Предыдущая публикация
Время штурмовиков. Полигон нашей Победы
Небо в этом месте находится настолько низко, что, кажется, его можно рукой достать. Вот только подпрыгни и коснешься этих серых с проблесками белого облаков, что накрывают полигон и сыплют на нас мелкий противный дождь со снегом. И еще пронизывающий холодный ветер зимы.В общем, как говорят в таких случаях – погода такая, в которую хозяин не выгонит на улицу собаку.
Но здесь все иначе. Независимо от погоды, времени года, без выходных и праздников идет подготовка штурмовиков к предстоящим боям. Полигон огромный - понадобилось несколько часов, чтобы объехать его на машине. Но мы не указываем по договоренности с командованием ни его место нахождения, ни площадь, ни координаты, ни другие подробности, которые могут раскрыть чисто военные секреты.
Важно тут другое – все эти разговоры и подозрения, что за спиной солдат будет "договорняк", сразу же тают здесь, когда видишь, как упорно и я бы даже сказал, жёстко, где-то и жестоко, не считаясь с человеческими слабостями, физиологическими и возрастными особенностями готовят штурмовиков российские инструкторы, то есть бойцы, уже побывавшие в десятках, если не сотнях переделках, боях, штурмАх (с ударением на последнем слоге, так принято говорить в нашей армии). Они прошли через такие испытания, физические и психологические нагрузки, которые даже после просмотра американских фильмов ужасов, кажутся чем-то невероятным.
Да, инструкторы здесь не просто боевые сержанты и старшины, а что называется соль нашей армии. Они уверены в себе, очень, просто необыкновенно спокойны, выдержаны и… дружелюбны. Новый мой знакомый, "Железяка", задавая все новые и новые задачи группе, неустанно повторяет: "я такой же как вы, ничем не отличаюсь".
Да, его надпочечники, мышцы и легкие работают так же, как и у всех этих солдат, вчера еще трудившихся на стройке, заводе или в офисе. Они так же реагируют на физические перегрузки, холод, жару, выделяют молочную кислоту в мышцах, когда кажется ты от перегрузок и усталости не можешь ступить уже ни шагу. А надо не просто идти, а бежать, вытаскивая из боя на себе раненного товарища, как это делают бойцы под командованием моего давнего знакомого "Монтаны" или отстреливаться на групповой тренировке у "Железяки".
А чуть поодаль, там за косогором идет стрелкотня. Там "боевая машина войны" "Кастет", спец по рукопашному бою и инструктор, умеющий обращаться с любым (абсолютно любым) огнестрельным оружием, ведет в …дцатый раз штурмовиков брать окопы. А потом будет обучать их на макетах в натуральную величину вести бои в городских условиях.
Но здесь все иначе. Независимо от погоды, времени года, без выходных и праздников идет подготовка штурмовиков к предстоящим боям. Полигон огромный - понадобилось несколько часов, чтобы объехать его на машине. Но мы не указываем по договоренности с командованием ни его место нахождения, ни площадь, ни координаты, ни другие подробности, которые могут раскрыть чисто военные секреты.
Важно тут другое – все эти разговоры и подозрения, что за спиной солдат будет "договорняк", сразу же тают здесь, когда видишь, как упорно и я бы даже сказал, жёстко, где-то и жестоко, не считаясь с человеческими слабостями, физиологическими и возрастными особенностями готовят штурмовиков российские инструкторы, то есть бойцы, уже побывавшие в десятках, если не сотнях переделках, боях, штурмАх (с ударением на последнем слоге, так принято говорить в нашей армии). Они прошли через такие испытания, физические и психологические нагрузки, которые даже после просмотра американских фильмов ужасов, кажутся чем-то невероятным.
Да, инструкторы здесь не просто боевые сержанты и старшины, а что называется соль нашей армии. Они уверены в себе, очень, просто необыкновенно спокойны, выдержаны и… дружелюбны. Новый мой знакомый, "Железяка", задавая все новые и новые задачи группе, неустанно повторяет: "я такой же как вы, ничем не отличаюсь".
Да, его надпочечники, мышцы и легкие работают так же, как и у всех этих солдат, вчера еще трудившихся на стройке, заводе или в офисе. Они так же реагируют на физические перегрузки, холод, жару, выделяют молочную кислоту в мышцах, когда кажется ты от перегрузок и усталости не можешь ступить уже ни шагу. А надо не просто идти, а бежать, вытаскивая из боя на себе раненного товарища, как это делают бойцы под командованием моего давнего знакомого "Монтаны" или отстреливаться на групповой тренировке у "Железяки".
А чуть поодаль, там за косогором идет стрелкотня. Там "боевая машина войны" "Кастет", спец по рукопашному бою и инструктор, умеющий обращаться с любым (абсолютно любым) огнестрельным оружием, ведет в …дцатый раз штурмовиков брать окопы. А потом будет обучать их на макетах в натуральную величину вести бои в городских условиях.
Кастет
Здесь, конечно, идут тренировки, это не настоящие бои. Но используется настоящее оружие и после "холостой" отработки очередного приема, следующие тренировки проходят с использованием настоящих боеприпасов. То есть это не просто отработка действий штурмовиками приемов, а учеба в обстановке максимально приближенной к реальным условиям. Пули над головами наступающих и прикрывающих их штурмовиков свистят настоящие. Поэтому никаких шуток по поводу "пиф-паф" тут не будет. Если не рассчитаешь правильно свои шаги, повороты и угол направления стрельбы, то пиши пропало.
Еще на "холостой" отработке приемов "Железяка" закипает, как чайник.
- Ты что делаешь? - кричит он одному из своих подопечных. – Ты что не видишь, что тебя сзади прикрывают огнем? А ты как баран мчишься в угол обстрела. Тебя же сейчас, будь настоящая стрельба, в фарш уже превратили.
Добавляет уже спокойнее: "И меня бы в тюрьму посадили".
Потом объясняет солдатам, как надо действовать, как следить за окружающей обстановкой, как делать свое тело меньше, чтобы не попасть под огонь противника. Здесь ведь каждый сантиметр имеет значение.
Здесь, конечно, идут тренировки, это не настоящие бои. Но используется настоящее оружие и после "холостой" отработки очередного приема, следующие тренировки проходят с использованием настоящих боеприпасов. То есть это не просто отработка действий штурмовиками приемов, а учеба в обстановке максимально приближенной к реальным условиям. Пули над головами наступающих и прикрывающих их штурмовиков свистят настоящие. Поэтому никаких шуток по поводу "пиф-паф" тут не будет. Если не рассчитаешь правильно свои шаги, повороты и угол направления стрельбы, то пиши пропало.
Еще на "холостой" отработке приемов "Железяка" закипает, как чайник.
- Ты что делаешь? - кричит он одному из своих подопечных. – Ты что не видишь, что тебя сзади прикрывают огнем? А ты как баран мчишься в угол обстрела. Тебя же сейчас, будь настоящая стрельба, в фарш уже превратили.
Добавляет уже спокойнее: "И меня бы в тюрьму посадили".
Потом объясняет солдатам, как надо действовать, как следить за окружающей обстановкой, как делать свое тело меньше, чтобы не попасть под огонь противника. Здесь ведь каждый сантиметр имеет значение.
© Захар Виноградов
Сначала все эти действия кажутся немного хаотичными, но потом, спустя час, замечаю, как слаженно и синхронно начинают работать пятерки. При этом пока одни отрабатывают прием, другие наблюдают за своими товарищами, обсуждают, что и как они делают. И через несколько минут сами выходят на позиции. Так продолжается довольно долго (несколько десятков раз). Убедившись, что бойцы все делают правильно, "Железяка" раздает банки с настоящими патронами. Пулеметчики заряжают ленты, вставляют их в свои пулеметы и готовятся к реальной стрельбе. Автоматчики набивают рожки пулями. Вблизи автоматные пули кажутся маленькими, даже не верится, что при попадании в тело человека они могут вырывать куски мяса размером с кулак…
Сначала все эти действия кажутся немного хаотичными, но потом, спустя час, замечаю, как слаженно и синхронно начинают работать пятерки. При этом пока одни отрабатывают прием, другие наблюдают за своими товарищами, обсуждают, что и как они делают. И через несколько минут сами выходят на позиции. Так продолжается довольно долго (несколько десятков раз). Убедившись, что бойцы все делают правильно, "Железяка" раздает банки с настоящими патронами. Пулеметчики заряжают ленты, вставляют их в свои пулеметы и готовятся к реальной стрельбе. Автоматчики набивают рожки пулями. Вблизи автоматные пули кажутся маленькими, даже не верится, что при попадании в тело человека они могут вырывать куски мяса размером с кулак…
© Захар Виноградов
"Железяка" еще раз наставляет своих подопечных. Как следить за противником и при этом всё время учитывать углы стрельбы своих товарищей, находящихся справа или слева и чуть позади. И теперь все тоже самое повторяется, но уже с использованием настоящего боекомплекта и боевой настоящей стрельбой. Пулемет строчит короткими очередями, которые "Железяка" называет "22". То есть короткая очередь должна совпадать с произнесением этих коротких цифр "22" - это не 22 патрона, выпущенных из ствола пулемета, а просто звуковой аналог короткой очереди.
Автоматчики сначала отстреливают при первых занятиях по 5 патронов, а потом набивают рожки полным зарядом – 30 патронов и ползая и перебегая с места на место, прикрывают друг друга настоящим боевым огнем. Действия их слажены, продуманы и уже отрепетированы до автоматизма. Все время звучат команды "Держу", произносит тот, кто следит за противником. "Пошел" - отвечает тот, кто должен перемещаться.
Стреляют, конечно, по металлическим мишеням, находящимся на расстоянии 50-60 метров. Звук попавшей в мишень пули - словно удар молотком по железу. "Ага, думаю, - отсюда и позывной "Железяка"". Хотя, возможно, это и не так. Скорее это про характер и отношение к делу.
"Железяка" еще раз наставляет своих подопечных. Как следить за противником и при этом всё время учитывать углы стрельбы своих товарищей, находящихся справа или слева и чуть позади. И теперь все тоже самое повторяется, но уже с использованием настоящего боекомплекта и боевой настоящей стрельбой. Пулемет строчит короткими очередями, которые "Железяка" называет "22". То есть короткая очередь должна совпадать с произнесением этих коротких цифр "22" - это не 22 патрона, выпущенных из ствола пулемета, а просто звуковой аналог короткой очереди.
Автоматчики сначала отстреливают при первых занятиях по 5 патронов, а потом набивают рожки полным зарядом – 30 патронов и ползая и перебегая с места на место, прикрывают друг друга настоящим боевым огнем. Действия их слажены, продуманы и уже отрепетированы до автоматизма. Все время звучат команды "Держу", произносит тот, кто следит за противником. "Пошел" - отвечает тот, кто должен перемещаться.
Стреляют, конечно, по металлическим мишеням, находящимся на расстоянии 50-60 метров. Звук попавшей в мишень пули - словно удар молотком по железу. "Ага, думаю, - отсюда и позывной "Железяка"". Хотя, возможно, это и не так. Скорее это про характер и отношение к делу.
В перерыве, пока солдаты обедают, вместе с ним идем к мишени. Вблизи при первом взгляде она напоминает днище корабля, обложенное ракушками. Но это, конечно, не так. Это пули, которые впились в металл и смялись об него. "Железяка" объясняет, где находятся пули от автоматов, где от пулеметов, а где – теперь уже отверстия, - от бронебойных…
На огромном, как слон "Урале" флегматичный водитель Женька (даже не знаю, позывной это его или настоящее имя) едем в другую часть полигона.
Здесь сержант "Монтана", которого знают на фронте как одного из самых искусных пулеметчиков (ну, кто-то умеет виртуозно играть на скрипке, а "Монтана" - признанный виртуоз пулемета) обучает своих подопечных действовать при штурме горы.
На огромном, как слон "Урале" флегматичный водитель Женька (даже не знаю, позывной это его или настоящее имя) едем в другую часть полигона.
Здесь сержант "Монтана", которого знают на фронте как одного из самых искусных пулеметчиков (ну, кто-то умеет виртуозно играть на скрипке, а "Монтана" - признанный виртуоз пулемета) обучает своих подопечных действовать при штурме горы.
Тут все просто, объясняет своей группе инструктор. Надо пятерками (двое прикрывают, трое лезут вверх) сначала подняться по отвесной земляной стене наверх (это метров 20), потом так же по очереди, сменяя друг друга, пробежать до дороги (это еще метров 100) и там занять позицию. Затем, отстрелявшись, надо выполнить все тоже самое, но уже в обратном порядке.
Кажется, действительно, ничего сложного. Только стена отвесная и цепляться там особо не за что, солдат обвешан всем необходимым боевым снаряжением и надо не просто лезть (а вернее ползти по отвесной стене), и надо не просто перебегать к дороге, а все это время (и на стене, и на "открытке", то есть открытом пространстве) прикрывать товарищей. Ну, и напоследок, сделать это надо 30 раз – без отдыха и передышки. В общей сложности такое занятие длится 3 часа, в среднем конечно.
- Примерно, после 15-20 круга у них появится второе дыхание, - поясняет "Монтана", а после 30, когда они будут полностью измождены, будет последнее упражнение, когда надо будет сделать все тоже самое, но только с раненным товарищем, которого они должны будут поднять на стену, донести до дороги, а потом – все в обратном порядке, в том числе и спустить со стены.
Кажется, действительно, ничего сложного. Только стена отвесная и цепляться там особо не за что, солдат обвешан всем необходимым боевым снаряжением и надо не просто лезть (а вернее ползти по отвесной стене), и надо не просто перебегать к дороге, а все это время (и на стене, и на "открытке", то есть открытом пространстве) прикрывать товарищей. Ну, и напоследок, сделать это надо 30 раз – без отдыха и передышки. В общей сложности такое занятие длится 3 часа, в среднем конечно.
- Примерно, после 15-20 круга у них появится второе дыхание, - поясняет "Монтана", а после 30, когда они будут полностью измождены, будет последнее упражнение, когда надо будет сделать все тоже самое, но только с раненным товарищем, которого они должны будут поднять на стену, донести до дороги, а потом – все в обратном порядке, в том числе и спустить со стены.
Монтана объясняет, что именно так и бывает на штурмАх, когда в результате боя вы уже не имеете сил, чтобы двигаться, но надо не просто грамотно отступить, а еще и вынести из боя раненного товарища. "Такая у нас работа", - усмехается доброй фирменной "монтановской" улыбкой инструктор.
С "Монтаной" мы давно знакомы. И я знаю, что "такая работа" ему хорошо известна. В лопатке у него сидит маленькая пуля, которую не смогли вытащить врачи и он уверяет меня, что он ее совершенно не чувствует. "Абсолютно", - говорит он, как будто бы мы говорим об укусе комара.
Наблюдая за своими подопечными, "Монтана" начинает рассказывать мне свои истории - о штурмАх, ранениях, спасении и потерях. Но потом, махнув рукой, говорит: "Не пиши об этом, сейчас не время, вот, когда победим, тогда я все тебе расскажу. А сейчас не надо".
Поздно вечером, после изнурительных занятий, когда мы ложимся спать в большой солдатской палатке, я слышу, как за тонкой брезентовой стеной гудит шквальный ветер, который для большей убедительности своего присутствия иногда, словно из большой садовой лейки, поливает нашу палатку дождем. В порывах ветра кажется, что палатка, это огромное живое существо, которое дышит, дергается и живет своей самостоятельной, отдельной от человека жизнью. Как и война, которую сотворили люди, а теперь она живет сама по себе, отдельно от нас и, кажется, что она нам, как и любая стихия, не подчиняется. Но это не так, вернее не совсем так.
В дальнем углу палатки спит "Кастет". На его тумбочке две фотографии погибших друзей, братьев, как он их называет, "Спартанца" и Ромы "Вжика". Они прикрывали его и спасали от смерти не один раз, а сами погибли. Прошло уже больше года. Перед сном он зажег длинную высокую свечку, установленную перед их фотографиями. На фотографиях они такие же улыбчивые и светлые, как тогда, когда были живы…
Рядом с ним спит "Железяка" и, наверняка, во сне видит жену и дочку, которой уже 21 год и он беспокоится, чтобы у них где-то на Севере всё было хорошо.
А на соседних с моими нарах тяжело ворочается во сне "Монтана". Доски жалобно скрипят и вздыхают под его мощным, натренированным телом, украшенном татухами – над раненой лопаткой я заметил летучую мышь. 15 ноября в одном из боев на СВО пропал без вести его отец. "Монтана" в каждую свободную минуту, в перерывах между занятиями, вечером за ужином, куда-то звонит и кому-то все время пишет эсэмэски, разыскивая боевых товарищей отца, чтобы хоть что-то узнать о нем. И сейчас, в тревожном сне, ворочаясь и вздыхая, как мне кажется, он продолжает искать отца среди живых и мертвых…
Эти солдаты, как и тысячи наших других бойцов, не то, что до Киева дойдут спокойным деловым шагом, отстреливаясь, прикрывая товарищей и не думая о себе, но себя прикрывая, чтобы выполнить задачу, а также спокойно и по-деловому переплывут океан, доберутся до Вашингтона и водрузят Красное знамя Победы над Белым домом. Если будет Приказ.
С "Монтаной" мы давно знакомы. И я знаю, что "такая работа" ему хорошо известна. В лопатке у него сидит маленькая пуля, которую не смогли вытащить врачи и он уверяет меня, что он ее совершенно не чувствует. "Абсолютно", - говорит он, как будто бы мы говорим об укусе комара.
Наблюдая за своими подопечными, "Монтана" начинает рассказывать мне свои истории - о штурмАх, ранениях, спасении и потерях. Но потом, махнув рукой, говорит: "Не пиши об этом, сейчас не время, вот, когда победим, тогда я все тебе расскажу. А сейчас не надо".
Поздно вечером, после изнурительных занятий, когда мы ложимся спать в большой солдатской палатке, я слышу, как за тонкой брезентовой стеной гудит шквальный ветер, который для большей убедительности своего присутствия иногда, словно из большой садовой лейки, поливает нашу палатку дождем. В порывах ветра кажется, что палатка, это огромное живое существо, которое дышит, дергается и живет своей самостоятельной, отдельной от человека жизнью. Как и война, которую сотворили люди, а теперь она живет сама по себе, отдельно от нас и, кажется, что она нам, как и любая стихия, не подчиняется. Но это не так, вернее не совсем так.
В дальнем углу палатки спит "Кастет". На его тумбочке две фотографии погибших друзей, братьев, как он их называет, "Спартанца" и Ромы "Вжика". Они прикрывали его и спасали от смерти не один раз, а сами погибли. Прошло уже больше года. Перед сном он зажег длинную высокую свечку, установленную перед их фотографиями. На фотографиях они такие же улыбчивые и светлые, как тогда, когда были живы…
Рядом с ним спит "Железяка" и, наверняка, во сне видит жену и дочку, которой уже 21 год и он беспокоится, чтобы у них где-то на Севере всё было хорошо.
А на соседних с моими нарах тяжело ворочается во сне "Монтана". Доски жалобно скрипят и вздыхают под его мощным, натренированным телом, украшенном татухами – над раненой лопаткой я заметил летучую мышь. 15 ноября в одном из боев на СВО пропал без вести его отец. "Монтана" в каждую свободную минуту, в перерывах между занятиями, вечером за ужином, куда-то звонит и кому-то все время пишет эсэмэски, разыскивая боевых товарищей отца, чтобы хоть что-то узнать о нем. И сейчас, в тревожном сне, ворочаясь и вздыхая, как мне кажется, он продолжает искать отца среди живых и мертвых…
Эти солдаты, как и тысячи наших других бойцов, не то, что до Киева дойдут спокойным деловым шагом, отстреливаясь, прикрывая товарищей и не думая о себе, но себя прикрывая, чтобы выполнить задачу, а также спокойно и по-деловому переплывут океан, доберутся до Вашингтона и водрузят Красное знамя Победы над Белым домом. Если будет Приказ.
Следующая публикация
Всех Именинников родившихся в декабре,от всей души и с любовью поздравляем с Днём Рождения!
Гибель ребенка в Рыльске не подтвердилась, уточнил врио губернатора Курской области Хинштейн.
Ващето Теран не соревнования между Орешником и гадским ПВО предложил, он просто и незатейливо сказал, куда мы звизданём, по Банковой, а тама похрен, хоть сто комплексов туда поставь, всё одно всё тама будет в труху ! Ибонекуй !
Комментарии 1