Предыдущая публикация
Брошь с двойным дном.
Почему советская художница отреклась от собственной дочери?
— Нужно всё разобрать до завтра, — напомнила мать, нервно постукивая каблуком. — Риелтор придёт оценивать квартиру.
В старой квартире пахло пылью и краской. Маша провела пальцем по деревянному подоконнику, собирая толстый слой серого налета. Бабушка умерла месяц назад, но казалось, что комнаты пустовали годами. Масляные краски в тюбиках засохли, кисти окаменели, а на мольберте всё ещё стоял недописанный натюрморт — увядшие цветы в синей вазе.
Маша кивнула, не поворачивая головы. Она не могла принять, что мама так спешит избавиться от бабушкиной квартиры — единственного места, где искусство было важнее быта. Здесь пахло скипидаром и льняным маслом, здесь можно было испачкать любую поверхность, здесь картины занимали больше места, чем мебель.
— Я справлюсь сама, — тихо сказала Маша. — Иди домой.
Мать помедлила в дверях: — Только не вздумай притащить весь этот хлам к себе. У тебя и так квартира как чулан.
Продолжение рассказа: https://dzen.ru/a/Z4o0bfVt12PnZXNn
Следующая публикация
Нет комментариев