Предыдущая публикация
"Битлы и Битломания", журнал "Смена" №3, февраль 1970 года.
В октябре 1963 года на Британские острова обрушилась битломания. Она пошла на убыль только спустя три года, но к тому времени захватила весь капиталистический мир. Из глоток истеричных тинейджеров всех классов и цветов кожи неслись непрекращающиеся вопли, визг и крики "йе-йе", за которыми им самим почти было неслышно, что же именно поют Битлы. Страна за страной становились свидетельницами сходных сцен массовой истерии, сцен, казавшимися невозможными прежде и, кажется, невозможными в будущем. Сегодня рассказ об этом звучит как фантастика, однако это было только вчера.
Невозможно преувеличить битломанию, потому что сама по себе битломания была преувеличением. К 1967 году, когда все уже изнемогали от усталости или скуки и битломания наконец схлынула, трудно было поверить, что всё это было. Неужели можно так терять голову? Ведь битломании поддавались люди всех возрастных групп и образовательных уровней, хотя, быть может, не все впадали в такую истерию, как тинейджеры. Политические деятели и знаменитости, многие из которых начали с критики и угроз по адресу "Битлз" и их поклонников, кончили тем, что стали упоминать при каждом удобном и неудобном случае, наперебой стараясь показать, что и они не отстали от века, не прошли мимо "явления".
Пластинка She Love You, вышедшая в конце августа 1963 года, сразу заняла на таблице популярности первое место, которое до этого занимали две другие пластинки "Битлз".
К сентябрю первое место во всех таблицах популярности занимали Битлы. Такого ещё не достигал никто. Но лишь с вечера 13 октября 1963 года Битлы из любопытного явления в сфере поп-музыки превратились в номер один на первых полосах всех лондонских газет. Это произошло в тот день, когда они заняли первое место в таблице популярности на телевизионном концерте "Воскресный вечер в Палладиуме", который смотрело около пятнадцати миллионов телезрителей.
Арджилл-стрит, где расположен "Палладиум", весь этот вечер с самого утра осаждали иступлённые битломаны. Как только стало известно о собравшихся у здания толпах, на Арджилл-стрит заспешили репортёры. Служебный вход был блокирован поклонниками, горами подарков и кипами телеграмм. Из-за воплей тысяч тинейджеров, собравшихся снаружи, репетировать было почти невозможно.
Конкурирующие телевизионные компании, лишённые возможности передать сам концерт, послали операторов к зданию, чтобы под рубрикой "Последние новости" передать в эфир кадры беснующейся толпы. Полиция, растерянная и совершенно не подготовленная к такому повороту событий, была не в состоянии навести порядок. Решили, что машина, на которой Битлы спасутся от своих поклонников, будет поставлена у главного входа, потому что толпа ждала, что они выйдут через служебный. Полиция из наилучших побуждений отвела машину немного в сторону от главного входа, чтобы она не привлекала к себе внимание, и, когда Битлы вышли наконец из "Палладиума", они, не видя машины, в панике заметались и только чудом остались в живых, когда бросились к машине, стоявшей в пятидесяти ярдах от входа.
В следующую среду был объявлен список участников ежегодного "Ройял Вэрайети Перфоманс" - концерта, на котором присутствуют члены королевской семьи и который в английском театральном мире считается самым значительным концертом года. В списке выступающих, где стояло, в частности, имя Марлен Дитрих, фигурировали и Битлы. Концерт был назначен на 4 ноября. До этого им предстояло турне по Англии и поездка в Швецию.
В Англии день за днём, где бы они, ни выступали, повторялись сцены массовой истерии, похожие одна на другую, как две капли воды. И каждый день на первых полосах газет можно было прочитать сообщение, почти точно совпадающее с напечатанным накануне, другим было только название города. Даже в небольших городах (вроде Карлайла, где в начале года их бесцеремонно выдворили с бала в местном отеле) толпы были огромные. Вечером 24 октября в очередь за билетами встали около шестисот тинейджеров. Большинство принесли спальные мешки и в них спали. Некоторые пробыли там по 36 часов. Когда касса открылась и очередь подалась вперёд, было разбито несколько витрин и девять человек увезла "Скорая помощь". В больших городах несчастные случаи исчислялись сотнями.
Сами Битлы считают, что битломания началась несколько позже концерта в "Палладиуме", к которому многие приурочивают её начало. Они по-настоящему осознали степень своей популярности 31 октября, когда возвращаясь из Швеции, прибыли в Лондонский аэропорт. Разумеется, Битлы знали о том, что произошло у "Палладиума" двумя неделями раньше, как и о том, что происходило в других местах во время их поездки по стране. Они давно уже свыклись с тем, что приезжать на выступления и уезжать с них им приходится тайком, иначе они рискуют погибнуть под ногами толпы. Но только теперь, прибыв с триумфом в лондонский аэропорт, они наконец осознали подлинную меру своей популярности. За несколько часов до прибытия Битлов аэропорт был до отказа набит их визжащими поклонниками, и даже автомобилю, в котором сидел сэр Алекс Дуглас Хьюм, английский премьер-министр, не удалось проехать на его территорию. На мисс Вселенную, победительницу мирового конкурса красоты, тоже следовавшую через аэропорт, не обратили ни малейшего внимания.
4 ноября, как было намечено, в Театре Принца Уэльского состоялось представление "Ройял Вэрайети Перфоманс". Публики было меньше, чем в "Палладиуме", но зато избранная: билеты стоили почти в четыре раза дороже обычного. Были королева-мать и принцесса Маргарет, и, повинуясь отвратительной традиции, зрители, прежде чем засмеяться или захлопать, поворачивались к королевской ложе, чтобы посмотреть, что делают там, и поступали соответственно.
С Битлами всё прошло, как обычно: достаточно было объявить, что они будут петь She Love You, чтобы началась поголовная истерика. Когда в следующее воскресенье концерт был показан по телевидению, его смотрели 26 миллионов человек.
1 ноября Битлы начали новое турне по Англии. На афишах стояло: "Битл-шоу", - а в программе концерта было напечатано несколько объявлений, рекламировавших "битловские товары". Пекхэмская фирма предлагала свитеры "специально на поклон ников" с двухцветным "битловским" значком по цене 35 шиллингов комплект. К этому времени между владельцами галантерейных и швейных предприятий всей Англии развернулось бешенное соревнование за право использовать слово "Битл" в качестве торговой марки для своей продукции. Уже в сентябре 1963 года можно было где угодно купить битловский пиджак без воротника, обычно из рубчатого вельвета. Начали появляться парики, имитировавшие причёски Битлов; фабрика в Бетнал Грин работала день и ночь, чтобы удовлетворить спрос. Но большинство тинейджеров сами стали отращивать длинные волосы. С ноября газеты запестрели сообщениями о длинноволосых школьниках, не допускаемых к занятиям, о подмастерьях, из-за причёски не пускают на территорию завода. 2 ноября в "Дейли телеграф" появилась первая большая статья с осуждением истерии вокруг Битлов. "Дейли миррор" моментально взяла Битлов под защиту: "Надо быть закоснелым ханжой и тупицей, чтобы не полюбить этих весёлых, шумных, красивых и чуточку сумасшедших Битлов." На сессии так называемой Церковной Ассамблеи (ежегодный съезд руководителей англиканской церкви) мнения так же разделились. Один епископ назвал их "группой психопатов" и сказал, что на их недельный заработок можно построить собор в Африке; другой заявил, что он их поклонник и в интересе к Битлам нет ничего нездорового.
К декабрю 1963 года феноменом Битлов, наконец, занялись серьёзные еженедельники, чьи психологи в своих статьях прибегли к помощи длинных и непонятных слов. "Санди Таймс" отметила, что Битлы обогатили английский язык местными ливерпульскими словечками, вошедшими благодаря им в общий обиход. Лидеру консерваторов Эдварду Хиту, ранее критиковавшему язык Битлов, этот смертный грех был частично прощён, когда он заявил: "Кто бы год назад мог предвидеть, что Битлы спасут производство рубчатого вельвета в Англии..."
С 1963 года были написаны миллионы слов о возможных причинах успеха Битлов. Одно лишь изложение появившихся теорий потребовало бы целой книги. В первых попытках к анализу упор делался на их внешнюю привлекательность. Затем учёные мужи решили, что Битлы - символ социальный, что они олицетворяют собой стремления нового, бесклассового и нематериалистичного, выросшего под сенью Бомбы и не желающего лицемерить нынешнего поколения тинейджеров. Потом интеллектуалы приступили к скрупулёзному исследованию их текстов и музыки, в результате чего появилось ещё несколько мудрых истолкований. Музыкальный критик "Таймс" Уильям Мэнн написал большую серьёзную статью о их музыке, где он говорил о пандиатонических группах и субмедиантных сменах тональностей. Он писал, что Джон Леннон и Пол Маккартни "самые значительные английские композиторы 1963 года". А Ричард Бакл в рецензии на музыку Джона и Пола к балету "Моды и рокеры", напечатанной 29 декабря лондонской "Санди таймс", писал, что Битлы - величайшие композиторы со времён Бетховена.
Заветной мечтой рядового газетного репортёра 1963 года было хоть какое-нибудь, пусть самое маленькое, интервью с Битлами. Репортёры знали, что каждое новое интервью с ними оказывается смешным и непохожим на прежние, потому что в отличие от большинства знаменитостей Битлы не любят повторяться. Выяснилось, что Ринго Старр по части юмора не уступит трём остальным: его спросили, почему он носит на пальцах столько колец, он ответил, что не может же он продеть их все через нос. "Мы паясничали на пресс-конференциях, - вспоминает Ринго, - потому что там всё было несерьёзно: тебе задавали несерьёзные вопросы, и ты давал несерьёзные ответы - не такие уж смешные, если разобраться толком. Юмор пятиклашек, школьников... Ну, а когда нас спрашивали что-нибудь дельное про нашу музыку, мы и отвечали серьёзно. И мы всегда нервничали на всех этих встречах, хотя другие это, возможно, не замечали."
"Пожалуй, я потому так безразличен к нашей музыке, что другие её принимают слишком всерьёз, - говорит Джон. - Иногда это приятно, но в основном действует мне на нервы. Нравится - и прекрасно, но когда начинают превозносить её до небес, чёрте что из неё выкапывать, поднимать вокруг шумиху, то это всё сплошное дерьмо... Мы не сделали ничего, что было бы важно, но стоит двум-трём дуракам подать голос, как все остальные начинают думать, что это и впрямь что-то важное. Конечно, мы их тоже дурачим, потому что знаем: они хотят, чтобы мы их дурачили, они дали нам свободу дурачить их. Бывает, мы говорим друг другу: давай всунем сюда то или это, тогда они начнут ломать себе голову, думать, что бы это значило. Уверен, что все люди искусства начнут делать так же, как мы, когда поймут эту механику; могу спорить, что так делает, например, Пикассо - и уже восемьдесят лет, как нахохотаться не может. А ведь это грустно. Когда мы не смеёмся, мы начинаем думать под влиянием публики, что мы и в самом деле важные персоны. Люди во всём ищут что-то серьёзное: скажи им, что мы, когда писали She's Leaving Home, на самом деле думали о бананах, ни за что не поверят. Не поверят, потому что правда им ни к чему..."
Перевёл с английского Ростислав Рыбкин.
Рисунок Геннадия Новожилова.
Следующая публикация
Нет комментариев