Предыдущая публикация
Ослабевший Кеша приподнял голову и смотрел слезящимися глазами.
Пытаясь попросить пощады или пожаловаться на жизнь, кот беззвучно открывал рот. Сил кричaть у него не было…
В стaром районе Мocквы, в одной из коммунальных квартир, называемых в народе вороньими слободками, ближе к полуночи наконец-то наступила тишина.
Каждая комната была отдельной страной, в которой царили свои порядки, согласно предпочтениям их владельцев. Таких “стран” в квартире было ровно восемь, и во всех сейчас спали их владельцы.
На большой общей кухне в это время вовсю орудовали мыши. Пожалуй, они были единственными нарушителями долгожданной тишины, не считая еле слышного шума усталых трамваев, спешащих в депо, да мощного храпа слесаря-сантехника Фёдора, доносящегося из его маленькой холостяцкой комнатки.
Обитатели коммуналки спали, чтобы рано утром пробудиться от шарканья метлы, грохота лопаты о железную тачку и вечного ворчания местной дворничихи Глафиры Давыдовны, а попросту тёти Глаши.
Сколько точно лет этой высокой, худощавой, сильной женщине, живущей на соседней улице, никто не знал, но работала она здесь лет тридцать, как говорили местные стaрушки. Глядя на её крепкую фигуру, не приходилось сомневаться в том, что не перевелись ещё богатырши на Руси.
Время, казалось, остановилось для тёти Глаши, нисколько не меняя её жилистой фигуры и ворчливого характера в непримиримой борьбе за порядок.
Начальство и жильцы двора уважали Глафиру за порядок, хотя и считали изрядной грубиянкой. Ведь именно она научила любителей спиртного, облюбовавших их зелёный уютный двор в окружении четырёх больших домов для своих посиделок, обходить его за три версты.
Разогнав пару раз крепким словцом компанию выпивох, бывалая отважная дворничиха перешла от слов к действию. Она решала такие вопросы без участкового. Чего зря человека тревожить?
В разгар очередного “торжества” несколько особо наглых субъектов, расположившихся на столике и скамейках прямо рядом с детской площадкой, получили пару раз по хребту крепким черенком метлы вконец осерчавшей тёти Глаши.
Вопя и держась за ушибленные места, они позорно бежали и больше в этот двор не наведывались…
Жадные вредные грызуны завелись в коммуналке ещё в прошлом году и, несмотря на всевозможные ухищрения, никак не хотели её покидать. Обратившись пару раз в СЭС, жильцы зареклись на будущее писать туда жалобы и боялись этой организации, призванной спасать человечество от нашествий нежелательных элементов, как огня.
Исполнительные работники два раза приносили ядовитый корм и раскладывали его у многочисленных ходов, прогрызенных серыми наглецами.
Спустя неделю всю квартиру накрывал невыносимый смрад от погибших в недосягаемых местах грызунов. Не помогали ни настежь открытые окна, ни окуривания — ничего. Жильцы страдали, проклиная тот день, когда обратились в это учреждение.
Пробовали прятать свои продукты в комнатах, но маленькие алчные вoры проникали и туда. Каждое утро начиналось с подсчитывания убытков.
— Опять до муки добрались!
— А у меня любимое “юбилейное” печенье изгрызли!
— Смотрите, даже мыло хозяйственное в ванной пожрали, да чтоб им…
Серые воришки так расплодились и распоясались, что стали промышлять не только по ночам, а прямо средь бела дня. Беда была нешуточной. Но помог один случай…
Воскресным утром, когда многие ещё спят, в квартире появился рыжий кот. Бродяга не был прохиндеем, промышляющим воровством. Сюда его привёл голод.
Воспользовавшись моментом, он просто прошмыгнул в подъезд. Голодного до обморока рыжего кота манил запах жареной печёнки, доносящийся из квартиры на первом этаже.
Бывшая актриса театра оперетты, а ныне пенсионерка Амалия Львовна, отличавшаяся своей рассеянностью в бытовых вопросах, отправилась за молоком. В открытую ею дверь, в квартиру бесшумной рыжей стрелой проскочил оголодавший бродяга.
Пожилая женщина вроде бы успела заметить, как промелькнуло что-то яркое, но решила, что ей это просто показалось.
Незваный гость пробрался на кухню и притаился между стеной с окном и холодильником, чтобы как следует разведать обстановку. Вокруг было тихо. Только со двора доносились шарканье метлы и привычные сердитые монологи дворничихи тёти Глаши, которую кот очень боялся.
— Опять намусорили. И ходят, и мусорят, мимо урны кидают… Ну никакого порядка, прям беда какая-то. Заставить бы самих убирать, тогда бы, небось, поняли, поросята эдакие. Ничего не ценят, не берегут…
Окончательно жильцов квартиры пробудил дикий оглушительный крик Амалии Львовны, переходящий на визг. Кто в чём они бросились на кухню. Даже тётя Глаша прибежала на помощь, держа наготове метлу.
Посреди кухни сидел кот, держа в зубах тoлcтую придушенную мышь. Рядом, в ужасе прижавшись к своему столу, голосила Амалия Львовна. Она панически боялась мышей.
Рыжий ловец, оробевший от такого внимания к своей скромной особе, положил мышь на пол, подвинув её лапой к людям. Мол, вот, ничего такого я не делал.
— Ну рыжий! Молодчина! — рассмеялся Фёдор.
— А ты, что орёшь, как угoрeлая? Ну поймал кот мышь, радоваться должна. Я думала, что жулики залезли или ещё что. Орёт она тут. Только работать мешает… — привычно заворчала тётя Глаша и удалилась.
— А откуда он тут взялся? — спросил кто-то из жильцов.
Амалия Львовна, немного успокоившись, почувствовала себя героиней дня и рассказала, что этот умный кот пришёл сам, но дверь ему открыла именно она.
До этого случая среди жильцов была общая договорённость не заводить домашних животных. На стихийном собрании они единогласно решили оставить этого кота в квартире на общее обеспечение.
Тем более, что все знали стaрую народную примету: “Рыжий кот — счастье в дом”. В благодарность его угостили жареной печёнкой и дали кличку Кеша.
К своим обязанностям Кеша относился крайне ответственно. Днём он отсыпался, а по ночам вёл беспощадную борьбу с мышиным сословием, добившись невероятно высоких результатов.
Трудолюбивый кот стал не только героем и всеобщим любимцем коммуналки, но и предметом горячих споров между её обитателями. Каждый хотел заполучить Кешу на ночь в свою комнату.
— Я его привела, значит, он мой! Имею право! К тому же, я боюсь мышей! — горячилась стaрая актриса. — Кешенька, солнышко, пойдём ко мне.
— Ну уж нет. У меня маленький ребёнок и муж дежурит сутками. Пусть ночью будет у меня в комнате, — настаивала Настя, жена заводского вахтёра Родькина.
— Ну, уж нет, позвольте! Мы его на прошлой неделе финской “салями” угощали, потому, что любим больше всех. Сегодня Кеша ночует у нас! — вмешивался самый молодой и грамотный жилец инженер Балашов с женой Люсей.
— Ну да, угостите вы дефицитом. Знаем мы вас, жмотов. Никуда он с вами не пойдёт! — вступали в спор за право обладанием Кешей остальные жильцы.
Все они заявляли свои права на отменного рыжего охотника. Заискивая, прикармливали вкусными кусочками, ласкали и умилялись:
— Кешенька, золотой котик! Самый умный и любимый котик!
Частенько спор прекращал сантехник Фёдор:
— Что, брат Кеша, опять тебя делят? Пойдём со мной, не прогадаешь. Сейчас пельмешек “останкинских” рубанём, телик посмотрим. А то с их творога да молока не то, что мышей ловить сил не будет, а и вовсе лапы протянешь.
Он сгребал ставшего упитанным кота сильными, как стальные клещи, натруженными руками и уносил в свою комнатку. На стук в дверь возмущённых соседей с требованиями выдать им Кешу, Фёдор не обращал никакого внимания.
Больше всех возмущалась Амалия Львовна:
— Нет, ну каков наглец, вы только посмотрите!
Она строчила жалобы на соседа Фёдора в различные органы. Несколько раз обращалась к участковому, насмешив Сан Саныча до слёз предметом своей жалобы.
Однако, во избежание беспорядков, он провёл беседу с сантехником и жалобщицей.
— А что она меня оскорбляет тем, что я сантехник? Подумаешь, цаца какая. Вот вы, Сан Саныч, если у вас трубу прорвёт, или, извиняюсь, унитаз потечёт, к примеру, куда пойдёте? В театр побежите на оперетку тру-ля-ля слушать или к слесарю? К сантехнику, ясен корень! А Кеша, не гляди, что кот, он очень смышлёный. Мы с ним, может быть, беседуем и понимаем друг друга, а с ней ему и поговорить не об чем, одни только финтифлюшки на уме.
Вот и весь разговор. Коммуналка, одним словом…
Кеша после бeздoмной холодной и голодной жизни, купаясь в лучах славы, млел от повышенного внимания и заботы, но особо никого не выделял. С каждым обитателем квартиры он был приветлив, ласков и обходителен, не обращая внимания на споры. Кот предпочитал оставаться общественным.
Он поправился, похорошел. Шерсть его цветом напоминала самый спелый апельсин и блестела. Даже походка изменилась у царственно вышагивающего по квартире солидного Кеши, поглядывающего по сторонам цепким хозяйским взглядом.
Прошло два года, а потом произошло событие, которого жильцы так ждали. Жителей всех четырёх домов официально оповестили о расселении в отдельные квартиры. Их дома шли под снос.
Жизнь в коммуналках забурлила с новой силой. Через какой-то месяц исполнится их, измученных коммунальным бытом, теснотой и вечными претензиями соседей, заветная мечта.
На радостях они собрали стол на общей кухне и праздновали. Кеша радовался вместе с ними. Он успел крепко привязаться к этим милым добрым людям, ставшим ему хозяевами.
— Это Кеша нам счастье принёс! Золотой кот! — умилялись жильцы.
Потом в каждой комнате начались сборы. Люди, не веря своему счастью, спешили. А вдруг кто-то возьмёт, да и займёт его долгожданную квартиру, всякое бывает.
Кеша ходил из комнаты в комнату. Он садился на узел или коробку и вопросительно заглядывал в глаза каждому. Ранее такие внимательные люди теперь не обращали на него внимания, только досадливо морщились:
— Кеша, не до тебя, иди, не мешай!
Никого он больше не интересовал…
Когда уехала последняя машина с жильцами, Кеша остался один в большой пустой квартире с открытыми окнами и дверями. Так заново началась его бeздoмная жизнь.
Мышей он всех поистребил, есть было нечего, и он отправился на улицу. Лазил по урнам, рыскал вокруг, прятался, пока были силы.
Через две недели тётя Глаша пришла убрать мусор, скопившийся от вновь повадившихся сюда настырных выпивох. Пошёл осенний холодный дождь, и она хотела было вернуться, но вдруг остановилась.
Возле урны, в окружении четырёх мeртвых домов, неподвижно сидел мокрый, грязно-рыжий кот, уткнувшись носом в опавшую листву.
— Да никак Кеша? Что, неужто бросили тебя? Ироды неблагодарные!
Ослабевший Кеша, услышав своё имя, приподнял голову и смотрел на неё слезящимися глазами. Пытаясь попросить пощады или пожаловаться на жизнь, кот беззвучно открывал рот. Сил кричать у него не было.
Тётя Глаша, возмущённо ворча, принесла Кешу домой. Там его встретили и принялись обнюхивать собратья. Это был четвёртый кот из их двора.
Вечером дворничиха утешала, гладя мокрого после мытья, сытого Кешу и его братьев по несчастью:
— Не робейте, все мои теперь. Никого не выброшу. У меня пенсия и зарплата. Проживём как-нибудь…
Автор: Наталия С.
Следующая публикация
Нет комментариев