.
Так что же происходило в ночь с двадцать первого на двадцать второе в советском посольстве в Берлине и кабинете рейсминистра в МИДе Германии на Вильгельмштрассе?
Как вспоминает Валентин Михайлович Бережков, Деканозов несколько дней по поручению правительства пытался добиться встречи с Риббентропом. Двадцать первого июня в посольство поступило распоряжение немедленно передать руководителям Германии важное сообщение.
Но за весь день не удалось добиться встречи ни с Рибентропом, ни с его первым заместителем, дипломатам сообщали, что в МИДе их нет, и когда появятся неизвестно. Из Москвы же постоянно шли звонки с требованиями немедленного выполнения поручения.
В итоге ему пришлось остаться в своем кабинете после завершения рабочего дня и каждые полчаса созваниваться с Вильгельмштрассе. Когда в три часа ночи по московскому времени в советском посольстве в Берлине раздался телефонный звонок, он был у телефона.
У него создалось впечатление, что рейхсминистр был сильно выпившим. Обменявшись с советским послом рукопожатием Рибентроп пригласил их за круглый стол. Деканозов попытался огласить текст заявления, которое они взяли с собой (в некоторых источниках говорится, что в нем содержались претензии о нарушении немецкими самолетами государственной границы), но Рибентроп оборвал его, сказав, что разговор будет не об этом и зачитал ноту.
Но за весь день не удалось добиться встречи ни с Рибентропом, ни с его первым заместителем, дипломатам сообщали, что в МИДе их нет, и когда появятся неизвестно. Из Москвы же постоянно шли звонки с требованиями немедленного выполнения поручения.
В итоге ему пришлось остаться в своем кабинете после завершения рабочего дня и каждые полчаса созваниваться с Вильгельмштрассе. Когда в три часа ночи по московскому времени в советском посольстве в Берлине раздался телефонный звонок, он был у телефона.
«Какой-то незнакомый голос сообщил, что рейхс-министр Иоахим фон Риббентроп ждет советских представителей в своем кабинете в министерстве иностранных дел на Вильгельмштрассе. Уже от этого лающего незнакомого голоса, от чрезвычайно официальной фразеологии повеяло чем-то зловещим», вспоминает Бережков.
Ощущения тревоги усилилось, когда возле здания министерства они увидели толпу журналистов и фотографов, что было весьма странным в такое раннее утро. Далее идет описание, как он с Деканозовым прошли в кабинет Рибентропа.У него создалось впечатление, что рейхсминистр был сильно выпившим. Обменявшись с советским послом рукопожатием Рибентроп пригласил их за круглый стол. Деканозов попытался огласить текст заявления, которое они взяли с собой (в некоторых источниках говорится, что в нем содержались претензии о нарушении немецкими самолетами государственной границы), но Рибентроп оборвал его, сказав, что разговор будет не об этом и зачитал ноту.
МИД Германии на Вильгельмштрассе. Фото в открытом доступе.
Деканозов попытался протестовать, заявив, что обвинения безосновательны и вторжение будет расценено как агрессия, за которую Гемания ответит. Рибентроп в ответ вдруг сказал, что он сделал все что мог, чтобы не допустить такого развития событий, был против этого и даже отговаривал Гитлера, но его мнение не приняли во внимание. Деканозов направился к выходу, но встреча закончилась неожиданно. Риббентроп вдруг нервно высказал что думает о выходке Гитлера!
Начальник протокольного отдела Штрак поставил его в известность, что принято решение объявить войну русским и поручил связаться с советским посольством. Как пишет Шмидт, он сильно волновался, даже в голосе появилась хрипота. Возможно поэтому Бережков его не узнал, хотя они периодически общались уже больше полугода. Шмидт заметил, что от такого неурочного звонка со срочным вызовом к рейхминистру заволновался и Бережков:
«Риббентроп, семеня, поспешил за нами. Он стал скороговоркой, шепотком уверять, будто лично он был против этого решения фюрера. Он даже якобы отговаривал Гитлера от нападения на Советский Союз. Лично он, Риббентроп, считает это безумием. Но он ничего не мог поделать. Гитлер принял это решение, он никого не хотел слушать...
- Передайте в Москве, что я был против нападения, - услышали мы последние слова рейхсминистра, когда уже выходили в коридор...» закончил свой рассказ Валентин Михайлович.
Собственно говоря, то, что советские дипломаты хотя и были обеспокоены, но до самого последнего момента ничего не подозревали подтверждают и мемуары Пауля-Отто Шмидта. Его тоже срочно вызвали в эту ночь в министерство, предписав явиться в парадной форме при кортике.- Передайте в Москве, что я был против нападения, - услышали мы последние слова рейхсминистра, когда уже выходили в коридор...» закончил свой рассказ Валентин Михайлович.
Начальник протокольного отдела Штрак поставил его в известность, что принято решение объявить войну русским и поручил связаться с советским посольством. Как пишет Шмидт, он сильно волновался, даже в голосе появилась хрипота. Возможно поэтому Бережков его не узнал, хотя они периодически общались уже больше полугода. Шмидт заметил, что от такого неурочного звонка со срочным вызовом к рейхминистру заволновался и Бережков:
«Я заметил, что у моего собеседника на другом конце провода перехватило дыхание. В столь ранний час даже Риббентроп, известный тем, что работает по ночам, не вызывал к себе ни одного дипломата. Бережков быстро пришел в себя и спросил, идет ли речь о встрече, которой советский посол добивается уже несколько дней. Я честно ответил, что мне об этом ничего не известно... Голос Бережкова тоже дрожал, когда он подтвердил, что посол будет готов к отъезду через пятнадцать минут» рассказал немецкий переводчик.
Валентин Бережков. Фото в открытом доступе.
За советскими дипломатами был отправлен представительский мерседес МИДа, сопровождающими были Штрак и Шмидт. У посольства их уже ожидали Деканозов и Бережков. По дороге Деканозов показал на начинающийся ясный рассвет и заметил, что он предвещает хороший день. Тем не менее, Шмидт отметил, что оба советских представителя сильно нервничали, словно предчувствовали что-то плохое.
Кстати, в своей книге он упомянул и то, что, когда зашел в кабинет рейхсминистра на пять минут раньше, чем туда был приглашен Деканозов с сопровождающим, увидел, что и Рибентроп крайне возбужден. В таком состоянии до этого момента ему видеть рейсминистра еще не доводилось. Он нервно ходил по кабинету и разговаривал сам с собой, повторяя, что нападение мера вынужденная, и совершенно необходимая, словно хотел себя успокоить.
Дальнейшее описание встречи практически ничем не отличается от описания Бережкова. Советский посол пытался озвучить свой документ, но был прерван Рибентропом.
Нота зачитывалась около двадцати минут, но после оглашения преамбулы, когда началось конкретное перечисление отдельных инцидентов, Деканозов сделал знак Бережкову, что дальше переводить не надо, чем закончится ему стало понятно. Деканозов заявил, что сожалеет о таком решении немецкого правительства основанном на крайне ошибочной позиции в отношениях с СССР.
Кстати, в своей книге он упомянул и то, что, когда зашел в кабинет рейхсминистра на пять минут раньше, чем туда был приглашен Деканозов с сопровождающим, увидел, что и Рибентроп крайне возбужден. В таком состоянии до этого момента ему видеть рейсминистра еще не доводилось. Он нервно ходил по кабинету и разговаривал сам с собой, повторяя, что нападение мера вынужденная, и совершенно необходимая, словно хотел себя успокоить.
Дальнейшее описание встречи практически ничем не отличается от описания Бережкова. Советский посол пытался озвучить свой документ, но был прерван Рибентропом.
Нота зачитывалась около двадцати минут, но после оглашения преамбулы, когда началось конкретное перечисление отдельных инцидентов, Деканозов сделал знак Бережкову, что дальше переводить не надо, чем закончится ему стало понятно. Деканозов заявил, что сожалеет о таком решении немецкого правительства основанном на крайне ошибочной позиции в отношениях с СССР.
Посол СССР в Берлине Деканозов. Фото в открытом доступе.
Тем не менее, Шмидт не заметил, чтобы Рибентроп после окончания встречи пытался еще что-либо донести до Деканозова. По его словам, после завершения процедуры оглашения и вручения рейхсминистр остался на месте, а посол отправился к выходу, прощальным рукопожатием они не обменялись. На обратном пути в посольство в машине царила полная тишина, а Штрак и Деканозов попрощались сухими короткими кивками.
Спасибо за прочтение! Ставьте лайки, пишите, что думаете в комментариях!
А как Вы считаете, врал ли Риббентроп про свою позицию в отношении СССР?
Спасибо за прочтение! Ставьте лайки, пишите, что думаете в комментариях!
А как Вы считаете, врал ли Риббентроп про свою позицию в отношении СССР?
Следующая публикация
Комментарии 2