37.
Вернувшись в дом, я звоню маме из комнаты с архивом тети Фрэнсис.
– Прости, что не позвонила раньше, как проходит выставка?
– О, просто прекрасно! Честно говоря, рецензии потрясающие, и картины отлично продаются. Теперь у меня есть деньги, чтобы арендовать собственную студию, не придется ютиться в подвале. Ах да, кстати! Энни, ты не могла бы сказать адвокату тети Фрэнсис, что больше не нужно присылать мне деньги? Наверное, на прошлой неделе произошла какая-то ошибка и пришел очередной чек на двести фунтов. В нем нет необходимости.
– Погоди-ка, чеки от тети Фрэнсис всегда приходили через фирму «Гордон, Оуэнс и Мартлок»? – спрашиваю я, вспоминая о банковских выписках, и кое-что начинает проясняться.
– Нет, они всегда приходили напрямую от тети Фрэнсис, но за неделю до того, как ты получила письмо, ну то самое, о встрече, начали приходить от адвоката. Тогда я не стала задавать вопросов, деньги есть деньги, верно? Особенно когда их не хватает. Но ты не поверишь, за сколько купили одну мою картину! – восклицает мама, почти сбиваясь с дыхания. – Об этом даже в «Таймс» написали! И дело не только в деньгах. Моя карьера снова на взлете. Я так волновалась, что выставка не удастся, но люди по-настоящему понимают мои картины, и это так приятно.
Я улыбаюсь от радости, что мама наконец-то снова настроена оптимистично.
– Это здорово, мам, я знала, что все будет хорошо.
– Ну ладно, – выдыхает она. – А почему ты до сих пор в Касл-Нолле? Неужели Саксон пытается оспорить завещание тети Фрэнсис? Или поместье решили разделить?
У меня нет сил рассказывать ей обо всем – как я увязла в хитроумной игре Саксона, пытаясь обойти его, чтобы сохранить наш дом в Челси и не отдавать поместье Грейвсдаун в руки застройщикам. Теперь завещание тети Фрэнсис вызывает уже слишком много эмоций. Узнав об Эмили и всех событиях того лета, когда им было по семнадцать, я просто обязана победить. А для этого должна мыслить ясно.
– Еще идут споры относительно завещания. Я останусь здесь, пока все не утрясется, и сделаю все возможное, чтобы дом остался у нас, – отвечаю я. – Скоро опять позвоню, ладно?
Я завершаю разговор и открываю фотографию банковской выписки. Мама подтвердила то, что я заметила, когда впервые увидела распечатки: первая крупная сумма поступила юридической фирме за неделю до того, как я получила письмо. В тот день, когда тетя Фрэнсис получила сундук, который я отправила. В тот день, когда она обнаружила тело Эмили, и это все изменило.
Представляю, в каком она была ужасе, найдя тело Эмили после многолетних поисков. Я воображаю, как она лихорадочно металась по комнате с расследованиями, мысленно повторяя предсказание.
В отчаянии она изменила завещание, пытаясь отсрочить неминуемую смерть. Лишить наследства маму, не сделавшую ничего плохого всем, кроме Фрэнсис, казалось жестокостью. Могу представить, как Уолт пытался ее отговорить, а Бет, чтобы избавить Фрэнсис от паранойи, прятала книги с королевой на обложке, чашки из королевского фарфора и даже вилки, показавшиеся какими-то неправильными.
А когда Уолту не удалось убедить ее не менять завещание, он нашел способ поддержать маму. Маму, которая почти даже не знала Уолта. Эти несколько чеков дали ей возможность закончить последние картины и купить все необходимое для выставки. Слезы жгут глаза, и я несколько раз их смаргиваю. Тетя Фрэнсис была права – Эмили не получила возможности стать лучше, в отличие от всех остальных, кто тоже совершил в то лето множество ошибок. Думаю, Уолт это понимал. Помощь маме была его способом показать, что он до сих пор помнит Эмили, простил ей нарушенные обещания и осознает, как многого ее лишил.
Я думаю о фотоальбоме Роуз. Там есть фотография тети Фрэнсис в шерстяном пальто, которое она сорвала с Эмили в тот день, когда узнала об ее беременности. Эта фотография и то, что Джон и Уолт так и не добрались до Челси, а «Роллс-Ройс» промчался мимо них… Надеюсь, я не ошиблась. Саксон просто хочет помешать мне в расследовании и сбить с толку, чтобы было легче манипулировать. Но Уолт не убивал Эмили. Уолта там просто не было.
– Вы готовы? – раздается за спиной голос Саксона.
Я поворачиваюсь и понимаю, что он уже давно за мной наблюдает. Он шагает к полоске вечернего света, проникающего сквозь дверь кабинета.
Саксон не спрашивает, почему при мне нет рюкзака. Не знаю, то ли это должно вселить в меня уверенность, что я все-таки его перехитрю, то ли он просто ждет, когда придет время передвинуть собственные фигуры на доске. Но содержимое рюкзака – моя страховка, и я все спланировала. Я не могу рисковать, потеряв все, чего добилась, а мои заметки – ключ к разгадке, если попадут в нужные руки.
У меня есть только телефон с включенной активацией по голосу и еще один – одноразовый, купленный в деревне. Я получила такое удовольствие, покупая его, просто еле сдержалась, чтобы с восторгом не закричать: «Мне одноразовый телефон, пожалуйста!»
Дженни будет ждать точно до восьми вечера, а затем позвонит в полицейский участок Касл-Нолла и все расскажет. Мне хотелось предоставить полиции достаточно информации, чтобы обезопасить себя, но в то же время не выдать детективу Крейну слишком много – он не должен раскрыть дело раньше меня. Надеюсь, к восьми часам Уолт получит все необходимое, чтобы выполнить условия завещания тети Фрэнсис.
– Готова, – откликаюсь я.
Я снова надела потрепанный кожаный жакет. Саксон явно его ненавидит. Он с трудом сохраняет бесстрастное выражение лица, но ему явно не терпится увести меня из дома. Навсегда.
Мы садимся в его спортивную машину и несколько минут едем в тишине. Я проверяю время на телефоне-обманке – семь двадцать пять. Это не просто «Нокия», потому что я не могу рисковать, купив телефон без большого объема памяти и встроенного микрофона. Когда я купила новый айфон, моя кредитка взвыла от ужаса, зато я привязала его к своему аккаунту в качестве дополнительного. Полагаю, его все-таки нельзя назвать одноразовым, но мне просто нравится этот термин. К тому же я рассчитываю поменять телефоны прямо под носом у Саксона, поэтому они должны выглядеть одинаковыми. Включаю диктофон, якобы надиктовывая текстовые сообщения самой себе, чтобы отвлечься. «Увидимся на бранче в воскресенье, Дженни, целую», – бормочу я, нажав на красную кнопку включения. Саксон не отрывает глаз от дороги, выглядит он совершенно спокойным. Я убираю телефон во внутренний карман и достаю настоящий, чтобы нажать на кнопку и «выключить» запись.
Интересно, правильно ли я выбрала момент? Возможно, мне придется потянуть время, и я надеюсь, что микрофон уловит звук через карман. На месте я уже не смогу просто вытащить его, чтобы звук лучше записывался. А еще я панически боюсь, что все сделала неправильно и в итоге меня задержат за покупку наркотиков.
Меня одолевает искушение спросить Саксона, каким образом купленные мной препараты укажут на убийцу Фрэнсис. Но Саксон и не собирается ловить преступника, он придумал этот план, чтобы убрать меня с дороги. И если я надавлю слишком сильно, он меня раскусит.
– Откройте бардачок, – говорит Саксон. – Там деньги. Магда перво-наперво спросит о деньгах, прежде чем пустить вас в «Скорую».
В мою ладонь падает пачка банкнот, скатанных и перетянутых резинкой. Выглядят они потрепанными и засаленными, прямо как у наркомана из телесериала. Когда я снимаю резинку, то встречаюсь взглядом с королевой Елизаветой, и в голове вспыхивает предсказание тети Фрэнсис:
«Когда зажмешь в правой ладони королеву, начнется твое одинокое увядание».
Я вздрагиваю и отгоняю суеверные мысли, прежде чем они укрепятся и вселят в меня тревогу.
Покосившись на Саксона, сую деньги в карманы жакета. Зуб даю, на деньгах нет его отпечатков, и он устроил все так, чтобы мои уж точно там появились. Никакого конверта или пакета.
– Как только окажетесь в «Скорой», она спросит, что вам надо. Не отклоняйтесь от сценария, не просите того, чего не было в запасах ветклиники. Просите кетамин.
– Ясно.
Не думай об иглах, не думай о шприцах, Энни. Соберись. Ты же Энни, главная героиня, Детектив Энни. Так сыграй свою роль как следует.
В деревне Саксон останавливается на маленькой парковке за винным магазином. Похоже, ей пользуются только продавцы, там всего несколько машин. Видимо, «Скорую» ставят на виду. Ведь это «Скорая», никто ничего не заподозрит. Саксон втискивает свой спорткар в щель за мусорным баком, откуда видно парковку, но его никто не заметит, если не будет специально искать.
– Я буду здесь и тут же увезу вас, как только вы добудете контейнер. Если радиоэфир полиции ее не отвлечет и контейнер все время будет оставаться у нее на виду, просто положите кетамин в карман и заплатите, хорошо?
Наверное, он считает меня непроходимой дурой.
– А почему я не могу внезапно передумать, попросить ее вернуть деньги и уйти без препарата?
– Потому что это вызовет у Магды подозрения. Это же основы основ незаконной деятельности – она должна быть взаимной. Если вы завязли так же глубоко, то не настучите.
Мне хочется указать на изъяны в его рассуждениях, но пусть думает, что я ему верю.
– Да, пожалуй, в этом есть логика, – киваю я и прикусываю губу.
Надеюсь, доктор Овусу пустила слух о том, что я раскрыла убийство. Теперь все зависит от того, дошел ли он до Магды.
– Хорошо, что вы немного нервничаете, – говорит Саксон. – Можете даже изобразить паническую атаку, Магда все равно догадается, что обычно вы не употребляете препараты. Дайте мне ваш телефон, я наберу ее номер.
Он протягивает руку, и тут я понимаю, что могу все испортить. Саксон умен и хочет проверить, не включен ли диктофон. А еще он хочет оставить телефон себе, когда я выйду из машины.
Я смотрю на него с каменным лицом, включаю телефон и, глядя Саксону прямо в глаза, отдаю его. Маска Саксона на миг спадает, потому что он ожидал от меня колебаний.
Он набирает номер и включает громкую связь, чтобы проконтролировать мой разговор с Магдой, но говорить все равно должна я. Не сомневаюсь, что Саксон включил диктофон на собственном телефоне, лежащем где-то в машине.
Через несколько гудков Магда лениво отвечает:
– Помощь Магды с мелкими травмами, – произносит она, и напевность ее голоса дает понять, что это не простая помощь.
– Привет, Магда, это Энни Адамс. Как мне сказали, по этому номеру можно позвонить, если понадобится… э-э-э… помощь с таблетками.
– Это верно, – бодро отзывается она. – Вам нужно что-то прямо сейчас? Зависит от того, что вы ищете. Сейчас у меня небольшой выбор.
Саксон ободряюще кивает, и я пытаюсь показать свои актерские способности.
– Из-за убийства я сама не своя, мне нужно что-нибудь успокоительное. У вас есть «К»?
Из словаря сленга я узнала, что кетамин не называют полностью, и, произнося эту «К» с запинкой и коряво, вдруг понимаю, что преступник из меня неважный.
– Думаю, с этим я способна помочь, – говорит она, называет цену и спрашивает, надо ли мне сходить к банкомату.
Я отвечаю, что деньги при мне.
– Есть хорошее место для лечения мелких травм, – говорит она. – Одна парковка. Вы в деревне?
– Да. Только что вышла из винного магазина. Это где-то рядом?
– Как раз позади винного. Встретимся там через десять минут.
– Отлично.
Саксон завершает звонок и кладет мой телефон в карман.
– Магда не позволит вам забраться в «Скорую» с телефоном, – объясняет он. – Сами понимаете. Она просто пытается себя обезопасить. Но не волнуйтесь, я буду наблюдать, и самое худшее, что может случиться, – вы просто купите немного «К».
Его «К» звучит гораздо увереннее.
У меня внезапно пересыхает в горле, и я нервно сглатываю.
– Да, – соглашаюсь я.
Пытаюсь скрыть волнение, потому что атмосфера накаляется. Чем сильнее я нервничаю и боюсь, тем более взвинченным становится Саксон. Я твержу себе, что он просто считает, что вот-вот победит, но в голове звенят колокола тревоги.
– У вас все получится, – заверяет меня Саксон. – Только лучше вам выйти и подождать ее там – нельзя, чтобы она увидела мою машину.
Я выскакиваю из автомобиля, словно он вот-вот взорвется, но как только вечерний воздух ударяет в лицо, беру себя в руки. Я прохожу метров тридцать по парковке, а когда оборачиваюсь, понимаю, что машину Саксона видно только из самого дальнего угла. Перехожу на другую сторону, где он меня не увидит, и лезу во внутренний карман кожаного жакета. Возможно, диктофон не записал слова Саксона через толстую кожу, но у меня не было другого места для второго телефона, и остается только молиться, чтобы все получилось.
Я смотрю на часы на телефоне: уже без пятнадцати восемь. Через пятнадцать минут Дженни приступит к следующему этапу. Если за пятнадцать минут я не получу необходимое, то расскажу все, что знаю, детектив Крейн примчится сюда и раскроет дело. Или, что еще хуже, я возьму на себя вину за то, чего не совершала, и Саксон победит, выяснив, кто на самом деле убил Фрэнсис. Ведь он обязательно это выяснит.
Я делаю глубокий вдох и вспоминаю, что, пока Саксон считает, будто заманил меня в ловушку, я заманиваю в ловушку убийцу тети Фрэнсис. И приближаюсь к финалу.
Я рассчитываю на то, что по городу поползли слухи. А еще на то, что все знают про бизнес Магды, в особенности люди, с которыми она проводит много времени. Если мои предположения неверны, я в беде.
– Ну где же ты? – бормочу я сквозь зубы.
Я должна успеть до назначенного срока. Наверное, надо было учесть возможное опоздание «Скорой».
Наконец на парковку въезжает «Скорая», и мои губы невольно расплываются в улыбке – я понимаю, что рассчитала правильно. Наверное, Саксон сейчас ругается в своей машине, не понимая, что происходит. Я быстро проверяю, включен ли диктофон, и кладу телефон обратно в карман.
– Привет, – говорю я, когда с водительского сиденья спрыгивает Джо Лерой. – Я звонила Магде, – добавляю я, притворяясь сбитой с толку.
– Да, я в курсе, – отвечает он. – Я сказал, что сам справлюсь. Она говорила что-то о небольших проблемах, о панической атаке. Выглядите вы здоровой, – дружелюбно говорит он.
– Я… сделала дыхательные упражнения.
Я пытаюсь придать голосу нервозности, и это нетрудно. Я смотрю на его ярко-голубые перчатки и лицо-маску. Сейчас мой план уже не выглядит таким тщательно выверенным. Я поступила безрассудно, но не могу придумать, как теперь все исправить. Пятнадцать минут. Мне лишь надо заставить его проговорить пятнадцать минут, тогда я получу, что хотела, и выберусь отсюда.
– У меня немного кружится голова. Здесь можно где-нибудь сесть?
Джо обходит «Скорую» и открывает заднюю дверь. Внутри моргают больничным светом флуоресцентные лампы. У меня все внутри переворачивается.
– Конечно, – он помогает мне забраться в машину.
Хирургическая перчатка скрипит, задевая кожу жакета, и я вдыхаю смесь дезинфицирующего средства с одеколоном. Джон как лиса, загоняющая перепуганного кролика в собственную нору. Садясь на закрытую пеленкой каталку, я уже дрожу, но, когда замечаю под грудой всякого барахла пластмассовый контейнер, в голове немного проясняется.
Он в точности такой, как описал Саксон, но я и без него все знаю.
Я слышу, как закрывается дверь, и Джон произносит тоном врача:
– Ну что ж, Энни. – Я перевожу взгляд на него и понимаю, что рассчитала время неправильно. Потому что Джо не теряет ни секунды. Он уже держит в руке шприц. – Сожалею, но сегодня у тебя будет передоз, – сообщает он.
Продолжение...
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев