Предыдущая публикация
#россия
⚠✍🙏В гости⚡⚡⚡🆘🆘
Лет пять, как потихоньку стали пустеть дома родной для Эммы деревеньки Колодезное.
Отец, 1924-го года рождения, был призван на фронт в конце 1943.
Из далёкой и ненавистной Германии для своей единственной дочки, родившейся через пару лет после Победы, Ефим привёз иностранное для русской глубинки имя. Видимо, храня что-то в своём сердце. Жена поняла, неспроста это. Чувствуя неладное, долго упиралась, не принимая чужеродное.
Но в маленькой колхозной конторке, которая в то время была наделена и полномочиями ЗАГСА, со слов Ефима в метрики аккуратным каллиграфическим почерком вписали имя Эмма.
– Чудны дела твои, Господи! – сказала Клашка, ставя синюю печать в уголке свидетельства о рождении. Клашкой Ефим по-соседски звал Клавдию Васильевну, которая с войны стала управляться колхозными делами – мужики-то все были на фронте. Да и вернулись – раз-два и обчёлся. А имя прижилось, и с годами уже не резало слух. Эмкой звали, Эммой. Эммочкой –из-за душевной отзывчивости на чужие трудности.
Давно умерли родители, давно сама овдовела. Дети, а их у неё четверо, не одно десятилетие живут по большим и малым городам. Самый младший в небольшом обветшалом шахтёрском городке, в двадцати верстах от дома. Шахты-то позакрывали лет тридцать назад. По карьерам да отвалам берёзовые лесочки поднялись. Грибами богатые – хоть какая-то радость для местных. И не только: накатанной автострадой, неохотно съезжающей на раздолбанный асфальт, а потом на «стреляющий» щебёнкой просёлок, наезжают любители тихой охоты и по ягоды. На бывших колхозных, теперь пустующих полях, ягод иной год видимо-невидимо. Эмма сама или с внуками, набирали вёдрами, варенье варили. Очень оно было всем по вкусу. А нынче-то внуки повырастали, разъехались по столичным городам, а кто и за границей пристроился. Не понимает, не принимает , и не может смириться с разлукой душа бабы Эммы. А что поделаешь – жизнь! Да и у соседей такая же история: внуки выросли, в присмотре нужда отпала. Деревенька, раньше бойкая, теперь начала понемногу хиреть, а вскоре её долгожительницы одна за другой засобирались к предкам на погост. Уезжали к детям в города, не задерживались, не обременяли хлопотами, возвращались в родимую земельку.
Сын Алексей, Лёнька по-деревенски, не раз приезжал за Эммой. Она держалась, отговаривалась.
Но как говорится, свято место пусто не бывает. Ушёл человек, пришёл зверь. Да и не зверь он вовсе, а такой же житель здешних мест, рассуждала Эмма, спасая в очередной раз козу, жертвуя парой кур и петухом. Поняла, не сможет уберечь любимицу от волка. Так остатки лета и продержала Маньку в загородке, изредка выгуливая между домишками, осиротевшими без надзора домочадцев.
Иногда на чужом подворье, заросшим молочаем, трилистником и крапивой, разомлев от солнечного дня , в сладкой полудрёме слышались голоса хозяев – давних подруг и дружков, кумовьёв, крестивших Эмкиных сынков. А вот там, у старого колодца, гармошка одного из сватов частенько плачет, следом Зинка, первая на деревне певунья, частушки во всё горло играет. Встрепенётся, подскочит Эмма, а никого…И тихо…
Ясные осенние дни бабьего лета прошли незаметно в работе по дому и за уборкой небольшого урожая.
Заправленная, как отглаженная прабабкиным утюгом, кровать в горнице запамятовала, когда хозяйка взбитую подушку под голову себе правила.
На кухоньке, тесной чистенькой и уютной, стоял топчан. Эмма спала на нём, закутавшись в мужнин видавший виды тулуп. И до сей поры хранящий запах Егора. Под боком каждую ночь выводил колыбельную Котейко. В последние дни у печки спал старый Бимка. Сени надежно берегли Маньку от ненасытных клыков.
Но позапрошлой ночью жалобно замяукал Котейко и забился в мохнатый рукав тулупа.
Не зажигая света, Эмма чуть подняла уголок ситцевой занавески и обмерла – из темноты обожгла лютая звериная злоба. Волк смотрел глаза в глаза. Спать больше не ложилась. Ночь, день и следующая ночь прошли в торопливых сборах. Сын обещался заглянуть на следующей неделе, но страх за любимцев, с которыми она жила душа в душу, подгонял Эмму. Уложила только самое нужное, небось, Лёнька приедет позже. А главное – гостинцы да носовой платок с деньгами, накопленными с пенсии. Почтальонша заглядывала каждый месяц и тоже склоняла к переезду. Оно и понятно, кому охота месить весенне-осеннюю грязь? От остановки до деревушки было километра три колеи. Зимой, после снегопада, или по первопутку, свернув со щебёнки, колею выглаживал ножом грейдера Витька, по доброте душевной и памятуя, что сам отсюда родом.
Утром Эмма сняла иконку Пресвятой Богородицы, обошла дом, вверяя углы святому Николе, перекрестилась.
До импровизированной остановки Эмма с питомцами дошла скорёхонько, несмотря на тяжесть поклажи. Сходу узнала свою товарку Лидушку из соседней Ильинки. Та сидела в обнимку с узлом на кривобокой скамье, ждала попутный транспорт. Лидушка перебралась к дочери в городок в позапрошлом году, но летом жила своим хозяйством в деревне. Новость о волке её не удивила. В соседнем районе медведя видели, грибника напугал.
Разговор перешёл на детей и внуков. Оказалось, двое внуков Лидушки ушли добровольцами на СВО. А Ильинку обживают приезжие из Средней Азии. Один из них сейчас работает на рейсовом автобусе в городке.
Старый пазик ждать не пришлось. Автобус подкатил и остановился, выскочил водитель и, плохо говоря по-русски, помог загрузить вещи и козу. Сиденья в середине были заняты грибниками. Но Эмму и Лидушку водитель расположил даже с некоторым комфортом: Бимке достался свободный угол под задним сиденьем, коза притулилась к хозяйке, Котейко с любопытством осматривал пассажиров.
Водитель, выглянув в салон, широко улыбнулся: Кетдик! Якши йолда!
Эмма, ничего не поняв, ответила:
– В добрый путь!
Вполголоса сама себе или Лидушке:
– Погощу, а там будет видно.
@втор Ольга Молодцова
🆘🙏🙏🙏🙏🙏🙏🙏🙏🙏🙏✍✍✍
Кетдик - поехали на узбекском языке
Якши йолда - В добрый путь
художник Телин Владимир🙏🍂✍🙏🍂✍🙏🍂✍🙏🍂✍🙏
Следующая публикация
Нет комментариев