Предыдущая публикация
#Тетрадь #Природа
Медвежьи байки от "ДИКСОН DIKSON".
…Нет полярника, у которого не было бы про запас две, три, а то и целый десяток медвежьих баек. Эти рассказы - своеобразный полярный фольклор. Мишка в них выступает эким нарушителем спокойствия, с которым борются в общем-то не очень серьезно, как бы успокаивая расшалившегося не смышленого ребенка. И страх, который испытывают полярники перед ним, тоже скорее для порядка или дань жанру рассказа.
Хозяин Арктики (judgin)
Человеку независимо от времени и племени свойственно с одинаковым напряжением окидывать взором с прибрежных скал ледяные просторы негостеприимного полярного моря и замирать при появлении белых медведей.
О белых медведях многие из нас в общих чертах безусловно знают еще со школьной скамьи. Да, это хищник, хищник очень коварный и очень хитрый. Его коварство сочетается с любопытством, что приводит иногда к непредсказуемым последствиям, а если еще учесть его силу, то становится ясно, что внезапная встреча с этим зверем не предвещает ничего приятного, если не сказать большего. Однако…
О его терпении и настойчивости ходят легенды. Для того чтобы выловить нерпу, медведь может часами лежать рядом с лункой, прикрыв лапой в целях маскировки свой черный нос. Хитер бродяга! Ума палата. В природе у белого медведя врагов немного. Реальную опасность для него может представлять, пожалуй, только взрослый морж: в схватке с ним медведь может быть ранен или даже погибнуть. Иногда могут «помочь» сородичи. Но такие случаи крайне редки и нехарактерны. Не жалуют медведя и собаки - ездовые полярные лайки. Правда серьезного вреда ему причинить не в силах и они, а вот сами пострадать могут весьма серьезно.
Человек – для него скорее конкурент, нежели враг. Конкурент потому, что появляется, а порой и селится в местах обитания медведя, посягая при этом на нерпу - лакомый объект медвежьей охоты. А кроме всего прочего люди, обладая транспортом и огнестрельным оружием, часто по поводу и без повода беспокоят медведя. Всего этого медведь, ну никак, не может простить незваным пришельцам. Хотя, если не сильно надоедать и соблюдать некоторые правила приличия, мирное сосуществование с ним вполне возможно. Случай, о котором я хочу рассказать, произошел на острове Земля Александры, входящим в состав архипелага Земля Франца Иосифа. Там в свое время был сооружен небольшой аэропорт полярной авиации – Нагурская. Свое название этот мини - аэродром получил в честь летчика Яна Нагурского, впервые совершившего полеты в начале прошлого века на самолете в район Новой Земли.
Несмотря на миниатюрность аэродрома его взлётно-посадочная полоса была оборудована световой системой, здесь же находился и комплекс служебно-жилых домиков для сотрудников.
Многолетние наблюдения показали, что эти места крайне опасны и малопригодны для жизни людей. Ветер здесь практически никогда не прекращается. Он только меняет силу и направление, но не стихает совсем. Здешний ландшафт типичен для зоны арктических пустынь. Мхи и лишайники покрывают свободные ото льда территории, но есть в здешних местах неописуемо чистая, притягивающая людей, красота. Человек не чувствует себя здесь одиноким, так как здешняя природа по-особому принимает его. Даже июльский снег здесь какой-то странный: часто он падает не хлопьями, а ледяными иголочками, которые шелестят по капюшону и колют щеки.
Мечта замерзшего бродяги здесь кажется реальностью Если бы не летние метели и промозглые туманы и не колебания июльской температуры около нуля, лето на острове было бы райским. Здесь нет гнуса, в ясные дни с моря доносится звон льдин, с сопок стекают прозрачные ручьи, а частенько появляющиеся на горизонте, отколовшиеся от ледников, айсберги отнюдь не портят красоты северного пейзажа. Гвалт птичьего базара разносится на всю округу, а сам базар, развернутый пернатыми на восточном скальном мысе густо пахнет жизнью: здесь вихрем носятся кайры, люрики, чистики, белые чайки, бургомистры, под скалой скачут через ледовые трещины песцы, в полыньях можно заметить балующихся под присмотром бдительной мамаши белых медвежат. Воистину полярная идиллия!
Наш «оазис» находится в трех километрах к западу от птичьего мыса. Сюда тоже забегают песцы и забредают белые медведи, частенько залетают поживиться жадные бургомистры. Здесь тоже есть скалистая сопка, с которой можно бесконечно разглядывать море, примечая, к какому берегу нагнало новых льдов, а где обнажилась полынья.
Арктический островитянин ни на что не променяет суровую красоту здешних мест. Ему одинаково дорога ослепительная северная весна, прозрачная полярная осень и заполненное копошением жизни лето Арктики. Ему дорого крепкое мужское рукопожатие, он знает толк в крепких напитках и в зависимости от обстоятельств не полезет в карман за крепким выражением. Для него слова «тундра», «Полярный круг» - имеют особое значение и вес. Он эти слова любит и любит очень нежно. Люди на материке это чувствуют и верят ему, с улыбкой, но верят.
Итак, полярная станция Нагурская. Прекрасный августовский день. По долгу службы я должен был осмотреть летное поле и сделать соответствующую запись в журнале. Полетов в этот день не было, хотя было на редкость солнечно и тепло, насколько это возможно за 81 градусом северной широты. Летное поле я решил обойти пешком.
В спутницы ко мне, напросилась моя давняя знакомая - бухгалтер аэропорта Татьяна, очень эрудированная, добрая и приятная женщина бальзаковского возраста. Легкая полнота ее совсем не портила, скорее, наоборот, рубенсовские формы радовали мужской глаз. С собой она прихватила, как мне показалось, совсем ненужную в данных условиях дамскую сумочку, совсем недавно полученную с материка (едва ли не контрабандой из Швеции). Как не пройтись с нею, хотя бы по взлетной полосе. А желание женщины…Так что свои соображения по этому вопросу я засунул себе за пазуху. Вы можете себе представить на материке женщину без сумочки в руке, подмышкой или на плече? То-то! А женщины в Арктике чем хуже? Но обо всем по порядку.
Мы шли неспешно по аэродрому и о чем-то мило беседовали. (Как было отмечено выше Татьяна была весьма начитанной женщиной ). Пройдя до конца взлетно-посадочной полосы - это ни много ни мало: почти два километра - мы повернули обратно. Осмотр был завершен, и мы увлеклись светской беседой, забыв о правилах поведения человека в Арктике. Тут-то эта самая Арктика и напомнила нам, что мы не на прогулке в ЦПКиО.
Обернувшись, я оцепенел: безмолвно и неподвижно, словно огромный ледяной утес, в какой-то сотне метров стоял, оглядывая свои владения, белый медведь. Возник он бесшумно и как будто из ничего. Этот белоснежный исполин, могучая красота которого ощущается даже на расстоянии, после некоторых размышлений лениво побрел вдоль полосы, поднимая морду с шумом втягивая воздух. Наше беспечная прогулка видимо вызвала вполне понятный (для него, но не для нас) интерес и удивила его. Непуганый зверь размышлял, чем занимаются посторонние в его владениях и вообще: по какому праву они здесь? До сих пор видимо не случалось такого, чтобы кто-нибудь мог усомниться в его могуществе и правах на этот «райский уголок», разве только сородичи. Но с ними он обычно дрался по всем правилам и нередко – насмерть…
Таким образом, занятый этими мыслями, медведь неспешно следовал за нами с намерениями, о которых я и моя спутница могли только догадываться. Как мы рассмотрели позже, это был крупный самец, бело-желтоватой масти, со слегка отвислым брюхом. Шел прямо на нас. Его любопытство в сочетании с коварством и силой не предвещало нам ничего хорошего. Выше я уже упомянул, что мы не выполнили некоторых элементарных правил поведения человека в этих местах, чем это могло закончиться знал только медведь. Нарушая все заповеди, мы не взяли с собой оружия: ни карабина, ни ракетницы, не было ничего, кроме крепко сжатых кулаков. Ах, да чуть не забыл: была сумочка на плече Татьяны. Однако нам уже было не до шуток.
Кое-кто наш спринтерский рывок впоследствии счел весьма забавным приключением, но тот момент я отлично помню: мне совсем не хотелось смеяться. Видимо так себя чувствует человек, провалившись в ледяную полынью, он на некоторое время напрочь теряет чувство юмора.
Мысленно вымостив всю взлетную полосу проклятьями, я взял свою спутницу за руку и сказал уже вслух:
- Давайте идти, не прибавляя шагу и не оборачиваясь.
На что она прошептала:
- Постараюсь.
И мы двинулись по направлению к стоящему не так далеко автогрейдеру, держась за руки. Легко сказать: «не прибавляя шагу, не оборачиваясь», шаг мы невольно ускоряли и ускоряли, все чаще оглядываясь в сторону следовавшего за нами полярного бродяги. К своему ужасу я заметил, что дистанция между нами и медведем сокращается. Перейдя на рысь, мы стали реже оглядываться. Однако спиной чувствовали: дистанция сокращается и довольно быстро. Взглянув на свою спутницу, я поразился: лицо ее покрылось нездоровым румянцем, рот полуоткрыт, и она часто-часто, взахлеб дышала. И вдруг выдохнула:
- Оставь меня, беги один.
На что я заорал благим матом:
- Полундра! - и рванул вперед со всех ног, силой увлекая свою спутницу за собой.
Появилось ли у нее второе дыхание, или у меня третье и мы помчались попросту вприпрыжку к стоящему уже недалеко от нас автогрейдеру. Это был самый ближний от нас объект, где можно было найти хоть какое-то укрытие. Арктика смилостивилась над нами: мы подлетели к грейдеру вперед медведя, который к нему не очень-то и торопился. Мельком взглянув на нашего преследователя, я ужаснулся: медведь был совсем рядом. Судорожно рванув дверную ручку кабины, я похолодел: заклинилооо!
Но женская душа всегда была загадкой для сильной половины, а уж душа русской женщины - сплошные потемки. Как там у классиков? Коня, и не только, на скаку остановит, а про горящую избу и говорить нечего: войдет не дрогнет!
-Ах так! - взорвалась Татьяна и ринулась на медведя, яростно размахивая своей сумочкой. Медведь такого поворота явно не ожидал, даже присел от неожиданности, а Татьяна колотила его сумочкой по морде, что-то кричала, пытаясь вцепиться ему в гриву и выцарапать глаза. Женская тактика ближнего боя, отрепетированная поколениями. Воистину пути Господни неисповедимы! Медведь стал топтаться на месте, для приличия лениво отмахиваясь лапой от озверевшей женщины, но трогать ее не стал. С минуту помахав лапой, чуть отступил.
Мне этой минуты вполне хватило, чтобы справиться с неподатливой ручкой, завернув ее в бараний рог, я «деликатно» прорычал, приглашая даму в салон:
-Пошевеливайтесь, сударыня!
Но не тут-то было! Схватившись за поручни, моя Татьяна попыталась было подняться на высоко расположенную подножку, однако увы и ах: силы ее иссякли в «перепалке» с медведем. Тогда, гикнув и помянув матерь божью, подхватив спутницу за пышные формы сзади, я буквально забросил ее в кабину вместе с сумочкой, намертво зажатой ею в руке. Соколом взмыл туда же сам и захлопнул дверь. Стал вертеть головой: где же медведь?
Красавчик стоял метрах в пяти и задумчиво смотрел на нас, вытянув шею и приоткрыв пасть. Да, это был крупный зверь. Размеры его казались чудовищными, а роскошная шуба отливала на солнце золотистым блеском. Передние лапы его толщиной были почти с туловище человека, из них торчали огромные когти. Открыв инструментальный ящик, я ухватил монтировку, а своей спутнице предложил гаечный ключ, весьма смутно представляя себе дальнейшее развитие событий. Но все-таки мы в грейдере, а в руках у нас хоть что-то.
Медведь шагнул вперед и медленно одним красивым, легким движением поднялся на задние лапы во весь свой могучий рост. Даже в своем незавидном положении я не мог не отметить про себя царственного великолепия зверя. Поднявшись, он обнюхал кабину. Чем в это героическое время пахла наша берлога, сказать мог только медведь, но он почему-то сразу отказался от штурма, все также не спеша, опустился на передние лапы и сурово посмотрел на нас, затем отошел на несколько метров и остановился, раскачивая головой, продолжая однако наблюдать за нами. Надежным ли убежищем была стеклянная кабина автогрейдера, нам не ведомо. Но другого укрытия поблизости не было. Как долго он будет выжидать /о том, что терпения ему не занимать, сказано выше/, мы не знали: расположился он по всему надолго. Оставалась надежда, что кто-то заметит нас и придет на помощь.
Так прошло с полчаса. Вдруг из жилого домика появился человек и направился в нашу сторону. Присмотревшись, я узнал нашего авиатехника. Приоткрыв дверцу кабины, я рявкнул ему что-то нечленораздельное с непечатным вперемежку и замахал руками, указывая на нашего незваного, но весьма озадаченного, попутчика. Авиатехник остановился, моментально оценил наше аховое положение и, резко крутнувшись, рванул обратно. Из домика выскочило несколько человек. Раздались выстрелы, и мы увидели несколько выпущенных в нашу сторону ракет. Полярники приближались к убежищу, где притихли вспотевшие от страха и потрясения заложники Арктики. Почуяв неладное, а также явное неуважение к своей персоне, медведь неторопливо развернулся и вальяжно двинулся к океану, постукивая длинными когтями словно кастаньетами: клик, клик. Северный Ледовитый в это время года был практически свободен ото льда и там он мог найти что-нибудь из привычного меню.
И только, когда медведь исчез, я вздохнул полной грудью, ноги мои подгибались, протяжный рыдающий вздох вырвался и у моей спутницы.
Спуск для нас был много сложнее нежели резвый подъем.
Моя боевая подруга освободителей встретила со слезами на глазах, но идти не смогла: пришлось вывозить на автомашине. Но эта минутная слабость нисколько не умаляет ее достоинств.
Вот такие женщины зимовали в Арктике! С ними не соскучишься. Да и что бы мы без них здесь делали? Это наши надежда, вера и наша любовь, все это вместе взятое они готовы защищать даже ценой своей жизни. Интересно, сейчас не перевелись такие барышни!? Думаю, что найдутся!
Автор же этих строк на негнущихся ногах выпал из кабины да так и заковылял к служебному домику за авто для Татьяны, не выпуская монтировки из рук
За вечерним «чаем» Татьяна попеняла мне на мои боевые лозунги, явно не предназначавшиеся для дамских ушей, но тут же и простила.
Как я ни старался на следующий день повторить свой подвиг со злополучной ручкой, она не поддалась ни на дюйм.
Было бы верхом неблагодарности не отметить еще некоторых обитателей станции. Особой популярностью и любовью /независимо от их поведения и времени суток / на станции пользовалась неразлучная пара – Демьян и Анфиса. Добродушный Демьян - здоровый пес светло-серой масти являл собой типичный образец северной лайки: мощная грудь, сильные лапы, хвост кренделем, уши торчком. Под стать ему была красавица Анфиса: хитра и игрива, забавлявшая своими проделками весь экипаж станции. Флегматичный Демьян участия в игрищах не принимал, предпочитал отлеживаться в закутке, не забывая, однако, регулярно отмечаться на камбузе. Здесь он преображался: сверкающие глаза, вращающийся хвост и попытки принять стойку, все это выдавало его крайнее нетерпение Собака буквально выбивалась из сил, чтобы обратить на себя внимание. Анфисе все эти выверты были без надобности: она и так постоянно в центре внимания.
Через пару дней я улетал на материк. Самолет провожала Татьяна и друзья-освободители. Здесь же крутились четвероногие друзья, где они рыскали в тот ответственный момент, знают лишь только они сами. Увалень Демьян и фривольная Анфиса, виновато повизгивая, заглядывали в глаза, словно извиняясь за недопустимый промах. Не простить их было просто невозможно. Собаки проводили меня до самого самолета, ибо каждый их шаг был оплачен куском рафинада. Последние два куска были брошены, когда пилот уже высунулся из окна, чтобы крикнуть: «От винта!» Поняв, что больше из меня ничего не выжмешь, эта сладкая парочка с презрительным равнодушием развернулась и потрусила обратно к домикам, считая свою миссию выполненной, неблагодарные ! Так что из иллюминатора самолета я увидел лишь гордо задранные хвосты…
Так закончилась эта встреча с белоснежным красавцем, запомнившаяся мне и не только мне на всю оставшуюся жизнь.
Арктика и тем более ее хозяин требуют к себе должного уважения!
Несколько реплик для особо любознательных.
«Раритетная» сумочка по сей день хранится в семье Татьяны Николаевны.
О судьбе монтировки история Заполярья скромно умалчивает: следы «волшебной палочки» затерялись на далеком, покрытом на три четверти ледниками, архипелаге.
Морская гидрометеорологическая станция Нагурская закрыта в 1997 году. Сейчас в этом районе находится пограничная застава Арктического погранотряда РФ.
Человеку независимо от времени и племени свойственно с одинаковым напряжением окидывать взором с прибрежных скал ледяные просторы негостеприимного полярного моря и замирать при появлении белых медведей.
О белых медведях многие из нас в общих чертах безусловно знают еще со школьной скамьи. Да, это хищник, хищник очень коварный и очень хитрый. Его коварство сочетается с любопытством, что приводит иногда к непредсказуемым последствиям, а если еще учесть его силу, то становится ясно, что внезапная встреча с этим зверем не предвещает ничего приятного, если не сказать большего. Однако…
О его терпении и настойчивости ходят легенды. Для того чтобы выловить нерпу, медведь может часами лежать рядом с лункой, прикрыв лапой в целях маскировки свой черный нос. Хитер бродяга! Ума палата. В природе у белого медведя врагов немного. Реальную опасность для него может представлять, пожалуй, только взрослый морж: в схватке с ним медведь может быть ранен или даже погибнуть. Иногда могут «помочь» сородичи. Но такие случаи крайне редки и нехарактерны. Не жалуют медведя и собаки - ездовые полярные лайки. Правда серьезного вреда ему причинить не в силах и они, а вот сами пострадать могут весьма серьезно.
Человек – для него скорее конкурент, нежели враг. Конкурент потому, что появляется, а порой и селится в местах обитания медведя, посягая при этом на нерпу - лакомый объект медвежьей охоты. А кроме всего прочего люди, обладая транспортом и огнестрельным оружием, часто по поводу и без повода беспокоят медведя. Всего этого медведь, ну никак, не может простить незваным пришельцам. Хотя, если не сильно надоедать и соблюдать некоторые правила приличия, мирное сосуществование с ним вполне возможно. Случай, о котором я хочу рассказать, произошел на острове Земля Александры, входящим в состав архипелага Земля Франца Иосифа. Там в свое время был сооружен небольшой аэропорт полярной авиации – Нагурская. Свое название этот мини - аэродром получил в честь летчика Яна Нагурского, впервые совершившего полеты в начале прошлого века на самолете в район Новой Земли.
Несмотря на миниатюрность аэродрома его взлётно-посадочная полоса была оборудована световой системой, здесь же находился и комплекс служебно-жилых домиков для сотрудников.
Многолетние наблюдения показали, что эти места крайне опасны и малопригодны для жизни людей. Ветер здесь практически никогда не прекращается. Он только меняет силу и направление, но не стихает совсем. Здешний ландшафт типичен для зоны арктических пустынь. Мхи и лишайники покрывают свободные ото льда территории, но есть в здешних местах неописуемо чистая, притягивающая людей, красота. Человек не чувствует себя здесь одиноким, так как здешняя природа по-особому принимает его. Даже июльский снег здесь какой-то странный: часто он падает не хлопьями, а ледяными иголочками, которые шелестят по капюшону и колют щеки.
Мечта замерзшего бродяги здесь кажется реальностью Если бы не летние метели и промозглые туманы и не колебания июльской температуры около нуля, лето на острове было бы райским. Здесь нет гнуса, в ясные дни с моря доносится звон льдин, с сопок стекают прозрачные ручьи, а частенько появляющиеся на горизонте, отколовшиеся от ледников, айсберги отнюдь не портят красоты северного пейзажа. Гвалт птичьего базара разносится на всю округу, а сам базар, развернутый пернатыми на восточном скальном мысе густо пахнет жизнью: здесь вихрем носятся кайры, люрики, чистики, белые чайки, бургомистры, под скалой скачут через ледовые трещины песцы, в полыньях можно заметить балующихся под присмотром бдительной мамаши белых медвежат. Воистину полярная идиллия!
Наш «оазис» находится в трех километрах к западу от птичьего мыса. Сюда тоже забегают песцы и забредают белые медведи, частенько залетают поживиться жадные бургомистры. Здесь тоже есть скалистая сопка, с которой можно бесконечно разглядывать море, примечая, к какому берегу нагнало новых льдов, а где обнажилась полынья.
Арктический островитянин ни на что не променяет суровую красоту здешних мест. Ему одинаково дорога ослепительная северная весна, прозрачная полярная осень и заполненное копошением жизни лето Арктики. Ему дорого крепкое мужское рукопожатие, он знает толк в крепких напитках и в зависимости от обстоятельств не полезет в карман за крепким выражением. Для него слова «тундра», «Полярный круг» - имеют особое значение и вес. Он эти слова любит и любит очень нежно. Люди на материке это чувствуют и верят ему, с улыбкой, но верят.
Итак, полярная станция Нагурская. Прекрасный августовский день. По долгу службы я должен был осмотреть летное поле и сделать соответствующую запись в журнале. Полетов в этот день не было, хотя было на редкость солнечно и тепло, насколько это возможно за 81 градусом северной широты. Летное поле я решил обойти пешком.
В спутницы ко мне, напросилась моя давняя знакомая - бухгалтер аэропорта Татьяна, очень эрудированная, добрая и приятная женщина бальзаковского возраста. Легкая полнота ее совсем не портила, скорее, наоборот, рубенсовские формы радовали мужской глаз. С собой она прихватила, как мне показалось, совсем ненужную в данных условиях дамскую сумочку, совсем недавно полученную с материка (едва ли не контрабандой из Швеции). Как не пройтись с нею, хотя бы по взлетной полосе. А желание женщины…Так что свои соображения по этому вопросу я засунул себе за пазуху. Вы можете себе представить на материке женщину без сумочки в руке, подмышкой или на плече? То-то! А женщины в Арктике чем хуже? Но обо всем по порядку.
Мы шли неспешно по аэродрому и о чем-то мило беседовали. (Как было отмечено выше Татьяна была весьма начитанной женщиной ). Пройдя до конца взлетно-посадочной полосы - это ни много ни мало: почти два километра - мы повернули обратно. Осмотр был завершен, и мы увлеклись светской беседой, забыв о правилах поведения человека в Арктике. Тут-то эта самая Арктика и напомнила нам, что мы не на прогулке в ЦПКиО.
Обернувшись, я оцепенел: безмолвно и неподвижно, словно огромный ледяной утес, в какой-то сотне метров стоял, оглядывая свои владения, белый медведь. Возник он бесшумно и как будто из ничего. Этот белоснежный исполин, могучая красота которого ощущается даже на расстоянии, после некоторых размышлений лениво побрел вдоль полосы, поднимая морду с шумом втягивая воздух. Наше беспечная прогулка видимо вызвала вполне понятный (для него, но не для нас) интерес и удивила его. Непуганый зверь размышлял, чем занимаются посторонние в его владениях и вообще: по какому праву они здесь? До сих пор видимо не случалось такого, чтобы кто-нибудь мог усомниться в его могуществе и правах на этот «райский уголок», разве только сородичи. Но с ними он обычно дрался по всем правилам и нередко – насмерть…
Таким образом, занятый этими мыслями, медведь неспешно следовал за нами с намерениями, о которых я и моя спутница могли только догадываться. Как мы рассмотрели позже, это был крупный самец, бело-желтоватой масти, со слегка отвислым брюхом. Шел прямо на нас. Его любопытство в сочетании с коварством и силой не предвещало нам ничего хорошего. Выше я уже упомянул, что мы не выполнили некоторых элементарных правил поведения человека в этих местах, чем это могло закончиться знал только медведь. Нарушая все заповеди, мы не взяли с собой оружия: ни карабина, ни ракетницы, не было ничего, кроме крепко сжатых кулаков. Ах, да чуть не забыл: была сумочка на плече Татьяны. Однако нам уже было не до шуток.
Кое-кто наш спринтерский рывок впоследствии счел весьма забавным приключением, но тот момент я отлично помню: мне совсем не хотелось смеяться. Видимо так себя чувствует человек, провалившись в ледяную полынью, он на некоторое время напрочь теряет чувство юмора.
Мысленно вымостив всю взлетную полосу проклятьями, я взял свою спутницу за руку и сказал уже вслух:
- Давайте идти, не прибавляя шагу и не оборачиваясь.
На что она прошептала:
- Постараюсь.
И мы двинулись по направлению к стоящему не так далеко автогрейдеру, держась за руки. Легко сказать: «не прибавляя шагу, не оборачиваясь», шаг мы невольно ускоряли и ускоряли, все чаще оглядываясь в сторону следовавшего за нами полярного бродяги. К своему ужасу я заметил, что дистанция между нами и медведем сокращается. Перейдя на рысь, мы стали реже оглядываться. Однако спиной чувствовали: дистанция сокращается и довольно быстро. Взглянув на свою спутницу, я поразился: лицо ее покрылось нездоровым румянцем, рот полуоткрыт, и она часто-часто, взахлеб дышала. И вдруг выдохнула:
- Оставь меня, беги один.
На что я заорал благим матом:
- Полундра! - и рванул вперед со всех ног, силой увлекая свою спутницу за собой.
Появилось ли у нее второе дыхание, или у меня третье и мы помчались попросту вприпрыжку к стоящему уже недалеко от нас автогрейдеру. Это был самый ближний от нас объект, где можно было найти хоть какое-то укрытие. Арктика смилостивилась над нами: мы подлетели к грейдеру вперед медведя, который к нему не очень-то и торопился. Мельком взглянув на нашего преследователя, я ужаснулся: медведь был совсем рядом. Судорожно рванув дверную ручку кабины, я похолодел: заклинилооо!
Но женская душа всегда была загадкой для сильной половины, а уж душа русской женщины - сплошные потемки. Как там у классиков? Коня, и не только, на скаку остановит, а про горящую избу и говорить нечего: войдет не дрогнет!
-Ах так! - взорвалась Татьяна и ринулась на медведя, яростно размахивая своей сумочкой. Медведь такого поворота явно не ожидал, даже присел от неожиданности, а Татьяна колотила его сумочкой по морде, что-то кричала, пытаясь вцепиться ему в гриву и выцарапать глаза. Женская тактика ближнего боя, отрепетированная поколениями. Воистину пути Господни неисповедимы! Медведь стал топтаться на месте, для приличия лениво отмахиваясь лапой от озверевшей женщины, но трогать ее не стал. С минуту помахав лапой, чуть отступил.
Мне этой минуты вполне хватило, чтобы справиться с неподатливой ручкой, завернув ее в бараний рог, я «деликатно» прорычал, приглашая даму в салон:
-Пошевеливайтесь, сударыня!
Но не тут-то было! Схватившись за поручни, моя Татьяна попыталась было подняться на высоко расположенную подножку, однако увы и ах: силы ее иссякли в «перепалке» с медведем. Тогда, гикнув и помянув матерь божью, подхватив спутницу за пышные формы сзади, я буквально забросил ее в кабину вместе с сумочкой, намертво зажатой ею в руке. Соколом взмыл туда же сам и захлопнул дверь. Стал вертеть головой: где же медведь?
Красавчик стоял метрах в пяти и задумчиво смотрел на нас, вытянув шею и приоткрыв пасть. Да, это был крупный зверь. Размеры его казались чудовищными, а роскошная шуба отливала на солнце золотистым блеском. Передние лапы его толщиной были почти с туловище человека, из них торчали огромные когти. Открыв инструментальный ящик, я ухватил монтировку, а своей спутнице предложил гаечный ключ, весьма смутно представляя себе дальнейшее развитие событий. Но все-таки мы в грейдере, а в руках у нас хоть что-то.
Медведь шагнул вперед и медленно одним красивым, легким движением поднялся на задние лапы во весь свой могучий рост. Даже в своем незавидном положении я не мог не отметить про себя царственного великолепия зверя. Поднявшись, он обнюхал кабину. Чем в это героическое время пахла наша берлога, сказать мог только медведь, но он почему-то сразу отказался от штурма, все также не спеша, опустился на передние лапы и сурово посмотрел на нас, затем отошел на несколько метров и остановился, раскачивая головой, продолжая однако наблюдать за нами. Надежным ли убежищем была стеклянная кабина автогрейдера, нам не ведомо. Но другого укрытия поблизости не было. Как долго он будет выжидать /о том, что терпения ему не занимать, сказано выше/, мы не знали: расположился он по всему надолго. Оставалась надежда, что кто-то заметит нас и придет на помощь.
Так прошло с полчаса. Вдруг из жилого домика появился человек и направился в нашу сторону. Присмотревшись, я узнал нашего авиатехника. Приоткрыв дверцу кабины, я рявкнул ему что-то нечленораздельное с непечатным вперемежку и замахал руками, указывая на нашего незваного, но весьма озадаченного, попутчика. Авиатехник остановился, моментально оценил наше аховое положение и, резко крутнувшись, рванул обратно. Из домика выскочило несколько человек. Раздались выстрелы, и мы увидели несколько выпущенных в нашу сторону ракет. Полярники приближались к убежищу, где притихли вспотевшие от страха и потрясения заложники Арктики. Почуяв неладное, а также явное неуважение к своей персоне, медведь неторопливо развернулся и вальяжно двинулся к океану, постукивая длинными когтями словно кастаньетами: клик, клик. Северный Ледовитый в это время года был практически свободен ото льда и там он мог найти что-нибудь из привычного меню.
И только, когда медведь исчез, я вздохнул полной грудью, ноги мои подгибались, протяжный рыдающий вздох вырвался и у моей спутницы.
Спуск для нас был много сложнее нежели резвый подъем.
Моя боевая подруга освободителей встретила со слезами на глазах, но идти не смогла: пришлось вывозить на автомашине. Но эта минутная слабость нисколько не умаляет ее достоинств.
Вот такие женщины зимовали в Арктике! С ними не соскучишься. Да и что бы мы без них здесь делали? Это наши надежда, вера и наша любовь, все это вместе взятое они готовы защищать даже ценой своей жизни. Интересно, сейчас не перевелись такие барышни!? Думаю, что найдутся!
Автор же этих строк на негнущихся ногах выпал из кабины да так и заковылял к служебному домику за авто для Татьяны, не выпуская монтировки из рук
За вечерним «чаем» Татьяна попеняла мне на мои боевые лозунги, явно не предназначавшиеся для дамских ушей, но тут же и простила.
Как я ни старался на следующий день повторить свой подвиг со злополучной ручкой, она не поддалась ни на дюйм.
Было бы верхом неблагодарности не отметить еще некоторых обитателей станции. Особой популярностью и любовью /независимо от их поведения и времени суток / на станции пользовалась неразлучная пара – Демьян и Анфиса. Добродушный Демьян - здоровый пес светло-серой масти являл собой типичный образец северной лайки: мощная грудь, сильные лапы, хвост кренделем, уши торчком. Под стать ему была красавица Анфиса: хитра и игрива, забавлявшая своими проделками весь экипаж станции. Флегматичный Демьян участия в игрищах не принимал, предпочитал отлеживаться в закутке, не забывая, однако, регулярно отмечаться на камбузе. Здесь он преображался: сверкающие глаза, вращающийся хвост и попытки принять стойку, все это выдавало его крайнее нетерпение Собака буквально выбивалась из сил, чтобы обратить на себя внимание. Анфисе все эти выверты были без надобности: она и так постоянно в центре внимания.
Через пару дней я улетал на материк. Самолет провожала Татьяна и друзья-освободители. Здесь же крутились четвероногие друзья, где они рыскали в тот ответственный момент, знают лишь только они сами. Увалень Демьян и фривольная Анфиса, виновато повизгивая, заглядывали в глаза, словно извиняясь за недопустимый промах. Не простить их было просто невозможно. Собаки проводили меня до самого самолета, ибо каждый их шаг был оплачен куском рафинада. Последние два куска были брошены, когда пилот уже высунулся из окна, чтобы крикнуть: «От винта!» Поняв, что больше из меня ничего не выжмешь, эта сладкая парочка с презрительным равнодушием развернулась и потрусила обратно к домикам, считая свою миссию выполненной, неблагодарные ! Так что из иллюминатора самолета я увидел лишь гордо задранные хвосты…
Так закончилась эта встреча с белоснежным красавцем, запомнившаяся мне и не только мне на всю оставшуюся жизнь.
Арктика и тем более ее хозяин требуют к себе должного уважения!
Несколько реплик для особо любознательных.
«Раритетная» сумочка по сей день хранится в семье Татьяны Николаевны.
О судьбе монтировки история Заполярья скромно умалчивает: следы «волшебной палочки» затерялись на далеком, покрытом на три четверти ледниками, архипелаге.
Морская гидрометеорологическая станция Нагурская закрыта в 1997 году. Сейчас в этом районе находится пограничная застава Арктического погранотряда РФ.
Следующая публикация
Комментарии 3