Предыдущая публикация
Когда некому помочь (мистический рассказ)
— Макс, ну сколько можно? — мать раздражённо постучала костяшками пальцев по столу. Звук гулко разнёсся по маленькой кухне съёмной квартиры, отражаясь от голых стен. — Я же просила не начинать этот разговор.
— Но мам...
— Никаких "но"! — она резко встала из-за стола, едва не опрокинув стоящую на краю чашку с недопитым кофе. — У меня своих проблем по горло. Думаешь, легко начинать жизнь с нуля? А работу найти? А за квартиру платить?
Макс сжался в комок, разглядывая недоеденную яичницу на тарелке с нелепыми цветочками — одной из тех, что они купили на распродаже. Желток растёкся по тарелке жёлтой лужицей, напоминая осеннее солнце за окном — такое же тусклое и безжизненное. За окном моросил мелкий дождь, превращая унылый спальный район в ещё более депрессивное зрелище: серые девятиэтажки словно растворялись в туманной дымке, а редкие прохожие, спешащие по своим делам, казались призраками.
— Просто в новой школе...
— Что в новой школе? — перебила мать, нервно поправляя причёску перед маленьким зеркалом, криво висящим на холодильнике. — Опять не можешь нормально общаться? Вечно ты со своей стеснительностью! Будь посмелее, и всё наладится.
Она схватила потёртую кожаную сумку, мельком оглядев себя в зеркале прихожей. Та была такой узкой, что двум людям в ней было не разминуться — ещё одно неудобство их нового жилья, к которому Макс никак не мог привыкнуть.
— Мне пора на работу. И вечером не жди — встречаюсь с Игорем.
Дверь захлопнулась, оставив Макса наедине с остывшим завтраком и ощущением собственной никчёмности. В пустой квартире стало совсем тихо, только с улицы доносился шум проезжающих машин да где-то этажом выше надрывно лаяла собака. Он медленно поднялся из-за стола, механически вымыл посуду, собрал рюкзак. В школу идти не хотелось. Совсем.
Новая школа — типичное трёхэтажное здание из красного кирпича, построенное ещё в семидесятых — оказалась точной копией старой не только по внешнему виду: те же насмешливые взгляды, перешёптывания за спиной, подножки в узких коридорах, где пахло столовской едой и грязными половыми тряпками. Только здесь всё было ещё хуже — никто его не знал, никто не хотел узнать. Он был просто мишенью, развлечением для скучающих одноклассников.
"Эй, тихоня!", "Что, маменькин сынок?", "Давай, расскажи, как папочка вас бросил!" — эти слова преследовали его весь день, отражаясь от стен, выкрашенных бледно-зелёной краской, впитываясь в потёртый линолеум под ногами. А на последней перемене ему совсем не повезло.
Возле туалета на первом этаже, в том самом тёмном углу коридора, где вечно не горела одна из лампочек, его окружили трое старшеклассников. Один из них, рыжий верзила по кличке Егор-Помидор, с красным лицом и веснушками, рассыпанными по носу и щекам, ухмыльнулся:
— Ну что, новенький, денежку гони.
— У меня нет, — пробормотал Макс, пытаясь проскользнуть мимо. От стены тянуло холодом, а в воздухе стоял неприятный запах хлорки.
— Как это нет? — один из двух других парней схватил его за воротник потёртой джинсовой куртки, а Егор быстро ощупал карманы. — А это что?
Он вытащил из кармана мятую купюру — деньги на продукты, которые Макс должен был купить после школы.
— Последние, — выдавил Макс, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.
— Теперь мои, — хохотнул Егор и толкнул его к стене. Макс больно ударился спиной. — А чтобы не думал жаловаться...
Удар пришёлся в живот. Макс согнулся пополам, хватая ртом воздух, пахнущий пылью и сыростью. Второй удар он почти не почувствовал — в глазах потемнело.
На урок Макс не пошёл. Глядя на своё отражение в мутном зеркале школьного туалета, где вечно капала вода из подтекающего крана, Макс принял решение. Хватит. Больше он этого не выдержит.
Подъём на крышу занял меньше минуты. Старая железная дверь оказалась не заперта и поддалась неожиданно легко. Ветер трепал волосы, внизу шумел город: гудели машины, лаяли собаки, кричали дети на детской площадке. Макс подошёл к краю. Бетонный парапет был холодным и шершавым под ладонями.
— Стой! — чей-то крик заставил его вздрогнуть.
Сторож — сухонький старик в обвисшем сером свитере — оказался на удивление быстрым. Успел схватить за куртку, оттащить от края. Покрытые старческими пятнами руки были неожиданно сильными.
Потом было много криков. Директор — грузная женщина в строгом костюме — нервно теребила нитку жемчуга на шее. Школьный психолог — молодая девушка с добрыми глазами — что-то говорила об "обязательной терапии" и "работе с травмой". Мать, прибежавшая с работы, растрёпанная и злая, с размазанной тушью под глазами. Её слова до сих пор звенели в ушах:
— Ты с ума сошёл? Решил меня опозорить? Мало мне проблем?
"Выходку" Макса замяли — проблемы не были нужны никому. На следующий день он еле заставил себя пойти в школу. Серое здание нависало над ним, как приговор. Только теперь к привычным насмешкам добавились новые: "псих", "самоубийца", "придурок". Они летели ему вслед по коридорам, отскакивали от стен, множились эхом. Ничего, Макс найдёт способ завершить начатое, и на этот раз ему никто не помешает.
Отрешившись от всего, Макс не заметил, как рядом с его столом кто-то остановился.
— Можно я сяду здесь? — раздался спокойный, чуть насмешливый голос, выделявшийся среди гула других голосов в классе.
Макс поднял глаза. Перед ним стоял высокий, худощавый парень, с удивительно светлыми серыми глазами. Выцветшие джинсы, толстовка, потёртые кеды — ничего особенного.
— Места свободные есть, — буркнул Макс, показывая на пустые парты вокруг.
— Да, но мне нравится это.
Макс пожал плечами. Какая разница?
— Я Слава, — парень протянул руку. Ладонь была тёплой и сухой.
— Макс.
Для Макса Слава стал первым настоящим другом.
— Знаешь, в чём твоя проблема? — как-то сказал Слава, когда они сидели на школьном дворе. Осеннее солнце пробивалось сквозь ветви старых деревьев, рисуя на земле причудливые узоры. — Ты позволяешь другим решать, кто ты.
— В смысле?
— Они назвали тебя слабаком — ты поверил. Сказали, что ты никто — ты согласился. А ты попробуй сам решить, кто ты.
Макс хмыкнул, ковыряя носком кроссовка влажную после дождя землю:
— И кто же я?
— Вот видишь, — лукаво улыбнулся Слава. Его светлые глаза казались серебряными нитями в косых лучах солнца. — Не скажу, ты сам должен решить. Кстати, пойдём, я тут нашёл кое-что.
"Кое-что" оказалось небольшим спортзалом в полуподвальном помещении жилого дома недалеко от школы. Облупившаяся вывеска гласила: "Секция бокса".
— Я не смогу... — начал было Макс, разглядывая тренирующихся парней.
— А ты попробуй, — не дал ему договорить Слава.
И Макс попробовал. Сначала было тяжело — мышцы болели, тело не слушалось. Пот заливал глаза, а тренер — коренастый мужчина с седыми висками и шрамом над бровью — казался настоящим тираном. Но тут над Максом никто не смеялся. И постепенно что-то начало меняться. Не только тело — он сам менялся.
Слава тоже ходил в спортзал, но никогда не тренировался сам, просто сидел на старой скамейке у стены, наблюдая за Максом.
— Главное — не сила удара, — говорил он, когда они шли к дому Макса по вечерним улицам, где в лужах отражались огни фонарей. — Главное — уверенность. В себе, в своём праве быть собой.
Однажды, когда Егор-Помидор снова попытался задеть его в коридоре, Макс просто посмотрел ему в глаза. Спокойно, уверенно. И верзила отступил, что-то буркнув себе под нос.
— Видишь? — улыбнулся заметивший это Слава. — Ты изменился.
В тот вечер Макс впервые за долгое время решился на серьёзный разговор с матерью. Она сидела на кухне, усталая после работы, с чашкой остывшего чая в руках.
— Мам, нам надо поговорить.
— Опять начинаешь? — она устало вздохнула.
— Да, начинаю. Потому что я твой сын, и я существую. И мои проблемы — это не просто капризы.
Что-то в его голосе заставило её остановиться, внимательно посмотреть на сына.
— Ты изменился... — протянула она, словно впервые по-настоящему увидев Макса.
— Да. И я хочу, чтобы мы снова стали семьёй.
Они проговорили весь вечер. Впервые за долгое время по-настоящему услышали друг друга. Мать плакала, размазывая тушь по щекам, рассказывала о своих страхах, о том, как тяжело ей даётся эта новая жизнь. Макс говорил о своём одиночестве, о травле в школе, о том тёмном отчаянии, которое привело его на крышу. Где-то в процессе этого разговора они заварили чай, в шкафчике нашлась пачка печенья, и на кухне, обычно такой неуютной и чужой, вдруг стала теплее.
А на следующий день Слава не пришёл в школу. Его место за партой пустовало, и почему-то никто этого не заметил. Макс пробовал расспросить одноклассников, узнать у учителей — все смотрели на него с недоумением, никто не помнил такого ученика. Но не приснился же он Максу — Слава помогал ему с алгеброй, они вместе готовили доклад по биологии.
В спортзале, куда Макс пришёл вечером, тоже никто не вспомнил высокого парня со светлыми глазами, который приходил вместе с ним.
А вечером, разбирая рюкзак в своей маленькой комнате, где на стенах уже появились первые постеры, а на столе стояла фотография с тренировки, Макс нашёл сложенный листок. В записке было всего два слова: "Ты справишься". Макс долго смотрел на них, а потом улыбнулся. Его друг был прав — он справится. Истории дяди Димы
— Но мам...
— Никаких "но"! — она резко встала из-за стола, едва не опрокинув стоящую на краю чашку с недопитым кофе. — У меня своих проблем по горло. Думаешь, легко начинать жизнь с нуля? А работу найти? А за квартиру платить?
Макс сжался в комок, разглядывая недоеденную яичницу на тарелке с нелепыми цветочками — одной из тех, что они купили на распродаже. Желток растёкся по тарелке жёлтой лужицей, напоминая осеннее солнце за окном — такое же тусклое и безжизненное. За окном моросил мелкий дождь, превращая унылый спальный район в ещё более депрессивное зрелище: серые девятиэтажки словно растворялись в туманной дымке, а редкие прохожие, спешащие по своим делам, казались призраками.
— Просто в новой школе...
— Что в новой школе? — перебила мать, нервно поправляя причёску перед маленьким зеркалом, криво висящим на холодильнике. — Опять не можешь нормально общаться? Вечно ты со своей стеснительностью! Будь посмелее, и всё наладится.
Она схватила потёртую кожаную сумку, мельком оглядев себя в зеркале прихожей. Та была такой узкой, что двум людям в ней было не разминуться — ещё одно неудобство их нового жилья, к которому Макс никак не мог привыкнуть.
— Мне пора на работу. И вечером не жди — встречаюсь с Игорем.
Дверь захлопнулась, оставив Макса наедине с остывшим завтраком и ощущением собственной никчёмности. В пустой квартире стало совсем тихо, только с улицы доносился шум проезжающих машин да где-то этажом выше надрывно лаяла собака. Он медленно поднялся из-за стола, механически вымыл посуду, собрал рюкзак. В школу идти не хотелось. Совсем.
Новая школа — типичное трёхэтажное здание из красного кирпича, построенное ещё в семидесятых — оказалась точной копией старой не только по внешнему виду: те же насмешливые взгляды, перешёптывания за спиной, подножки в узких коридорах, где пахло столовской едой и грязными половыми тряпками. Только здесь всё было ещё хуже — никто его не знал, никто не хотел узнать. Он был просто мишенью, развлечением для скучающих одноклассников.
"Эй, тихоня!", "Что, маменькин сынок?", "Давай, расскажи, как папочка вас бросил!" — эти слова преследовали его весь день, отражаясь от стен, выкрашенных бледно-зелёной краской, впитываясь в потёртый линолеум под ногами. А на последней перемене ему совсем не повезло.
Возле туалета на первом этаже, в том самом тёмном углу коридора, где вечно не горела одна из лампочек, его окружили трое старшеклассников. Один из них, рыжий верзила по кличке Егор-Помидор, с красным лицом и веснушками, рассыпанными по носу и щекам, ухмыльнулся:
— Ну что, новенький, денежку гони.
— У меня нет, — пробормотал Макс, пытаясь проскользнуть мимо. От стены тянуло холодом, а в воздухе стоял неприятный запах хлорки.
— Как это нет? — один из двух других парней схватил его за воротник потёртой джинсовой куртки, а Егор быстро ощупал карманы. — А это что?
Он вытащил из кармана мятую купюру — деньги на продукты, которые Макс должен был купить после школы.
— Последние, — выдавил Макс, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.
— Теперь мои, — хохотнул Егор и толкнул его к стене. Макс больно ударился спиной. — А чтобы не думал жаловаться...
Удар пришёлся в живот. Макс согнулся пополам, хватая ртом воздух, пахнущий пылью и сыростью. Второй удар он почти не почувствовал — в глазах потемнело.
На урок Макс не пошёл. Глядя на своё отражение в мутном зеркале школьного туалета, где вечно капала вода из подтекающего крана, Макс принял решение. Хватит. Больше он этого не выдержит.
Подъём на крышу занял меньше минуты. Старая железная дверь оказалась не заперта и поддалась неожиданно легко. Ветер трепал волосы, внизу шумел город: гудели машины, лаяли собаки, кричали дети на детской площадке. Макс подошёл к краю. Бетонный парапет был холодным и шершавым под ладонями.
— Стой! — чей-то крик заставил его вздрогнуть.
Сторож — сухонький старик в обвисшем сером свитере — оказался на удивление быстрым. Успел схватить за куртку, оттащить от края. Покрытые старческими пятнами руки были неожиданно сильными.
Потом было много криков. Директор — грузная женщина в строгом костюме — нервно теребила нитку жемчуга на шее. Школьный психолог — молодая девушка с добрыми глазами — что-то говорила об "обязательной терапии" и "работе с травмой". Мать, прибежавшая с работы, растрёпанная и злая, с размазанной тушью под глазами. Её слова до сих пор звенели в ушах:
— Ты с ума сошёл? Решил меня опозорить? Мало мне проблем?
"Выходку" Макса замяли — проблемы не были нужны никому. На следующий день он еле заставил себя пойти в школу. Серое здание нависало над ним, как приговор. Только теперь к привычным насмешкам добавились новые: "псих", "самоубийца", "придурок". Они летели ему вслед по коридорам, отскакивали от стен, множились эхом. Ничего, Макс найдёт способ завершить начатое, и на этот раз ему никто не помешает.
Отрешившись от всего, Макс не заметил, как рядом с его столом кто-то остановился.
— Можно я сяду здесь? — раздался спокойный, чуть насмешливый голос, выделявшийся среди гула других голосов в классе.
Макс поднял глаза. Перед ним стоял высокий, худощавый парень, с удивительно светлыми серыми глазами. Выцветшие джинсы, толстовка, потёртые кеды — ничего особенного.
— Места свободные есть, — буркнул Макс, показывая на пустые парты вокруг.
— Да, но мне нравится это.
Макс пожал плечами. Какая разница?
— Я Слава, — парень протянул руку. Ладонь была тёплой и сухой.
— Макс.
Для Макса Слава стал первым настоящим другом.
— Знаешь, в чём твоя проблема? — как-то сказал Слава, когда они сидели на школьном дворе. Осеннее солнце пробивалось сквозь ветви старых деревьев, рисуя на земле причудливые узоры. — Ты позволяешь другим решать, кто ты.
— В смысле?
— Они назвали тебя слабаком — ты поверил. Сказали, что ты никто — ты согласился. А ты попробуй сам решить, кто ты.
Макс хмыкнул, ковыряя носком кроссовка влажную после дождя землю:
— И кто же я?
— Вот видишь, — лукаво улыбнулся Слава. Его светлые глаза казались серебряными нитями в косых лучах солнца. — Не скажу, ты сам должен решить. Кстати, пойдём, я тут нашёл кое-что.
"Кое-что" оказалось небольшим спортзалом в полуподвальном помещении жилого дома недалеко от школы. Облупившаяся вывеска гласила: "Секция бокса".
— Я не смогу... — начал было Макс, разглядывая тренирующихся парней.
— А ты попробуй, — не дал ему договорить Слава.
И Макс попробовал. Сначала было тяжело — мышцы болели, тело не слушалось. Пот заливал глаза, а тренер — коренастый мужчина с седыми висками и шрамом над бровью — казался настоящим тираном. Но тут над Максом никто не смеялся. И постепенно что-то начало меняться. Не только тело — он сам менялся.
Слава тоже ходил в спортзал, но никогда не тренировался сам, просто сидел на старой скамейке у стены, наблюдая за Максом.
— Главное — не сила удара, — говорил он, когда они шли к дому Макса по вечерним улицам, где в лужах отражались огни фонарей. — Главное — уверенность. В себе, в своём праве быть собой.
Однажды, когда Егор-Помидор снова попытался задеть его в коридоре, Макс просто посмотрел ему в глаза. Спокойно, уверенно. И верзила отступил, что-то буркнув себе под нос.
— Видишь? — улыбнулся заметивший это Слава. — Ты изменился.
В тот вечер Макс впервые за долгое время решился на серьёзный разговор с матерью. Она сидела на кухне, усталая после работы, с чашкой остывшего чая в руках.
— Мам, нам надо поговорить.
— Опять начинаешь? — она устало вздохнула.
— Да, начинаю. Потому что я твой сын, и я существую. И мои проблемы — это не просто капризы.
Что-то в его голосе заставило её остановиться, внимательно посмотреть на сына.
— Ты изменился... — протянула она, словно впервые по-настоящему увидев Макса.
— Да. И я хочу, чтобы мы снова стали семьёй.
Они проговорили весь вечер. Впервые за долгое время по-настоящему услышали друг друга. Мать плакала, размазывая тушь по щекам, рассказывала о своих страхах, о том, как тяжело ей даётся эта новая жизнь. Макс говорил о своём одиночестве, о травле в школе, о том тёмном отчаянии, которое привело его на крышу. Где-то в процессе этого разговора они заварили чай, в шкафчике нашлась пачка печенья, и на кухне, обычно такой неуютной и чужой, вдруг стала теплее.
А на следующий день Слава не пришёл в школу. Его место за партой пустовало, и почему-то никто этого не заметил. Макс пробовал расспросить одноклассников, узнать у учителей — все смотрели на него с недоумением, никто не помнил такого ученика. Но не приснился же он Максу — Слава помогал ему с алгеброй, они вместе готовили доклад по биологии.
В спортзале, куда Макс пришёл вечером, тоже никто не вспомнил высокого парня со светлыми глазами, который приходил вместе с ним.
А вечером, разбирая рюкзак в своей маленькой комнате, где на стенах уже появились первые постеры, а на столе стояла фотография с тренировки, Макс нашёл сложенный листок. В записке было всего два слова: "Ты справишься". Макс долго смотрел на них, а потом улыбнулся. Его друг был прав — он справится. Истории дяди Димы
Следующая публикация
Комментарии 4