Предыдущая публикация
Без Дэйва я стала все больше ориентироваться на мнение друзей и родных.
И так же, как на работе, мне помогало, когда кто-то говорил мне, что я хорошо с чем-то справляюсь дома. Однако я также очень ценила, когда они честно говорили мне и о том, что я могла бы делать лучше, например быть более гибкой в отношении ранее существовавших правил и более терпеливой с детьми и с самой собой.
Чем больше времени проходило после ухода Дэйва, тем меньше я писала. Я больше не чувствовала, что меня разорвет, если я не дам выхода своим чувствам. На следующий день после того, как Дэйву исполнилось бы сорок восемь, я решила, что пора попытаться завершить эту фазу траура. Я села и написала следующее:
«3 октября 2015 года.
Это последняя запись в дневнике. Самые долгие в моей жизни двадцать две с половиной недели – сто пятьдесят шесть дней. Я стараюсь идти вперед и вверх, и для этого пора перестать вести записи. Думаю, я готова. Я боялась того дня, что был вчера, с тех пор, как Дэйв умер. Я понимала, что это будет некая веха – день рождения, которого не случилось. Всякий раз, когда кто-нибудь говорил мне, что это будет день рождения Дэйва, я мысленно, а иногда вслух поправляла их. Нет, это не будет его день рождения. Чтобы у человека был день рождения, он должен быть жив. А Дэйв умер. Второго октября 2015 года ему исполнилось бы сорок восемь. Сорок восемь лет. Половина жизни.
Были на его могиле с Полой, Робом, мамой, папой, Дэвидом и Мишель. Она показалась мне гораздо меньше, чем виделась в тот день, когда мы хоронили его.
Перед тем как уйти, я села перед могилой одна. Я говорила с ним вслух. Я сказала, что любила его и что скучаю по нему каждую минуту каждого дня. Я рассказала, каким пустым кажется мир без него. А потом я просто плакала, и было так болезненно ясно, что он не слышит меня.
Дэвид и Мишель дали мне побыть несколько минут одной, а потом подошли и сели рядом, с двух сторон от меня. В этом было что-то очень успокаивающее – я осознала, что брат с сестрой были в моей жизни задолго до Дэйва. Мы говорили о том, что, если нам повезет, мы втроем проживем достаточно долго, чтобы похоронить наших родителей – здесь – вместе. Моя жизнь продолжается с ними. Без Дэйва, но с ними. Я могу состариться, а Дэвид и Мишель будут рядом со мной, как они были всегда. Глядя на могилу Дэйва, я поняла, что больше ничего не могу сделать или сказать. Я больше никогда не скажу, что люблю его. Я больше никогда не обниму и не поцелую его. Я уже научилась постоянно говорить о нем, чтобы наши дети его не забыли, но я больше никогда не буду говорить с ним о них. Я могу рыдать целыми днями, но это его не вернет.
Ничто не вернет.
Все мы движемся туда, где сейчас Дэйв. Несомненно. Когда смотришь на ряды могильных плит, так ясно понимаешь, что все мы окажемся в земле. Поэтому важен каждый день. Я не знаю, сколько мне осталось, и я хочу начать снова жить.
Я пока еще не счастлива. Но я знаю, как много сделала за эти пять месяцев. Я знаю, что могу выжить. Я знаю, что могу вырастить детей. Я знаю, что мне нужны тонны помощи – и я научилась просить о ней, – и я все больше и больше верю в то, что те, кто важен для меня, будут рядом со мной долго. Мне все еще страшно, но уже не так. Они снова и снова повторяют мне, что я не одна, и я это знаю. Всем нам нужны люди – и мне сейчас больше, чем когда-либо. Но в конечном итоге единственный человек, который может заставить меня продолжать жить, сделать меня счастливой и построить новую жизнь для моих детей, – это я.
Сто пятьдесят шесть дней прошло. Надеюсь, что осталось намного больше. Так что сегодня я заканчиваю этот дневник. И пытаюсь начать жить заново…»
Ш. Сэндберг, А. Грант. «План Б: Как пережить несчастье, собраться с силами и снова ощутить радость жизни»
Следующая публикация
Нет комментариев