Предыдущая публикация
Бункер Ленина
Сруль и его потомство
19 декабря 1932 года Анна Ильинична, старшая сестра Ульянова-Бланка-Ленина, отправила письмо Сталину следующего содержания:
«Для вас, вероятно, не секрет, что исследование показало, что он происходил из бедной еврейской семьи, был сыном житомирского мещанина Мойши Бланка. Этот факт, имеющий важное значение для научной биографии Вл. Ил-ча, для исследования его мозга, был признан тогда, при открытии этих документов, неудобным для разглашения. В Институте было постановлено не публиковать и вообще держать этот факт в секрете. Этот факт вследствие уважения, которым пользуется Вл. Ильич, может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом, а повредить, по-моему, ничему не может. И я думаю, что кроме научной работы над этим материалом, следовало бы составить теперь же популярную статью для газеты. Этот факт является лишним подтверждением об исключительных способностях семитского племени, что всегда разделялось Ильичом. Ильич высоко ставил всегда евреев…» [РЦХИДНИ. Ф. 13. Оп. 1. Д. 471. Л. 1–3]; (Ставров Н. Вторая мировая. Великая Отечественная. Том III. «Август-Принт». М., 2006. С. 114).
В этом смысле свое отношение достаточно откровенно высказывал и сам Ильич:
«В своем письме М. Горькому он самодовольно констатировал, имея в виду прежде всего себя и потом уже адресата: “Русский умник всегда еврей или человек с примесью еврейской крови” («Русский современник». 1924. №4. С. 241).
Этот принцип для “товарища Ленина” был доминирующим всегда — уничтожая православную Россию, он окружал себя исключительно близкими по духу и крови людьми» (Там же, с. 115).
Из материалов Житомирского областного архива можно заключить, что:
«…прадед Ленина по материнской линии, Мойша Ицхакович Бланк, был, вопреки уверениям Анны Ильиничны Ульяновой, весьма состоятельным человеком. Мойша Бланк имел солидный дом стоимостью 4 тыс. рублей ассигнациями. Он вел широкую торговлю, в том числе и спиртными напитками, не гнушаясь мошенничествами, по поводу чего на Мойшу Бланка были заведены уголовные дела, однако никакого наказания он почему-то не понес. Разгадка проста: Мойша сообщал полиции конфиденциальные сведения о соседях…
В 1820 году в семье Бланков произошло важное событие: сыновья Мойши приняли православие с именами Александр (бывший Сруль) и Дмитрий (бывший Абель)…
Александр Бланк — это дед Ленина по материнской линии. Окончив академию, он обрел весьма приличное общественное положение, чему способствовала удачная женитьба на богатой невесте Анне Гроссшопф. Анна умерла в 1838 году, оставив мужу пятерых детей, среди которых была и Мария трех лет от роду, которой суждено было стать матерью В.И. Бланка (Ленина)» (Там же, с. 116).
Сруль (впоследствии Александр), дедушка Ленина по материнской линии:
«…вполне унаследовал паталогические черты Мойши… Мариэтта Шагинян довольно неопределенно пишет: “Характером Александр Дмитриевич был крутоват… любил настоять на своем” (Шагинян М. Семья Ульяновых. М., 1982. С. 27–28)» (Там же, с. 117).
В нем говорила патологическая страсть к экспериментированиям. Например:
«…на ночь он заворачивал дочерей в мокрые холодные простыни» (Там же).
Но все эти «детские шалости» Сруля еще выглядят всего лишь безвинными цветочками в сравнении с тем, как выглядели корешки дедушки Ильича по другой ветви его на удивление буйной родословной:
«Прадедом В.И. Ульянова-Бланка по отцу был Лукьян Смирнов, по вероисповеданию ламаист. Его сын Алексей Смирнов был очень известным в Астрахани человеком — мещанским старостой этого богатого города… В 1811 году он при очень непонятных обстоятельствах выдал свою дочь Анну за Николая Ульянова, крестьянина Ново-Павловской слободы, гораздо старшего ее возрастом… От этого брака родились пятеро детей, последним был Илья, — будущий отец В. Ульянова-Бланка.
…М. Шагинян в процессе работы над книгой “Семья Ульяновых” обнаружила в астраханском областном архиве очень интересный документ — дело некой Александры Ульяновой от 14 мая 1825 года. Шагинян использовала этот документ, записав: “От купца Моисеева она (Александра Ульянова) «поступила», то есть переселилась, в дом старосты Алексея Смирнова, тестя Николая Васильевича Ульянова, видимо, хлопотавшего о ее преждевременном освобождении” (Шагинян М. Предки Ленина. Литературно-художественный сборник. Астрахань. Изд. Газеты «Волга». 1958. С. 96). Мариэтта Шагинян осмелилась написать только одну фразу: “Трудно предположить, что Александра (Александра, а не Анна) и Николай Васильевич Ульянов не только однофамильцы, но и одинаково связанные с семьей старосты Алексея Смирнова, — были чужими людьми друг другу”.
На затруднение биографа обратил внимание В. Солоухин: “Странно, что в архивных документах и в биографической хронике Шагинян Александра Ульянова везде фигурирует без отчества. С отчеством же фигурирует невесть откуда взявшаяся Анна. И отчество это — от старосты Алексея Смирнова, которому дали «отсужденную от крепости» дворовую девку Александру Ульянову, дочерью которого она никак быть не могла”. Солоухин в своем исследовании о Ленине “При свете дня” почти назвал вещи своими именами: “Из грамматически запутанной (сознательно?) фразы М. Шагинян явствует, что Александра Ульянова и Николай Ульянов были не только однофамильцами, но и не чужими друг другу людьми. Значит, родственниками? С разницей в возрасте в 25 лет? И какова же степень родства? И зачем официально, документировано превращать Александру Ульянову в Анну Алексеевну Смирнову? Чтобы на ней безпрепятственно мог жениться Николай Васильевич Ульянов? Мое перо отказывается сделать последний вывод” (Солоухин В.А. При свете дня. М., 1992. С. 33).
Впрочем, этот вывод сделать не трудно, ознакомившись с причудливыми переплетениями ветвей генеалогического древа В.И. Ульянова-Бланка. Если расшифровать слишком осторожные фразы Шагинян и недоговоренность Солоухина, что и сделал довольно подробно, на основе документов, А. Арутюнов (Арутюнов А. Досье Ленина без ретуши. М., 1999. С. 24–29), то мужская линия В. Ленина представляет потрясающий пример кровосмешения: Н. Ульянов, дед Ленина-Бланка-Ульянова, родил пятерых детей от своей собственной дочери — А. Ульяновой (она же А. Смирнова)» (Ставров Н., с. 118–120).
«Итак, по мужской линии В. Ленин явился в известном смысле плодом чреды опытов кровосмешения... Говоря библейским языком — так приуготовлялся приход “человека греха”. Теперь становится понятна совокупность причин, обусловившая явные признаки вырождения В. Ульянова-Бланка: к 23 годам Ленин — лысый, страдающий приступами “мозговой”, как тогда выражались, болезни; патологическая раздражительность, картавость (точно такая же, как у отца). Ленин унаследовал от своего деда “некоторую неуравновешенность”. Н. Валентинов (Н.В. Вольский), как и прочие соратники вождя, имел возможность неоднократно наблюдать, как Ильич впадал в “состояние ража, бешенства, неистовства, крайнего нервного возбуждения и следующее за ним состояние изнеможения, упадка сил, явного увядания и депрессии” (Валентинов Н. Встречи с Лениным // Сб. «Вождь. Ленин, которого мы не знали». Саратов, 1992. С. 43)…
Во главе стаи бесов, нахлынувших на Русь, был настоящий предтеча “человека греха” — плод кровосмесительного “брака”…
Генеалогические эксперименты пращура В.И. Ленина (Ульянова-Бланка) не суть примеры нравственной (и биологической) патологии — если, конечно, знать, что принцип кровосмесительства в люциферианских культурах был, так сказать, регулярным фактом. Такая “методология” кровного родства отражала религиозную концепцию. Религиозное кровосмесительство отмечается в царских-жреческих родах древнего Шумера, у фараонов Египта, у инков… Некоторые современные народы, сохраняющие элементы родовой организации социума, до сих пор практикуют подобные обычаи, в основе которых все та же превратно понятая идея биологической стабильности и сохранения племени. На самом деле — это религия Социализма, метод превращения человека в животное. В религиозном плане — такой метод призван обеспечить появление “человека греха”. Очень интересно, что тайная программа революционных идей в XIX веке началась именно с этого пункта: Байрон ознаменовал революционный штурм европейских монархий темой кровосмесительства (и в жизни и в творчестве). В России начало тотальной борьбы с христианской верой означил Н. Карамзин своим “Островом Борнхольмом” — романтическим произведением, провозгласив “святость” кровосмесительной любви» (Ставров Н., с. 121–122).
Но и семейное воспитание Ульяновых вело своих отпрысков все к той же цели: выращиванию человека греха — будущего антихриста. Вот чем ознаменованы секреты педагогической деятельности матери будущего вождя — Марии Александровны Бланк:
«…она освободила свой дом от икон и религиозных книг, открыв путь в дом нечистой силе. И тут же последовала реакция сына Владимира. В 10 лет он сорвал с себя нательный крест…» (Мирек А. М. Красный мираж. ООО «Можайск-Терра». 2006. С. 25).
Так что такие опыты даром никогда не проходят:
«…после истории с крестом семья была обеспокоена душевным здоровьем, психикой Володи.
Далее высокие педагогические способности мамаши объединились с тяжелой болезнью головного мозга сына» (Там же).
А вот как выглядел вождь:
«Валентинова особенно поразили глаза “вождя”, — “маленькие, очень некрасивые”. Ленин косил на правый глаз. Современник пишет: когда глаза Ленина выражали “колючее презрение, непроницаемый холод, глубочайшую злость, то делались похожими на глаза злого кабана» (Валентинов Н. Недорисованный портрет. М., 1993. С. 30–31).
А как у вождя обстояли дела на любовном фронте? Неужели же всю жизнь он являл собой образец примерного семьянина, о чем нам внушали повсеместно?
«Создав новую государственную систему, основанную на прихоти одного человека или группы, Ленин стал ее заложником. Он передвигался и находился лишь там, где разрешало ЦК. Более того, даже за советом о своих планах развода с Крупской и женитьбе на Арманд он обратился в ЦК. Одним из доводов было желание иметь детей. Крупская после неудачного аборта, сделанного в Уфимской больнице, детей иметь не могла (Инесса Арманд имела уже троих и все от разных мужей…)» (Мирек А. с. 80).
А один из них, между прочим, у нее имелся и от самого вождя. Их роман в 1909 г. начался еще в Париже:
«А с 1911 года их сердца закровоточили всерьез. Наш тяжелораненый герой, еще более прищурившись от любовного экстаза, окончательно понял, как прекрасно сочетаются романтические имена: Инесса и Вольдемар, именно к этому имени она его приучила. Они соединились страстно, бурно, как подобает истинным влюбленным в парижских традициях. В 1913 году у них родился сын, которого Инесса назвала Александром. Точнее, родился он не “у них”, а у нее, так как Вольдемар в панике сбежал в Краков. Инесса, как обычно в таких ситуациях, пристроила ребенка на воспитание в знакомую ей семью…» (Там же).
Но этот долгоиграющий роман своевременным бегством будущего вождя мирового пролетариата еще не закончился:
«Еще до 1917 года Инесса Арманд встретилась с обожаемым Вольдемаром в Швейцарии. Они дали клятву никогда не расставаться. И действительно, в 1917-м они втроем, вместе с Надей Крупской, приехали, как известно, в Петроград. Здесь, к сожалению, все сложилось не так комфортно, как обычно бывает в городах Франции, Швейцарии, Германии... И Инесса сразу же уехала обратно за границу. Но в 1920-м вернулась к своему Вальдемару из Зальцбурга, теперь уже в Москву, и поселилась с ним в Кремле. Здесь было, конечно, значительно лучше, чем в мятежном Петрограде в 1917 году…
Крупская, руководствуясь партийным долгом, понимая тяжелейшее душевное состояние и крайнее затруднительное положение вождя мировой революции, опекала их счастье... Ничего нового в этом тройственном союзе не было. Любовь втроем — экая невидаль, особенно в свете коммунистических учений о свободе любви» (Там же, с. 81).
А вот откуда вождь мирового пролетариата взял себе псевдоним, ставший теперь столь знаменитым:
«Мистически настроенного Володю Ульянова, маниакально увлеченного идеей господства над всеми посредством “мировой революции”, заинтриговало пророчество монаха Германа (XIII в.) из маленького немецкого городка Ленин, ставшее известным в Европе в 1693 году под названием “Ленинского пророчества”, предрекавшего гибель Бранденбургской королевской династии Асканиев. Именно из этого дома прибыла в Россию Екатерина II (урожденная принцесса Ангальт-Цербстская, ставшая Романовой) от которой и шел род Николая II. Ульянов страстно мечтал о гибели дома Романовых, и мистически отождествлял себя с исполнителем этого пророчества, взяв псевдоним имя монаха Германа из городка Ленин и даже подписывался вначале H. Lehnin (Hermann zu Lehnin), затем просто Lenin, а вернувшись в Россию — Ленин. Этот псевдоним стал для него символом в уничтожении царской фамилии» (Там же, с. 86).
Так что сильно не прост был этот плод кровосмесительного греха Владимир-Вольдемар Бланк-Ульянов. И не просто так ему воздвигли этот мистический саркофаг, из которого он и по сей день пьет кровь из сердца русской столицы, куда поместили его колдуны на русской крови для наведения хмари на народ, который решено ими было свести с лица земли и чем они последние сотню лет занимаются без остановки. И все решается этот извечный вопрос: быть России иль не быть. И им спешить нужно — пока народ этот всего происходящего с ним так пока и не понял — ведь скоро заканчиваются те самые 110 лет, в течение которых ритуальным закланием Царской Семьи и четырех их верноподданных (всего 11 жертв - каждая дает колдунам править закланной ими страной по 10 лет) им дано топтать Русскую землю, выступая здесь в роли хозяев.
Следующая публикация
Нет комментариев